зарезали в феврале.»
«Можно нам тоже такую?» — спросила она, хлопая в ладоши. «Просто чтобы я могла попробовать? Не думаю, что я когда-либо раньше пробовала домашнюю колбасу».
«Конечно, все, что угодно, для прекрасной леди Брилламон», — сказал он, протягивая ей бокал шампанского, а затем нырнул в свою огромную холодильную коробку, чтобы достать длинный моток колбасы, который он аккуратно положил на угли.»
«Это уж слишком. Я просто хочу немного попробовать».
«Да, но Джиджи тоже нужно есть». Он поднял свой бокал. «Я поднимаю тост за моего спасителя с моей глубочайшей признательностью. Спасибо, что спас меня от настоящего избиения там, на площади. Когда-нибудь ты должен рассказать мне, где научился так драться.»
«Мой тост за вас и ваше замечательное воображение. Я не могу представить себе лучшего вечера или лучшего пикника, и нет никого, с кем я бы предпочел им насладиться». Она наклонилась вперед и коротко поцеловала его, высунув язык между его губ, затем откинулась назад, почти застенчиво улыбаясь.
«Я рад», — сказал он и разлил остатки шампанского по бокалам.
«Выпейте, пока солнце не село и не стало слишком темно, чтобы разглядеть, что мы едим».
«Зная тебя, Бруно, ты наверняка подумал об этом, и несколько пожилых слуг выйдут из руин замка с горящими факелами».
«Думаю, я предпочел бы уединение», — рассмеялся он и протянул ей оловянную тарелку из своего ящика для пикника. Он подошел к огню, чтобы перевернуть рыбу и сосиски, и быстро оглянулся. «Угощайтесь паштетом и отломите мне немного хлеба, пожалуйста». Он вернулся к своему холодильнику и достал два свежих стакана и бутылку розового вина. «Вот почему у нас было только полбутылки шампанского».
«Расскажи мне об этом пирожном — мягкое в середине и темные кусочки».
«Вот как я люблю его готовить. Это утиный паштет, круглая часть в середине — фуа-гра, а темные кусочки — трюфели».
«Это восхитительно. Ты научился готовить это у своей матери?»
«Нет, от друзей здесь, в Сен-Дени», — быстро ответил он. Он сделал паузу на мгновение. Как ему следует продолжить? «Я научился этому у моего предшественника на этом посту, старины Джо. Он многому научил меня о еде и приготовлении пищи, а также о том, как быть сельским полицейским. На самом деле, он, мэр и барон, вероятно, научили меня всему, что я знаю. У меня не было своей семьи, поэтому моя семья здесь, в Сен-Дени. Вот почему я люблю это место».
Рыба была в самый раз, почерневшая кожа отваливалась от мяса, а позвоночник легко отделялся. Она увидела тонкие ломтики чеснока, которые он положил в брюшко форели, и он протянул ей половинку лимона, чтобы выдавить на бело-розовую мякоть, и маленькую тарелочку с картофельным салатом, украшенным крошечными ломтиками бекона.
«Я не смогла бы приготовить такое угощение на полностью оборудованной кухне, а вы готовите его у черта на куличках», — сказала она.
«Я думаю, что в старые времена здесь, в замке, вероятно, устраивались очень пышные банкеты. Сосиски, похоже, вот-вот будут готовы, и у нас впереди еще час сумерек после захода солнца».
«Интересно, что ели пещерные люди», — задумчиво произнесла она, подцепляя пальцами кусочек колбасы. «Это вкусно, но я уже наедаюсь». Она поставила свою тарелку, и когда Джиджи подошла, чтобы понюхать ее, собака вопросительно посмотрела на Бруно. Он поставил тарелку перед своей собакой и погладил ее по голове, давая Джиджи разрешение поесть.
«От археологов мы знаем, что они ели», — сказал он. «Они ели оленей.
В те дни в Париже были ледники. Это был ледниковый период, и северных оленей было много. Археологи нашли несколько куч мусора, и это были почти все кости северного оленя и немного рыбы. Они не жили внутри пещер — они сохранили их для росписи. Очевидно, они жили в хижинах из кожи, вероятно, как американские индейцы в своих вигвамах».
Он бросил рыбьи кости в огонь и положил их тарелки и столовые приборы в пластиковый пакет. Это отправилось в его холодильную камеру после того, как он достал маленькую булочку с клубникой и положил ее рядом с сыром.
«Вот и все, последнее блюдо, но ни один пикник не обходится без клубники».
Затем он подбросил еще несколько веток в огонь, который разгорелся, когда они лежали на боку на коврике, между ними лежала клубника, а солнце вот-вот должно было коснуться горизонта.
«Какой чудесный закат», — сказала Изабель. «Я хочу посмотреть, как он заходит». Она отодвинула клубнику в сторону и повернулась, чтобы лечь рядом с ним, прижавшись спиной к его груди и прижавшись к нему ягодицами. Он мягко подул ей в шею. По другую сторону костра тихо спала Джиджи. Бруно обнял ее за талию, и она прижалась к нему еще теснее. Когда солнце наконец село, она взяла его руку и скользнула к себе под блузку, на грудь.
Бруно проснулся в своей постели, все еще сияющий после того, что произошло прошлой ночью. Он потянулся к очаровательно новому женскому телу, которое наполняло его сны, и на мгновение пустота кровати удивила его. Затем, все еще с закрытыми глазами, он широко улыбнулся при воспоминании о предыдущем вечере у камина, перед тем как они неохотно оделись и Бруно отвез Изабель обратно в ее скромный отель, останавливая машину каждые несколько сотен ярдов, чтобы снова поцеловаться, как будто они никогда не могли насытиться вкусом друг друга.
Он вскочил с постели и приступил к своим привычным упражнениям, его разум был свеж, бодр и полон энергии, когда он нырнул в душ, включил радио и оделся, чтобы выйти на улицу и насладиться новизной дня. Он покормил себя, свою собаку и цыплят, а затем задумался над списком имен, который набросал накануне вечером после телефонного разговора с преподавателем истории спорта в Монпелье.
Он перечитал их еще раз, хотя и заставил лектора произносить каждое слово по буквам, чтобы больше не было ошибок. Полный список уже должен быть на его факсимильном аппарате в мэрии, и ему придется проверить его еще раз, но, очевидно, где-то была какая-то ошибка. Как еще объяснить, почему в итоговом списке команды чемпионата Ораньена не было Хамида аль-Бакра, когда молодой человек занимал почетное место на официальной фотографии? Если, конечно, он не сменил имя?
У него зазвонил телефон, и он бросился к нему, интуиция
