— Чего именно обождать? — спросил он.
— Во-первых, пусть мои ребятки съездят в воскресенье на болото. Что-нибудь да они привезут нового, я полагаю. А во-вторых, был у меня сегодня один малоприятный звонок. И на среду назначена встреча. Генерал санкционировал.
Цветков хмуро усмехнулся.
— И кто же звонил? — нетерпеливо поинтересовался Лосев.
— Один очень высокопоставленный товарищ. Очень. Серков Марлен Денисович. Слыхали про такого?
— Ого, — покачал головой Виктор Анатольевич, — я как-то даже сразу не сопоставил, — в голосе его прозвучала уважительная нотка.
— Мне ещё Гриша Сопкин говорил, — невесело вставил Лосев. — Стоит его папаше кнопку нажать, как все прокуроры забегают. — И с тревогой спросил: — Покажете все оперативные материалы?
Цветков нахмурился и отрывисто сказал:
— Не имею права.
А Виктор Анатольевич осторожно поинтересовался:
— К себе вызывает?
— Представь, сам приедет.
— Ну и ну, — покачал головой Виктор Анатольевич. — Времена пошли. Раньше бы он действительно только кнопку нажал.
— По форме всё очень демократично, — скептически пожал плечами Откаленко. — А результат будет тот же.
— Ладно, посмотрим, милые мои, — вздохнув, прихлопнул ладонью по столу Цветков, давая понять, что разговор на эту тему закончен.
— Есть предложение насчёт болота, Фёдор Кузьмич, — сказал Лосев.
— Ну-ну, давай.
— Надо устроить массовую вылазку на природу. Тем более природа там, говорят, мировая.
— На болоте-то? — усмехнулся Петя Шухмин.
— Одно название осталось, — авторитетно заверил Откаленко. — Всё осушили давно. А кругом мировые леса, река, а воздух самый целебный во всей Московской области, специалисты установили.
— Давайте-ка лирику оставим для газеты, — строго сказал Цветков, не очень точно разбираясь в жанрах, и кивнул Лосеву: — Излагай свой план.
— Слушаюсь, — охотно согласился Виталий. — План такой. Ехать не всем вместе. Допустим, Откаленко. Он собирается вступать в товарищество и приглашён самим заместителем председателя правления товарищем Коровиным. Поэтому едет туда с женой для знакомства с обстановкой на месте.
— Но меня там кое-кто знает и как работника МУРа, — заметил Откаленко.
— Ничего, — возразил Лосев. — Жена придаёт совершенно другой характер визиту. Ты Лену со всеми знакомь, объясняй цель визита, мол, вот, участок обещают. И всё будет в порядке. Люди раскроются, пойдут советы, знаешь, как это бывает? А с Коровиным встречи не ищи.
— Ну, понятно, понятно, — сказал Откаленко, весьма довольный полученным заданием.
— Теперь дальше, — продолжал Лосев. — Я еду как сотрудник МУРа, по служебным делам. В связи со всякими печальными событиями. Об убийстве Лямкина там все, конечно, уже знают. Тут ко мне пойдут всякие жалобы, заявления, подозрения, слухи, разгорятся, как всегда, споры и ссоры. Иногда такая официальная фигура тоже нужна. Возможна очень даже полезная информация. Наконец, Денисов едет сам по себе. Прослышал, мол, о товариществе и интересуется конъюнктурой и природой. Не прочь построить домик, деньжата водятся. Словом, такой тихий грызун, кое-кому там близкий по духу. Возможны откровенные разговоры. Вот такой план. Приезжаем отдельно, можно даже в разное время.
— Необязательно, — задумчиво возразил Цветков, постукивая сложенными очками по ладони. — А в целом что ж… Как ты полагаешь? — обратился он к Виктору Анатольевичу. — Десант такой, а?
— Мысль неплохая, — согласился тот.
— У меня, кстати, есть конкретный повод для разговора с людьми там, — добавил Лосев. — И чтобы специально убийства не касаться. Я его, мол, не веду. Но сбежавший с чужими деньгами бригадир шабашников — это вот моё дело. Его же надо найти и судить, верно, Виктор Анатольевич?
— Естественно, — согласился тот. — До семи лет лишения свободы, между прочим. Смотря, конечно, по обстоятельствам. А так восьмидесятая статья, часть третья. Мошенничество в особо крупных размерах.
— Семь лет. Ну паяем, — вздохнул Лосев.
— Закон суров, но он закон, — по-латински процитировал Виктор Анатольевич и добавил: — Хотя санкция велика, согласен. У нас с каких ещё пор осталось представление, что пять лет, к примеру, это вообще не срок, его давали, когда уже решительно ничего приписать было невозможно.
— Это при Сталине? — уточнил Откаленко.
— Именно.
— Словом, будет о чём потолковать, — сказал Лосев. — А за разговором всплывёт и Лямкин. Будут чего-то вспоминать, предполагать. А я послушаю.
— А с нами поделятся всякими секретами в делах этого товарищества, — сказал Откаленко. — Огромными деньгами ворочают. Ну и кто знает, — хитро усмехнулся он, — может, они нас в конце концов уговорят вступить.
— Уж очень много безобразий в этом деле, — покачал головой Виктор Анатольевич.
— Ну-с, одним словом, с болотом мы договорились, — заключил Цветков. — Готовьтесь. Кстати, как фамилия того бригадира? — обернулся он к Лосеву.
— Пока не знаю, Фёдор Кузьмич.
— Надо знать. И вообще собери хотя бы какой-то первичный материал по этому эпизоду. Время у тебя есть. Да! — вспомнил Цветков. — Свяжись с Ялтой. Почему нет сведений о Птицыне?
— Командировка у него на три дня. А воскресенье, наверное, за свой счёт прихватил, — усмехнулся Лосев. — Устал. Немолодой ведь господин.
— Ну а сегодня понедельник. Мог бы и вернуться. А главное, узнай, как вёл себя. И если он в Москве, то оформляй дело с кулоном.
— К нему тянутся ниточки от Лямкина, от его супруги, от товарищества на болоте, он там тоже зампред правления.
— Вот и познакомься с ним повнимательнее, — многозначительно сказал Цветков и, вздохнув, заключил: — Ну, пока всё как будто.
— Пока-то всё, — заметил Виктор Анатольевич и тоже невольно вздохнул. — Но меня беспокоит твоя встреча послезавтра. Выпускать Серкова мы ни в коем случае не можем, не имеем права. Он опасен. А оказавшись на свободе, разрушит всё дело. Но, с другой стороны… Сам понимаешь.
— Всё я понимаю, — нахмурился Цветков.
— А я вот не понимаю, — раздражённо продолжал Виктор Анатольевич. — Почему он на своём уровне не действует? Получили бы мы с тобой приказ, и дело с концом.
— Сейчас не так-то просто отдать такой приказ, — сказал Лосев. — А вообще отношения у них такие, что непонятно, чего папаша волнуется.
— Ладно, поглядим, — махнул рукой Цветков.
* * *
В среду приехал Серков-старший, приехал в точно условленный час, и, получив в общей очереди разовый пропуск, поднялся на четвёртый этаж, к Цветкову.
Это был высокий громоздкий человек в светлом добротном костюме и тёмно-коричневой рубашке, к которой очень подходил аккуратнейшим образом завязанный полосатый галстук. Лицо было открытое, грубоватое и волевое. Густые светлые волосы, зачёсанные назад, не скрывали обильной седины. Когда этот человек улыбался, он, наверное, становился привлекательным, но сейчас, хмурый и напряжённый, он не вызывал симпатий.
Тяжело усевшись возле стола Цветкова, он подчёркнуто свободно перекинул ногу на ногу, попросил разрешения закурить и, успокоившись, сказал:
— Прежде всего, Фёдор Кузьмич, хочу вам объяснить свой приход, а то вы небось удивлены и даже возможно, недовольны. — Голос у него был густой, сильный, а интонации невольно начальственные. — Словом, я ваши порядки знаю, как вы догадываетесь, — он сдержанно усмехнулся, и лицо его опять стало непроницаемым. — Так вот, приехал я к вам, вы видите, неофициально. Как отец. Рядовой, так сказать, отец. Просить я вас ни о чём не собираюсь, имейте в виду. Хочу лишь спросить: что случилось с моим парнем, что он, так сказать, натворил? Только не формально отвечайте, прошу. И всё как есть.
Он решительно рубанул широкой ладонью воздух. Теперь уже на миг усмехнулся Цветков.
— Как рядовому отцу я ничего пока не могу сообщить, — сдержанно сказал он. — Следствие не закончено. Ведёт его следователь прокуратуры.
— Порядок я знаю, — нетерпеливо махнул рукой Серков. — Но мне посоветовали всё же с вами встретиться. Генерал ваш в курсе. А насчёт следствия не беспокойтесь, ничего лишнего не жду. Но парень арестован, как мне сообщили, шесть дней назад. Вы ему предъявили обвинение?
— Пока нет. Но прокурор санкцию на арест дал.
— На основе чего?
— Вот вы уже спрашиваете не как рядовой отец. Рядового я направил бы к прокурору. С рядовым отцом я сейчас вообще беседовать не имею права.
— Ничего. Генерал разрешил, — напористо возразил Серков.
— Поэтому только и беседуем. Словом, сын ваш подозревается в убийстве и ограблении. Как видите, хуже не придумаешь.
Широкое лицо Серкова словно окаменело, глаза сузились и сейчас холодно и настороженно смотрели на Цветкова. Он, кашлянув, хрипло спросил:
