Изабель фонарик и велел ей смотреть под ноги. Он взял ее за руку, чтобы провести внутрь, и они на мгновение остановились, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте. Джиджи остался у входа, пятясь от черного нутра пещеры и тихо рыча. Бруно очень остро ощущал близость Изабель, когда вел ее вперед, осторожно нащупывая ногами путь по неровному камню.
«Они называют это Пещерой Колдуна, но вряд ли кто-то знает о ней, и еще меньше людей приходят посмотреть на нее», — сказал он. «Морису так больше нравится, поэтому он не вешает никаких вывесок и не позволяет совету по туризму рекламировать это место. Но здесь есть кое-что очень редкое среди наскальных рисунков этого района».
Он остановился, слегка повернул ее к себе и увидел, как она слегка вздрогнула, а затем слегка наклонилась к нему, как будто ожидала поцелуя, но он высоко посветил фонариком и велел ей смотреть внимательно. Проследив за движением луча фонарика, она внезапно увидела, что он освещает очертания существа, скорчившегося, тяжелого и каким-то образом пропитанного силой и угрозой.
«Это медведь?» — спросила она, но фонарик уже двигался дальше. И там, рядом с ним, было еще одно изображение, но теперь Бруно водил лучом фонарика вверх-вниз по странному изгибу, который на первый взгляд казался частью скалы. Бруно позволил ей принять очертания, выкрашенные в темный цвет.
«Это мамонт!» — сказала она с восхищением. «Я вижу бивни, а это хобот и те массивные ноги».
«Двадцать тысяч лет», — тихо сказал Бруно и направил луч дальше, на маленькое существо на четвереньках, повернувшее к ним морду.
«У него такое человеческое лицо», — сказала Изабель. «Это обезьяна, примат?»
«Хвоста нет», — сказал Бруно, поднося фонарик к крестцу. «Это практически уникальное, единственное идентифицированное гуманоидное лицо во всех известных гравюрах пещеры Пиригорд. Посмотрите: глаза, изгиб челюсти и форма головы, а также щель, которая кажется открытым ртом.»
«Это замечательно, но выглядит почти зловеще».
«Вот почему Морис называет его Колдуном. Видишь эту сумку, которую он, кажется, сжимает в одной руке? Морис говорит, что это его фокусы». Он сделал паузу, и она посветила своим фонариком вокруг пещеры, вверх к зубчатому наклонному своду и обратно к мамонтам. «Есть еще одна вещь, которую я хочу тебе показать, кое-что, что я нахожу очень трогательным», — сказал он и повел ее вокруг каменного столба в пещеру поменьше, его фонарик метался взад-вперед на уровне пояса, прежде чем он нашел то, что искал. Затем луч сфокусировался на крошечной ручке, отпечатке детской ладони и пальцев, таком четком, что его можно было сделать вчера.
«О, Бруно», — сказала она, схватив его за руку и сжимая ее. «Отпечаток детской руки. Это так трогательно, это чудесно».
«Разве вы не можете просто посмотреть на играющего малыша? Пока его родители рисуют мамонтов и колдунов, ребенок опускает руку в краску и затем оставляет след, который остается навсегда».
«Двадцать тысяч лет», — прошептала она, затем импульсивно протянула руку, коснулась его щеки и поцеловала. Она позволила своим губам задержаться на его губах, пока свет их факелов бесцельно метался по пещере. Бруно ответил, ощущая вкус вина на ее губах, пока она не подняла руку, чтобы погладить его по щеке. Она отстранилась, ее глаза блеснули в свете факела, и она вопросительно улыбнулась, как будто спрашивая себя, приводил ли он в эту пещеру других женщин и произвело ли это на них такое же волшебство.
Они попрощались с Морисом и его собакой, и до захода солнца оставался еще час или больше, когда они, держась за руки, вернулись к машине.
«И что теперь?» — спросила она.
«Теперь о вашем пикнике», — твердо сказал он и поехал дальше по узкой извилистой дороге.
Они выехали на широкое плато, образованное утесом, скрывавшим пещеру. Он поехал дальше к небольшому холму, на вершине которого стояло разрушенное здание, но расстояние было обманчивым. Холм был гораздо больше, чем казалось на первый взгляд, а разрушенное здание было высоким и внушительным.
«Это разрушенный замок», — восхищенно воскликнула Изабель.
«Добро пожаловать в старый замок Брилламон, резиденцию сеньоров Сен-Дени, построенный восемьсот лет назад. Он дважды был взят англичанами и дважды отбит, разграблен и разрушен более четырехсот лет назад французами-соплеменниками во время религиозных войн. Отсюда открывается лучший вид во Франции и лучшее место, которое я знаю для вашего пикника. Вы с Джиджи осмотритесь, пока я приготовлю нам ужин. Только не взбирайся на стены или по лестницам — это небезопасно».
Бруно наблюдал, как Джиджи бежала впереди, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть, что так задержало этого человека, а Изабель взбиралась на холм мимо разрушенных стен замка к большому пологому участку дерна, над которым возвышалась центральная башня. Три его стены все еще стояли, но весь интерьер был открыт для ее обозрения. Каменная лестница, которая выглядела достаточно прочной, поднималась по внутренней части всех трех стен.
Бруно оторвал взгляд от костра, который он разводил, пока она ходила вдоль внешних стен, и посмотрел на плато, откуда открывался еще более величественный вид, чем из пещеры, на реку Везер, впадающую в Дордонь из соседней долины.
Стрижи и ласточки носились над Изабель, когда она присоединилась к Бруно. Он развел небольшой костер внутри гнезда из камней и положил поверх него металлическую решетку, которую принес с собой. Две только что выпотрошенные рыбы мягко дымились над углями. Он расстелил на земле большой ковер и несколько подушек, а на большом подносе стояли два бокала для шампанского. Он выложил на деревянную доску свежий багет с толстым ломтиком кантального сыра и брусочком паштета. Когда она опустилась коленями на подушку, он полез в коробку с прохладительными напитками и достал полбутылки шампанского.
«Теперь у нас ответственный полицейский. Выпивает всего полбутылки, потому что ему приходится вести машину», — сказала она, опускаясь на колени на ковер. «Это выглядит даже лучше, чем я мог мечтать, когда просил устроить пикник, Бруно. Где ты достал рыбу?»
«От моего друга барона. Он поймал эту форель менее чем за полчаса до того, как я встретил вас в отеле».
«Что бы вы сделали, если бы он ничего не поймал?»
«Вы не знаете барона; он прирожденный рыбак. Рыбы выстраиваются в очередь за честью заглотить его наживку. Но на всякий случай, если вы все еще проголодались после рыбы, в холодильнике есть пара моих домашних сосисок из свиньи, которую мы
