Он удивленно вскинул брови.
— Ну-ка, ну-ка, — он с любопытством поглядел на меня, — интересно. Ну попробуйте, Турецкий, попробуйте.
— Жил-был на свете мальчик, — начал я. — Которого обижали другие мальчики.
— Уже неправда, — заметил он.
— Который обижал других мальчишек, — с легкостью поправился я. — С детства привык он ощущать превосходство над другими. Потому что был уверен, что стоит выше остальных. И вырос этот мальчик и пошел в сексоты.
— Обижаешь, — усмехнулся он.
— И пошел мальчик в офицеры ФСБ, то есть тогда в КГБ, — снова исправился я. — И учился он хорошо, и его заметили и отметили. И стал мальчик делать стремительную карьеру. А когда вызвал его к себе генерал Петров и поговорил с ним по душам и предложил вступить мальчику в секретную организацию, совсем закружилась голова у мальчика.
— Не сразу, — вставил Вася.
— Конечно, не сразу, — согласился я. — Сначала задумался он: а чем это ему грозит? И понял: ничем ему не грозит. Генерал Петров прикроет, в случае чего. И развернул мальчик бурную деятельность. А надо сказать, что артистом мальчик был хорошим, мозги имел. Сцена плакала по мальчику, но он грубо послал ее к чертовой матери. И тут заметил мальчишку ба-альшой человек. Типа Сосина.
— Верно, — восхищенно протянул Вася.
— И приблизил Сосин мальчика к себе. Вот тут-то и закружилась окончательно голова у мальчика. Кем он был там, в легализованном мире? Пешка, которой крутят все кому не лень. А кто он здесь, в организации? Фигура! Практически второй человек после Сосина. Там — говно, а здесь — розанчик.
— Ну даешь! — покрутил головой Вася.
— А что такое на самом-то деле наш мальчик? Да то же самое говно. Человек, раздираемый комплексами и противоречиями. Жажда власти и дерьмовое тщеславие сделали из него пугало. Хотя сам он о себе возомнил невесть что.
Он не стал орать, все-таки он имел мозги. Он просто стоял, смотрел на меня и ухмылялся.
— Лихо! — похвалил наконец. — Но я не понял. Ты-то решил с нами? Или стрелять?
— Не стреляй, пожалуйста, — испугался я. — Я же еще бомбу вам отдать должен!
— Две бомбы, — поправил он, улыбаясь. — Два заряда. Ну что ж, Турецкий. Мне нравится, как ты принимаешь свое поражение. Ты мне понравился.
— Да, — сказал я, слабея у него на глазах и хватаясь за сердце. — Проиграл… Не хотел, а проиграл… Я отдам эти бомбы…
— Тебе плохо? — встревожился он. — Что с тобой?
— Сердце… — пробормотал я, опускаясь на пол и вытягиваясь всем телом.
Он опустил пистолеты и шагнул ко мне. Я никогда не забывал, что в прошлом был очень даже неплохим самбистом. Наконец он оказался на достаточном расстоянии. Левую свою ногу я завел ему за пятку, а правой ударил по колену. Он заорал и, падая, стал палить в потолок. Дальше я на него не смотрел. Дальше с ним уже разбирался Грязнов со своими ребятами. Они прижали его руки к полу, освободили от оружия и от души отоваривали.
Грязнов с минуту до операции стоял за его спиной, ожидая удобного случая напасть на этого сумасшедшего.
Как только он появился, я увидел, что он предупреждает, приставляя к своим губам дуло пистолета, не меня, а Таню, сидящую за моей спиной. И, оказывается, до самой развязки она сидела крепко зажмурив глаза и сжав губы. Люська делала то же самое, хотя никто не просил ее об этом. Просто в эту минуту она болела за нас. Вернее, за свою шкуру.
— А он объявил мне, что ты предатель, — пожаловался я Грязнову.
— Этот? — покосился на лежащего Грязнов. — Обманывает он тебя. Не предатель я.
— Правда? — обрадовался я.
— Чтоб я сдох! — перекрестился Грязнов. — А если серьезно, то он ведь был уверен, что я не приеду, так?
— Ага.
— Меня и правда пробовали задержать, — усмехнулся Слава. — Но не смогли.
— Как это — не смогли? — потрясенно уставился на него Вася. — К вам отправились генералы Басов и Мальков. Вместе! И они что же, не смогли?!
— Это их и погубило, что вместе! — засмеялся Грязнов. — Они что-то начали вякать, но я им показал один указ. Подписанный Президентом.
— Что за указ? — заинтересовался я. — И почему ты знал о нем, а они — нет?
— Мне передал его новый секретарь Совета безопасности, — просто ответил Грязнов.
— Фантастика! — проговорил я. — Секретарь — лично тебе?! Но как?!
— А я прорвался к новому секретарю Совета безопасности и рассказал все про наше дело. А сегодня ранним утром мне доставили в МУР пакет от него. С указом и сопроводительной запиской.
— Но что же это за указ? — извивался на полу Вася.
Грязнов повернулся к нему и с улыбкой сообщил:
— А вот об этом только что было передано по всем каналам радио и телевидения. Сосин и компания освобождены от занимаемых должностей.
— Что?! — воскликнул Вася.
— Не верю, — согласился я с ним. — Таких невозможно просто уволить. Они непотопляемы!
— И тем не менее, — сказал Грязнов. — Я не вру, в отличие от этого. Зачем он тут напраслину на меня возвел, а?
Но Васе было уже не до Грязнова.
— Сосин… — пробормотал он. — Все погибло…
Только тут я понял, в чем дело. Грязнов же еще ничего не знал о Сосине! Мне же только что о нем сообщил Вася, но, рассказывая, он пребывал в полной уверенности, что убьет меня сразу после завершения своей увлекательной истории. А Грязнов-то не знал! И сообщил ему о Сосине, фактическом кандидате на высокий пост премьер-министра России. Поэтому Вася и поверил безоговорочно…
— Он знал, — продолжал бормотать Вася. — Он же меня предупреждал…
— Кто? — спросил я.
Тот посмотрел на меня отрешенным взглядом и ответил:
— Сосин… — и вдруг без всякого перехода попросил: — Дайте пистолет. С одним патроном.
Говорю же — артист!
— Еще чего! — загрохотал Грязнов. — Будешь отвечать как миленький. По всей строгости закона.
Тот сморщился и застонал. Потом поднял голову и спросил:
— Но где же эти чертовы бомбы?!
Грязнов внимательно посмотрел ему в глаза и ответил:
— Считаешь себя умным, а не додумался до простой вещи. У Борисова был ключ. От камеры хранения. И только Аничкин знал, где заряды. А потом оказался у нас. Мы нашли его в больничной утке. Поэтому и твои бомбы давно уже там, где должны быть.
— Где?! — буквально выкрикнул Вася. — Где вы нашли ключ?!
— В больничной утке.
Вася начал тихо-тихо смеяться. Как настоящий сумасшедший. Грязнов с тревогой посмотрел на него, потом перевел взгляд на меня и — снова на него. Да, он понял все правильно. Вася смеялся все громче и громче и совсем скоро стал хохотать безумным смехом. Наш таинственный незнакомец Вася не выдержал душевных испытаний, которые предоставила ему жизнь.
Произошло то, что и должно было произойти, — он действительно сошел с ума.
2
Сумасшедшего мы сдали в институт Сербского, а Люську отвезли в МУР. Грязнову предстояло с ней разобраться, но особых проблем, по всей видимости, не предвиделось. Она охотно дала бы самые чистосердечные показания.
Тела убитых мы отправили в морг Первого мединститута.
Таню Зеркалову я привез к себе домой, напоил горячим сладким чаем и уложил спать. Она уснула очень быстро — я даже побриться не успел.
Когда я с подробным рапортом приехал к Меркулову на Пушкинскую, 15-а, у того в кабинете снова восседал Грязнов.
— Как тебя много! — посетовал я. — Куда ни придешь — всюду ты.
А Костя улыбнулся своей белозубой улыбкой и показал на дверь своей комнаты отдыха:
— К столу, господа!
На столе в комнате отдыха заместителя генерального стояла бутылка отличного французского коньяка.
И это было правильно.
