Он встречается с Ханифом в два часа — в отеле рядом с аэропортом Гатвик. Ханиф попросил его принести с собой шкатулку и сказал, что если Митча там не увидит, то найдет его и убьет.
Однако Митч не собирается сегодня умирать. Только не после всего, через что он прошел. Только не после той жизни, которую он сам создал для себя, — начиная от дома, в котором вырос, и заканчивая домом, которым наслаждаются его дети. Он жалеет, что успех ему принес героин, но он родился в таком месте, где особого выбора не было. С этим он вступил во взрослую жизнь и в этом достиг результатов.
Но если он найдет шкатулку, вернее, когда он найдет шкатулку, со всем этим будет покончено. Лука мертв, и афганцы больше не смогут ему доверять. Пришло время диверсифицироваться. Он разговаривал с производителями английских игристых вин. Есть один участок земли в Сассексе, в Дитчлинге: южный склон, меловая почва, все как надо. Митч его купит, и они начнут управлять настоящим бизнесом.
А что, если он не найдет шкатулку? Тогда меняем план. Он поедет в Гатвик, как задумал, но, вместо того чтобы зайти в бар отеля «Рэдиссон», он направится прямиком на регистрацию, и не успеет никто глазом моргнуть, как он уже вылетит в Парагвай трехчасовым рейсом. У него есть там давние знакомые.
Жена и дети улетели сегодня утром. Келли живет с ним достаточно давно, чтобы знать: если Митч говорит, что надо собирать чемодан и вывозить детей из страны, то у него есть на то веские причины. Келли прислала ему сообщение, когда они уже сидели в самолете. Афганцам не поймать его в Парагвае, это точно. В таком случае им придется пробиваться через колумбийцев, но на это у них духу не хватит.
Митч продолжает карабкаться вверх по склону из мусора, рука кровоточит, одежда промокла насквозь, ноги в синяках и ноют. Покинув квартиру Джойс, он тут же поехал на свалку, но здесь не разрешается лазать по кучам мусора. В общем, пара звонков и знакомства в совете графства Кент дали ему полтора часа на сегодняшние поиски. Группа мусорщиков в жилетах со светоотражающими вставками сидит в вагончике с запотевшими от чая окнами и гадает, что здесь понадобилось ливерпульцу в стеганке. Один из наиболее предприимчивых даже предложил помощь, но Митч желает все сделать сам. Никто из них не помнит никакой маленькой терракотовой шкатулки, привезенной на мусоровозе из Кента.
Митч наступает на куклу — и та произносит «Люби меня» глубоким, замедленным голосом игрушки с разряженными батарейками. Ветер швыряет ему в лицо коробку из KFC. Он отбрасывает ее в сторону и продолжает восхождение. Он почти на вершине, и вокруг воет ветер, наполненный вонью всего, что оставили после себя люди; всего, что списали в утиль. Шкатулки по-прежнему нет. Митч уже понимает, что ее не найдет. Понимает, что придется спасаться бегством. Вырывать жену с ее работы, отрывать детей от их друзей, начинать все заново, в незнакомом месте. Он вдыхает зловоние и принимает его. Вдруг сердце его замирает, когда ему чудится, что он видит шкатулку. Он роется в подгузниках и тостерах, расчищая пространство. На мгновение его захлестывает что-то вроде экстаза, но, сдвигая в сторону вешалки для одежды, он видит, что эта «шкатулка» — лишь старый ящик из-под апельсинов. Кто бы сомневался! Митч начинает истерически хохотать.
Он карабкается все выше и выше, уже не озираясь по сторонам, просто стремясь достичь вершины. Зачем? Кто знает. Мы все хотим достичь вершин, не так ли?
Митч карабкается на морозильную камеру холодильника, зеленую от скользкой слизи. Ну вот и всё — это верхняя точка, взбираться больше некуда. Он как-то ухитряется встать. Сломленный, истекающий кровью, промокший насквозь человек стоит на вершине мира. Он смотрит на открывшийся перед ним вид. Пустота. Просто серое облако, серый дождь, серый туман.
В Парагвае будет солнечнее, он найдет там работу. Построит свой бизнес, организует что-нибудь полезное. Торговлю фруктами или вроде того. Если кто-нибудь из колумбийцев захочет вступить с ним в контакт, то и прекрасно. Он сообщит им, что вышел из игры. Пусть оставят себе свой кокаин, а он займется бананами. В Парагвае ведь выращивают бананы?
Митч вытирает коричневое пятно с «Ролекса». Час дня, пора ехать в Гатвик. На минуту он кладет руки на колени, отдыхая после напряженного подъема и готовясь к спуску. При умеренном трафике он сможет…
Боль пронзает левую руку Митча Максвелла. Он сжимает ее. Он чувствует дождь, стекающий по лицу, прежде чем до него доходит, что дождя больше нет. Митч падает на колени, скользит по склизкой поверхности морозильника. Проходит еще несколько мгновений, прежде чем Митч Максвелл, лежащий на вершине кучи с пылающим сердцем, задыхающийся от боли, окруженный вонючей грязью и сумрачной серостью, закрывает глаза в последний раз.
Глава 86
Ибрагим опирается локтем о крышу патрульной машины и прислушивается к далекому шуму дорожного трафика.
Крис, Донна и примкнувшая к ним старший следователь Джилл Риган прибыли примерно через пятнадцать минут после ухода Джойс и Элизабет. Рон успел-таки съесть полноценный английский завтрак и теперь светится от счастья. В данный момент он находится с другой стороны машины, удовлетворенно похлопывая себя по животу через новый свитер, который в самом деле прекрасно ему идет.
— Как называется этот цвет? Светло-вишневый? — спрашивает Ибрагим.
— Красный, — отвечает Рон.
Трое полицейских слушают запись на заднем сиденье патрульной машины. Один за другим они вылезают наружу. Джилл поднимает телефон.
— Второй голос на этой записи принадлежит Гарту? — уточняет она.
— Его ни с кем не спутать, — отвечает Ибрагим.
— А где он? — интересуется Крис.
— Сбежал, — отвечает Рон. — Он слишком здоровый. Мы не смогли его остановить.
— Вы сказали, чтобы мы приехали сюда в три, — говорит Джилл. — А запись на этом телефоне начинается раньше двух.
Ибрагим пожимает плечами:
— Без понятия. Вам нужно поговорить с Элизабет.
— И где Элизабет? — спрашивает Крис.
— Возвращается в Куперсчейз, насколько мне известно. Сейчас мы стараемся не напрягать ее слишком сильно.
В настоящее время Элизабет и Джойс едут домой с Марком из робертсбриджского такси. Марку объяснили, что ехать довольно далеко и что он не сможет присоединиться к Рону за английским завтраком. Похоже, его это немного расстроило, но повел он себя как истинный профессионал.
— Значит, вы с Роном все это организовали сами? — спрашивает Крис.
— Мы вполне дееспособны, — отвечает Ибрагим, пока Рон извиняется за негромкую отрыжку.
— Давайте-ка уточним для ясности, — говорит Джилл. — Вы позвали нас сюда к трем часам и сказали, что передадите нам Нину Мишру, Гарта и шкатулку. Я вижу Мишру, но не вижу ни Гарта, ни шкатулки. И после этого вам можно доверять?
— Я бы так вам ответил, — произносит Ибрагим, — в нашу защиту: мы уже передали вам героин. А сейчас передаем убийцу Калдеша Шармы и Саманты Барнс.
— Женщину-убийцу, — уточняет Рон.
— Теперь подчеркивать пол не принято, Рон, — замечает Ибрагим.
— Однако человек, который, скорее всего, убил Луку Буттачи, таинственным образом исчез. А может, он убил и Дома Холта, — говорит Джилл. — Ну ладно, а где же шкатулка?
Рон пожимает плечами.
— Я говорила, что будет проще принять это, мэм, — вмешивается Донна. — Честно говоря, это сэкономит кучу времени.
— Я уверен, что шкатулка рано или поздно всплывет, — говорит Ибрагим. — Что касается Гарта, то однажды правосудие настигнет и его. Однако мне почему-то кажется, что ваше начальство уже будет в восторге от раскрытия двух убийств и обнаружения героина. Полагаю, вы его проверили?
— Чистейший, — отвечает Крис.
— Значит, теперь вы сможете арестовать и Митча Максвелла, — замечает Ибрагим.
— Я бы сказал, результат достойный, — говорит Рон.
Он жестом указывает на «Дайхацу», и Богдан выходит, чтобы привести к ним Нину.
Джилл встречает их на полпути, зачитывает Нине ее права, надевает наручники и ведет к патрульной машине.
