Проход, три двери. Две – открыты: девичьи спаленки – не тронуты. Одна – заперта – я вышиб дверь плечом.
Мгновенная догадка: это и есть комната Ричи – ее никто не трогал.
Аккуратно, едко пахнет шариками от моли.
Плакаты джазменов.
Книги: музыка вообще, теория игры на саксофоне.
Полудетские рисунки: Люсиль – нежная, серьезная.
Выпускная фотография: фоторобот Ричи – один в один.
Хлопанье дверей – посмотрел в окно – в дом стекается народ из ОВР.
Люсиль – идеал, мадонна.
Опять книги – и опять о джазовой музыке.
Странно: никакой технической литературы – а этот Ричи знал, как установить жучок.
Кто-то бегом поднялся по лестнице – Эксли: тяжело дыша, мне: «Спускайтесь вниз. Рэй Пинкер вкратце рассказал мне, что тут произошло, но мне сперва хотелось бы услышать и вашу версию».
– А нет никакой версии. Это либо Ричи Херрик, либо тот парень, который взломал дверь его кабинки в мотеле. Помните, я вам о нем рассказывал?
– Помню. А вы меня избегаете. Я просил вас позвонить после того, как вы произведете экспертизу квартиры Стеммонса.
– Так там не о чем говорить.
– Где вы были вообще?
– Все задают мне этот вопрос.
– Это не ответ.
Окровавленные носки ботинок – он подошел ближе.
– Так что теперь? Это вопрос.
– Я намерен объявить в розыск Ричарда Херрика.
– Подумайте хорошенько. Вряд ли это он.
– По-видимому, вы ждете, чтобы я вам подсказал. Так что, лейтенант?
– Я же вам говорил: надо поднажать на Томми К., мне прекрасно известно, что он разыскивает Ричи Херрика. Ричи умеет прятаться, но Томми его знает. Так что у него гораздо больше шансов найти Ричи, нежели у нас.
– Не приближайтесь к Кафесьянам. И я не откажусь от намерения объявить Ричи в розыск, поскольку семейство К. под колпаком федерального расследования, что, естественно, замедлит процесс поиска Херрика. Более того, весть об этих преступлениях очень быстро просочится на первые полосы газет. Херрик прочтет газеты и может вообще смыться из города. Мой контроль над прессой не бесконечен.
– Ну да, я знаю – это ваша больная мозоль.
– Честно говоря, так оно и есть. А теперь – удивите меня или предвосхитите. Расскажите что-нибудь, чего я не знаю.
Я ткнул его в жилетную грудь – сильно.
– Джонни Дьюхеймел мертв. Его нашли ребята из Управления шерифа Компстона – он числится у них в неопознанных; лично я думаю, что вы как-то повязаны. Вы натравили меня на Кафесьянов – он был связан и с ними. В последнее время мне думается не так хорошо, как хотелось бы, но скоро я с этим раскопаюсь, и вам не поздоровится.
Эксли отступил на шаг. «Вы переводитесь в Отдел убийств и возглавляете это расследование. Вам на все карт-бланш – на все, кроме Кафесьянов».
На улице звенят колокольцами грузовики с мороженым.
По Третьей – в Бюро. На Нормандия – красный свет – меня отрезают и окружают четыре «плимута».
Оттуда выскакивают вооруженные федералы, целясь в меня. Из радиорупора: «Вы арестованы! Выходите из машины с поднятыми руками!»
Я выключил двигатель, отрегулировал тормоза, повиновался. Меееедленно: выбираюсь из машины, держась распяленными руками за крышу.
Меня повалили на капот, обыскали и заковали в наручники – засранцы в серых костюмах откровенно любовались происходящим.
Милнер ткнул меня локтем. «Рубен Руис сказал, что это ты убил Джонсона».
Трое коротко стриженных парней принялись обыскивать мою машину. Какой-то тощий ублюдок сунулся в бардачок.
– Глянь, Милнер, – похоже на «белый»!
Гребаный стукач Руис – брехло вонючее.
Кто-то швырнул героин мне в лицо.
В центр – в штаб-квартиру федералов; меня тащат наверх. Заталкивают в кабинет.
Четыре оклеенные бумагой стены – под бумагой отчетливо видны какие-то линии.
Нас ожидают Нунан и Шипстед.
Милнер усадил меня. Шипстед расстегнул на мне наручники. Пакет с героином переходил от федерала к федералу – все аж присвистнули.
Нунан: «Жаль, что Стеммонс умер. Он бы мог подтвердить ваше алиби в деле Джонсона».
– То есть вы… вы знаете, что Руис лжет? И что он дрых, когда Джонсон шагнул из окна?
Шипстед: «На этом пакете ведь тоже нет ярлычка: „Вещественное доказательство", лейтенант».
Милнер: «Думаю, он – наркоман».
Его напарник: «Стеммонс ведь точно был торчком».
Нунан поправил узел галстука – сигнал его подчиненным удалиться.
Шипстед: «Желаете взглянуть на свой ордер на арест, Клайн?»
Нунан: «Только его бы надобно подправить – дописать туда нарушение федерального законодательства – хранение наркотических средств».
Высказываю предположение: «Вы сфабриковали ордер с помощью знакомого судьи. Потом заставили Руиса солгать и отказаться от первоначальных показаний, чтобы заполучить меня. Ваш судья знал всю историю. Ордер ваш – простое задержание за пустячное нарушение гражданских прав, а вовсе не ордер штата Калифорния о задержании по подозрению в убийстве первой степени. Потому что ни один судья Верховного суда не стал бы подписывать подобного».
Нунан: «По крайней мере, нам удалось привлечь ваше внимание. И разумеется, у нас есть веские доказательства».
– Отпустите меня.
Нунан: «Я сказал: веские».
Шипстед: «Утром, вскоре после того как мы вас выпустили, мы освободили Эйба Уолдриджа – уладить какие-то свои личные дела. Днем же он был найден убитым. Он оставил предсмертную записку – графологическая экспертиза показала, что она была написана под давлением. Уолдридж согласился дать свидетельские показания касательно семейства Кафесьян, а также расследования несколько щекотливого дела о краже со взломом, коим занимались вы с покойным сержантом Стеммонсом. Наш агент, высланный забрать его для дальнейших допросов, и обнаружил тело.
Нунан: «Агент Милнер допросил соседей. Возле его дома, примерно во время убийства, видели припаркованный „Понтиак-купе" 1956 года, пепельно-голубого цвета».
Шипстед: «Это вы его убили?»
Нунан: «У вас ведь голубая машина?»
– Вам прекрасно известно, что я его не убивал. Это Томми и Джей-Си. Как известно и то, что я езжу на темно-синем «Понтиаке-додже».
Шипстед: «У обоих – стопроцентное алиби на время убийства Эйба Уолдриджа».
Нунан: «Оба находились дома, под круглосуточным наблюдением ФБР».
– Значит, кому-то заказали.
– Их телефон прослушивается.
– И прослушивался задолго до того, как мы арестовали Уолдриджа.
– Так о чем еще они говорили по телефону?
Шипстед: «О вещах, которые вас не касаются. Ничего о том самом Ричи, который вас так интересовал прошлой ночью».
Ага – про Херрика больше ничего – никаких новых данных по саут-арденским убийствам.
– Говорите прямо. Что там за «веские доказательства»?
Нунан: «Сначала мы хотим услышать вашу оценку ситуации, мистер Клайн».
– Вы хотите предоставить Большому жюри троих главных свидетелей. Один из них – я, второго только что убили, а третий – третий планировался вами как эдакий чертик из табакерки. Теперь вам не хватает свидетелей, вот вы и решили надавить на меня. Вот вам моя оценка, теперь я готов выслушать ваши предложения.
Нунан: «Иммунитет по делу Джонсона, а также по другим уголовным делам, которые могут быть возбуждены в отношении вас. Письменная гарантия, что в случае, если вскроются факты наличия у вас недекларированных доходов, полученных путем преступного сговора с криминальными элементами, против вас не будет выдвигаться залоговых прав на имущество должника. Взамен вы даете согласие на пребывание под федеральным арестом и дачу показаний на открытом судебном заседании – о том, что вам известно о семействе Кафесьян и истории его взаимоотношений с Полицейским управлением Лос-Анджелеса, а в особенности – о ваших собственных связях с организованной преступностью, за исключением Микки Коэна».
Вспышка: Микки – федеральный свидетель.
Судорожный толчок: нет, невозможно.
– Значит, все это – блеф, так?
Шипстед содрал со стен бумагу. Обрезки бумаги – а под ними – колонки цифр и букв.
Крупным шрифтом – легко разобрать.
Первая колонка: имена и даты – убитые мной по заказу мафии люди.
Вторая колонка: мои операции с недвижимостью – в подробностях. К этой прилагался список дат: взятки членам Комиссии по недвижимости – по пять тысяч долларов каждому – вот куда шли мои гонорары за заказные убийства.
Третья колонка: собственно подкупленные мной члены Комиссии. Детали: некоторые домовладения были проданы по смехотворно низкой цене. С соответствующими датами: вручения условного документа[27] и окончательного оформления сделки.
Четвертая колонка: налоговые декларации Мег с 1951 по 1957 год. Вкупе с недекларированными доходами и их распределением: вплоть до взяток оценщикам и прочим бюрократам.
