— Что же ты молчишь?
Кажется, она нашла правильное выражение.
— Меня тут… любили, — с едва заметной горечью ответила она. Брови мужчины медленно поползли вверх.
— Да-а? — протянул он с удивлением. — Ну что ж. Мне нравится, что ты так смиренно принимаешь то, что с тобой случилось.
— Почему это со мной случилось? — вырвалось вдруг у нее. — За что?
— Почему? — повторил он вслед за ней. — Это сложно. Так случилось. На твоем месте могла оказаться любая. Если бы она была… Хотя… Об этом в следующий раз. Пока тебе не надо знать большего.
Говоря это, он все время держал ее подол высоко задранным. И почувствовал, как желание вдруг стало бешеным. Он давно не встречал такой покорности, такого отчаянного, всепоглощающего послушания. Перед ним стояла самая настоящая рабыня. Таких он представлял себе в частые минуты самоудовлетворения.
— Сними это, — охрипшим и осевшим вдруг голосом приказал он. — Все снимай!
Не говоря ни слова, Таня разделась. Она стояла перед ним голая, безвольно опустив руки и глядя прямо перед собой.
— Встань на колени! — приказал он.
Она встала, как он приказал, все так же глядя куда-то в одну точку.
— Ползи сюда.
Она подползла к нему, и он сунул ей в лицо ноги, обутые в туфли из дорогой кожи.
— Почисти.
Подошвы от туфель находились в миллиметре от ее лица. Она все еще не понимала, чего от нее хотят.
— Почисти! — приказал он опять, повысив голос. — Языком! Ну!
Да. Она заслужила это. Это ее наказание. Она должна быть наказана. Она сделает это.
Она высунула язык и дотронулась им до подошвы. От наслаждения мужчина прикрыл глаза. Именно об этом он мечтал в своих грезах. Теперь он достиг этого наяву. И ведь он еще не сделал всего того, что хотел. Но он сделает. Он все сделает. И они все будут у его ног. Все! Все они будут его рабами и целовать его ноги, вот как эта… Как же хорошо, как хорошо!!!
Несколько пылинок скрипнули на ее зубах. Грязь. Что такое? Почему она дышит пылью? Почему ей так плохо? Что это прямо перед ее глазами? Обувь. Почему она лижет эту грязную подошву? Что с ней?!
Таня отвела голову и посмотрела на того, кто сидел в кресле. Мужчина закрыл глаза и постанывал от неведомого ей наслаждения.
Она быстро окинула себя взглядом. Впервые за много последних часов глаза ее приняли осмысленное выражение. Голая. По-че-му?! Кто эта сволочь?!
Все эти мысли промелькнули в ее голове в мгновение ока. А когда она вспомнила, как оказалась здесь, как привел ее тот… тот, который вчера… она вспомнила все: и поведение мужчины, бесцеремонно поднимавшего ей юбку, и свою нелепую покорность, — и черная муть поднялась с глубин души, ослепила Таню.
Она не завизжала, не закричала от отвращения в голос. Молча, не издав ни звука, она бросилась на мужчину — так молча сторожевой пес бросается на врага.
Мужчина запрокинул голову и наслаждался собственными видениями. Голова его лежала на спинке кресла, а шея выделялась огромным кадыком. К этой шее, к этому кадыку, и устремилась Таня.
Она вцепилась в горло врага с удесятеренной силой разъяренной и униженной женщины. Даже если бы сейчас сотня мужчин кинулась бы оттаскивать ее от этого несчастного, ничего бы у них не получилось. Хватка ее была смертельной.
Ошеломленный мужчина пытался сопротивляться, позвать на помощь, но горло его было крепко перехвачено в первый же миг. Он пытался встать, сбросить с себя тело этой неистовой тигрицы, но единственное, на что его хватало, — это только беспомощно размахивать ногами из стороны в сторону, пучить глаза и высовывать язык. Атака Татьяны была стремительной, неожиданной, сильной и неотвратимой. Перед тем как окончательно покинуть этот мир, мужчина последний раз увидел, быть может, самое сладостное видение в своей жизни и затих, испуская дух.
Скончался.
Таня тяжело дышала, с трудом приходя в себя. Рассудок полностью к ней вернулся. Она не мучилась угрызениями совести, ей было абсолютно не жалко этого человека. Он заслужил свою смерть. Она вспомнила свои недавние монологи, обращенные к Господу, и подивилась сама себе. Какой же надо быть дурой, чтобы размышлять таким образом! Но — нет худа без добра. Кто знает, смогла бы она голыми руками задушить мужчину в расцвете сил, если бы не это временное помутнение разума. А теперь она могла нормально соображать.
Да, теперь она могла спокойно рассуждать. Сначала одежда. Как это она могла так безропотно раздеться?! Ладно. Потом об этом порассуждаем.
Этот маньяк приказал своему холую, чтобы им никто не мешал. Очень хорошо, просто замечательно. Значит, у нее есть время, чтобы оглядеться и пораскинуть мозгами. Но сначала нужно…
Конечно! Посмотрим, что может находиться в карманах такого мужчины. Так, карман. Бумажник. Богатый мужчина. Был. Визитки. Ага. Васильев Олег Константинович. Ого! Администрация Президента. Начальник управления. Свихнулся мужик на власти и кончил плохо. Посмотрим, что в брюках, откинем полу пиджака… Вот это да. Пистолет под мышкой! Стрелять меня когда-то Володя учил. Всех теперь перестреляю! Пусть судят. А это что? Господи, что это?! О Господи!!! Быть не может!
Таня села прямо на пол у ног убитого и расплакалась. Плакала она тихо-тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Ей нужно было еще очень много сделать. И никто ей не должен помешать.
В руках она держала сотовый телефон покойного. В сущности, ничего странного нет в том, что один из шефов администрации Президента имеет сотовый телефон и таскает его с собой. Но как же это вовремя.
Таня набрала телефон Турецкого, она помнила его очень хорошо. Трубку сняла Лиля Федотова.
— Алло! Генеральная прокуратура, следственная часть, кабинет Турецкого.
— Можно Турецкого? — очень тихо сказала в трубку Таня.
Помимо всего прочего сотовые телефоны хороши еще тем, что в них можно шептать — и все равно слышимость будет отличная.
— А его нет, — сказала Лиля. — С кем я разговариваю?
— Это Таня Зеркалова.
— Таня?! — вскрикнула Лиля. — Вы где?! Мы вас везде ищем!
— Меня похитили, — горячо зашептала в трубку Таня. — Я случайно звоню. Они не знают…
На принятие решения Лиле понадобилась всего одна секунда, но именно она оказалась решающей.
— Срочно наберите номер два-ноль-нолъ-шесть-два-шесть-семь, — быстро проговорила Федотова. — Повторите.
— Два-ноль-ноль-шесть-два-шесть-семь, — повторила Зеркалова.
— Правильно! Набирайте!
Таня поспешно стала нажимать на кнопки. Скорей, молила она про себя. Скорей!
— Грязнов! — услышала она незнакомый голос.
Кто это? Но Лиля сказала набрать этот номер. И Таня рискнула.
— Это Таня Зеркалова, — сказала она.
— Где вы? — Голос Грязнова был четок. Тане сразу стало легче.
Лиля знала, к кому ее отсылала.
— Не знаю, — прошептала Таня. — Меня похитили.
— У меня высветился номер телефона, по которому вы звоните. Это что, сотовый? Семерка…
— Да. — Таня знала, что номера сотовых телефонов обычно начинаются с семерки.
— Можете сказать, хотя бы приблизительно, где вы находитесь?
— Какой-то дачный поселок, — пробормотала Таня. — Когда вы приедете?
— Мы должны знать, где вы находитесь.
— Но я не знаю! — в отчаянии простонала Таня и вдруг насторожилась: у двери послышался шорох.
Она сняла пистолет с предохранителя и подошла к двери. Кто-то явно прислушивался к тому, что происходит в комнате. И она решилась.
— Подождите, — шепнула она в трубку и постучала в дверь. — Эй, откройте! Мужчине плохо.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Эдик. Он мельком взглянул на Таню, которая с покорным видом стояла около двери, и направился в сторону Васильева. Глаза того были выпучены, язык выпал изо рта.
— Что за черт?.. — пробормотал он.
— Руки вверх! — услышал он у себя за спиной твердый женский голос.
Обернувшись, Лапшин увидел прямо перед собой Татьяну, которая уверенно держала пистолет. Ствол глядел на него, на Эдика.
— Ты… — с трудом проговорил Эдик. Глаза его медленно выходили из орбит. — Ты что… Я же тебя…
— Стоять! — Таня была спокойна, и это больше всего изумляло Лапшина. — Где мы находимся?
При этом телефон она держала свободной рукой у левого уха.
Лапшин пришел в ярость.
— Да ты… — начал он, и вдруг, перебивая его, в комнате раздался выстрел.
Лапшин обалдело уставился на покойного Васильева. У того оказалась простреленной голова.
— Следующий — твой! — сообщила ему хладнокровно Таня. — Где мы? У кого?! Чей это дом?! Ну?!
— Абрамово, — пробормотал Эдик. — Село Абрамово. Безрукого дом.
— Вы слышали? — спросила в трубку Татьяна. — Это — Абрамово. Дом какого-то Безрукова.
— Это вы стреляли? — ошеломленно спросил ее Грязнов. — Вы что, вооружены?!
