Зазвонил телефон. Станкевич поднял трубку. Звонила Вика Корецкая, сказала, что ее уволили по сокращению штатов и она теперь безработная.
— Берите в помощницы, — нагло заявила она.
Станкевич сделал кислую гримасу.
— Я хотела бы подъехать, переговорить, — настаивала она.
— Сегодня это невозможно. Но работу я тебе подыщу, — пообещал он. Санин все равно уходил из банка, а значит, не нужно будет держать его куколок. Вика — девочка расторопная, смазливая и хваткая, будет за всем приглядывать. — Так что не суетись и живи спокойно.
— Тем более надо встретиться, — уже кокетливо промурлыкала она, видимо, давно наметив оседлать богатого покровителя.
— Сегодня никак, — отрезал Станкевич. — Позвони завтра, договоримся.
В тот же день ребята Грязнова по-тихому проверили квартиру Станкевича, но там никого не обнаружили. Они даже провели легкий осмотр, но по солидному слою пыли на столах убедились, что в квартире уже дней пять никто не появлялся. Сам полковник все-таки добился, чтобы фотографии Нортона и Гжижи раздали всем постовым, отправили по вокзалам и аэропортам не только Москвы, но и других российских городов, откуда есть рейсы поездов и самолетов за границу. Работу Вячеслав Иванович проделал большую. Теперь оставалось только ждать.
Наблюдать за дачей Станкевича Грязнов пока отправил Дениса. Все его люди были в разгоне. Но к вечеру двоих ребят он обещал найти.
— Главное, чтоб никто не засветился! — потребовал Турецкий.
На Большую Дмитровку приехал Питер. Сияющий, как самовар, словно нашел террористов, но, оказывается, у него сегодня просто было хорошее настроение.
— Момент неподходящий, работать надо, — иронически заметил на это сияние Турецкий. — И тут мне сдается, что ребятки твои улетели за кордон…
— Но не через один аэропорт они не проходили! — сказал Грязнов.
— Они же не идиоты и понимают, что засвечены.
— А как бы ты выехал? — спросил Грязнов.
— Рига, Таллин, Вильнюс на поезде, там другая зона, оттуда есть самолет в Европу…
— Сегодня на все вокзалы информация ушла, и, если они там объявятся, их задержат, — сказал Славка.
— А почему ты решил, что они уехали? — спросил Питер у Турецкого.
— Я бы на их месте ликвидацию Клюквина наметил перед отъездом. Мало ли что. Свидетели, другие накладки, эти вещи всегда планируются заранее. Поэтому сделали черное дело — и вперед. Логично?
— Логично, — вздохнул Славка.
— А они по тем поступкам, что мы знаем, похожи на идиотов? Не похожи. Ты позвони своим, — Александр Борисович обратился к Питеру. — Я думаю, не сегодня завтра они объявятся в Женеве. Им же надо доложить начальству. Да и вырвавшись отсюда, они почувствуют себя на свободе и особенно маскироваться не будут. Нам надо знать, где они.
— Я уже позвонил, — кивнул Реддвей. — На всякий случай.
— Приезд Нади на него хорошо действует, — заметил Славка.
— Женщины не могут на мужчин действовать плохо, — философски изрек хозяин кабинета. — Просто мужчины бывают разные. Я вот вчера послушал одну даму и понял, какой я тупой. — Турецкий бросил мимолетный взгляд на Грязнова, который вкратце знал итоги посещения Эллы Шелиш, естественно, лишь деловую его часть.
— Но если они там, выходит, я зря горбатился? — с обидой произнес полковник Грязнов. — Триста пятьдесят фотооттисков я заставил своих сделать, по всем точкам разослал. Всех как чертей загонял, сам до полуночи вчера сидел!
— То-то я тебе не мог дозвониться! — усмехнулся Турецкий.
— Доброе дело и в воде не тонет, — весомо и на удивление правильно сказал Питер, вспомнив русскую пословицу.
— Ты смотри, как шпарит! — удивился Грязнов. — А мы тут его русскому языку пытаемся учить!
Лара принесла кофе. Она очень старалась, была шелковая, как побитая жена.
— Вы слышали? Нового вице-премьера только что назначили, — сообщила она. — Какой-то Санин, банкир, кажется, возглавлял ОНОКСбанк. Президент его уже поздравил.
Турецкий посмотрел на часы. «Станкевич все-таки протащил своего», — подумал он.
— Включи, — кивнув на телевизор, попросил он Грязнова.
Шли двенадцатичасовые новости. Но о Санине ничего не говорили.
— Опасное в России место — вице-премьер, — насмешливо вздохнул Питер и взглянул на Турецкого: — У тебя дело хорошо продвигается?
— Хорошо бы шло, давно бы на даче у Славки гудели, — ответил следователь.
— Если женевские «жучки» мы здесь проворонили, тогда поедем вместе в Женеву их, как это… выковыривать, — неожиданно сказал Питер. — Они, как я понял, теперь важные свидетели по твоему делу.
— Да, знают они много, — согласился Турецкий.
— А мы там их прижмем, — заверил Реддвей.
— И опять без меня, — огорчился Грязнов.
Лара, собиравшаяся уже уходить, с тоской посмотрела на шефа. Но он лишь подмигнул ей, давая понять, что никуда не поедет: кто его и на какие шиши выпустит?!
Лев Скопин, заполучив фотографию Володина, запустил ее в программу по пластической переделке лица, и компьютер выдал несколько вариантов того, как данное лицо можно изменить. Лева оставил прежними лишь волосы и глаза.
Один из новых портретов, которые выдала машина, показался Скопину знакомым. Точно он где-то его уже видел. Это было лицо типичного скандинава, с которым сыщик явно был незнаком, и все же оно кого-то напоминало. Лева около получаса мучился этой загадкой, пока не вспомнил, что видел этого человека на одной из фотографий, висевших в кабинете у Оболенского.
— Племянник академика Басова! — воскликнул вслух Скопин.
Цепочка в мозгу словно замкнулась, и он понял, что нашел Володина. Скопин поднялся, подошел к холодильнику, достал банку любимого вишневого компота и выпил сразу два стакана.
Но как следователь, он тотчас вспомнил знаменитое изречение Турецкого: «Когда нашел узелок или ниточку, не впадай в эйфорию и не кричи: «Эврика!» Помни: узелок может быстро развязаться, а ниточка порваться».
Поэтому он не помчался как оглашенный на Большую Дмитровку, а тотчас позвонил Тане. Академика дома не было, но Лева попросил разрешения на секунду заглянуть к ней по одному важному делу: ему надо было собственными глазами убедиться, что оба портрета идентичны, на память полагаться не следует, и постараться уговорить Таню дать ему на время эту фотографию со стены.
Через час он был уже у Оболенских. Таня заметно волновалась, она даже была смущена этим внезапным визитом и не знала, куда деть руки. Лева, чтобы устранить неловкость, перешел сразу к делу:
— Мне, собственно, надо посмотреть одну фотографию, которая висит в кабинете твоего мужа. Можно мне на нее взглянуть?
— Конечно… — Она улыбнулась, провела его в кабинет.
Скопин впился в лицо Сергея Басова, разглядывая его черты, потом вытащил свой портрет, сделанный на компьютере. Последние сомнения исчезли: это был один и тот же человек.
— Нам на некоторое время потребуется эта фотография, — проговорил Лева, обернувшись к хозяйке дачи. — Я бы не мог ее взять? С возвратом, конечно. Я полагаю дня на два. Я сделаю копию и тут же привезу.
— Хорошо, — безропотно сказала Таня.
Она вытащила из застекленной рамочки фотографию, отдала ее Леве.
— Спасибо…
— Что-то важное? — спросила она.
— Думаю, да. Я не хотел бы опережать события и заранее о чем-либо говорить, — пробормотал он. — Просто не хочу, чтобы Игнатия Федоровича будоражил этот вопрос, все может оказаться и не так…
— Я понимаю, — улыбнулась Таня. — Все-таки один факультет кончали. Выпьешь кофе?
— Я не знаю. — Скопин спрятал фотографию в сумке, посмотрел на часы.
«Никогда не спеши, — поучал его Турецкий. — И если хозяйка просит выпить с ней кофе, это хороший знак и стоит им воспользоваться. Кто знает, что она выболтает за столом».
— Останься ненадолго, — улыбнувшись, ласково попросила Таня. — А то в прошлый раз мы с тобой и двумя словами не перекинулись, я уж не стала вам мешать…
Лева помедлил, согласно кивнул, сбросил сумку с плеча, давая понять, что он согласен задержаться.
Они сидели на кухне, Таня сделала бутерброды с колбасой и сыром, порезала овощи и копченых угрей, которых академик привез из Франции. Таня сидела напротив и с улыбкой смотрела на него.
Ее рыжеватые вьющиеся волосы, как корона, обрамляли спокойное, с редкими веснушками лицо, на котором сияли светлые лучистые глаза. Таня почти не пользовалась косметикой, да это было и не нужно, столь соразмерно и красиво все оттенил сам Создатель, что Скопин, взглянув на нее, снова затрепетал от любви. Он даже уронил вилку. Хозяйка улыбнулась, подняла ее, принесла другую.
— Наших кого-то видишь? — спросила Таня.
— Почти никого. Валька иногда позванивает, он теперь солидный адвокат, ездит на «вольво», сделал себе трехкомнатную квартиру, приглашал на новоселье, но я не пошел. Замотался, как всегда.
