Краст ударил кулаком по столу, подняв облако пыли.
— Вон отсюда! — взревел он.
Журналист мягко отстранил полицейского, державшего его за рукав, и радушным жестом указал ему на дверь.
— Вы слышали, что вам сказано?
Полицейский недоуменно переводил взгляд с Вальтера на комиссара, потом Краст тоскливо посмотрел на обоих, жестом отослал подчиненного и терпеливо дождался, пока журналист приблизится, переложит кипу бумаг со стула на стол и усядется на освободившееся место. После этого Краст швырнул на стол влажный платок и заговорил, по-бычьи склонив голову:
— Как ты сюда проник? Ты знаешь, что там, внизу, банда твоих коллег и сообщников по «черной хронике»? Скандалисты и нахалы, самые отъявленные в итальянской прессе. Как они не разорвали тебя на куски?
Вальтер повертел в руках комиссарскую печать и машинально опустил ее на стол. Краст спокойно приподнял свой носовой платок, на уголке которого красовалась черная печать «Римская Сыскная Полиция — Старший Комиссар», и бросил его в ящик стола.
— Ну, и как же ты попал сюда?
Журналист закурил и объяснил, что встретил Санну, который провел его через служебный вход.
— Послушай, Вальтер. Надо увести их отсюда. Тебя это тоже касается. Я не могу сделать исключение, только потому, что мы друзья.
— Какое исключение? — Я явился на допрос.
— Не валяй дурака и убирайся.
— Но ты должен меня допросить. Иначе, завтра в газете появится статья под заголовком «Почему полиция пренебрегает важными показаниями?» Да, кстати, ты читал последнюю газету?
Краст, уже взбешенный, порылся в столе, вытащил газету «Рома-Сера» и сунул ее под нос Вальтеру.
— Взгляни на эту чушь: «Известный гангстер убит в своем кабинете». И еще: «Война гангстеров за наркобизнес», «Полиция топчется на месте». — Он скомкал газету и швырнул ее в корзину для бумаг.
— Это твое творение?
Вальтер отрицательно покачал головой.
— Это идея директора. Он считает, что публика любит, когда полиция топчется на месте, по крайней мере в первую неделю после преступления.
— Чудесно! Но кто дал тебе право печатать всю эту чушь о наркобизнесе?
— Конституция республики. И тот факт, что я кое-что раскопал. — Он порылся в карманах и вытащил лист бумаги. — Вот, взгляни-ка.
Краст пробежал глазами листок Вальтера, потом извлек из толстой папки другой лист и начал сравнивать с первым. Через несколько минут он поднял голову.
— Кто дал тебе этот список?
Вальтер потянулся через стол, но комиссар накрыл бумагу ладонью.
— Кто дал тебе его?
— Я не могу сказать: это профессиональная тайна.
Краст пренебрежительно фыркнул и так живописно выразился насчет журналистской этики, что Вальтер расхохотался.
— Не волнуйся: у меня есть копия, — добавил он, когда комиссар спрятал оба списка в стол. — Есть что-нибудь новое?
— Пока обычная рутина. В кабинете Перелли нашли несколько отпечатков: его собственные, Джелли Ролла, твои, пианиста и еще двух неопознанных лиц. На статуэтке никаких следов, на сейфе тоже, кроме твоих, разумеется. Анализ одежды тех, кто был в клубе, тоже ничего не дал. Сейчас проводим более сложный анализ на базе химических реакций, но это потребует времени.
— А одежда синьорины Бургер?
— Ну, разумеется.
— Ты уверен, что тебе дали именно ту, в которой она была в тот вечер?
Краст снисходительно пояснил, что это подтвердила гардеробщица и два официанта.
— А медицинское обследование?
— Ничего интересного. Перелом последнего шейного позвонка и основания черепа. Смерть наступила мгновенно. Кровоподтек на подбородке, но, возможно, он получил его при падении. Исследования внутренних органов и потрохов еще не закончены, но я думаю, вряд ли будет что-то новое.
— А Джелли Ролл Масиас? — спросил Вальтер. — Вы отпустили его?
— Я ничего не мог поделать, Вальтер.
Журналист достаточно хорошо знал Краста, чтобы понять, что тот не нашел ничего интересного, но все же спросил об этом.
— Увы, пока ничего… Мы проверили всех, кто мог иметь к этому отношение. Задержали десяток типов, у которых было слабое алиби. Впрочем, для подобной публики именно железное алиби можно считать подозрительным. Короче, пока все в тумане. А полчаса тому назад меня вызвал шеф и устроил головомойку из-за семейки Бургера.
— Ого! Значит, зашевелились, — оживился Вальтер и потер руки.
— Послушай, — начал Краст, но в этот момент зазвонил телефон. Комиссар схватил трубку так, будто собирался вырвать ее с корнем.
— Краст слушает! — рявкнул он. Несколько мгновений молчал, затем взорвался:
— Что?! Говорите громче. Кого?! — и сунул трубку Вальтеру. — Это тебя. Сумасшедший дом, а не полицейское управление.
В дверь просунулась голова полицейского:
— Синьор комиссар…
— Нет! — воздел руки Краст. — Это не управление полиции! Это портовый бордель.
Вальтер взял трубку.
— Кто говорит? А, это ты… И где он теперь? Да, сейчас приеду. — Он быстро встал. — Пока, старина. Спасибо за информацию. Возможно, зайду позже.
— Что случилось?
— Пустяки. Одно дело, которым я сейчас занимаюсь.
— Не темни. Чую, что это связано с делом Перелли.
Вальтер улыбнулся, приветственным жестом вскинул руку и исчез за дверью.
Франко Мартини ждал его у порога редакции.
— Где он?
— В кабинете зама. Я уложил его на диван, на него больно смотреть. А кто он такой?
Вальтер не ответил и спросил:
— Когда он пришел?
— Минут за пять до того, как я тебе позвонил. Но все же объясни, что происходит.
— Это связано с делом Перелли.
— Кстати, насчет Перелли… Есть новости. Вот смотри. — Франко взял со стола свежий номер «Рома-Сера». «Война гангстеров за наркобизнес» — заголовок был подчеркнут красным карандашом, и к газете была прикреплена записка, отпечатанная на машинке: «Знаете ли вы, что Барни Кохан уже две недели находится в Риме?»
Вальтер поднял глаза.
— Кто это прислал?
— Принес почтальон в большом желтом конверте.
Вальтер еще раз задумчиво перечитал записку.
— А кто такой Кохан?
— Я заглянул в архив и кое-что выудил. — Франко подал Вальтеру тоненькую архивную папку.
В папке были две фотографии и лист бумаги с машинописным текстом. С фотографий смотрел мужчина средних лет, худощавый, редковолосый, со спокойным и безобидным выражением на лице, похожий на банковского кассира. Под фотографиями было напечатано: «Барни Кохан перед камерами американского телевидения дает показания в сенатской комиссии, занимающейся организованной преступностью. Кохан подозревается в организации наркобизнеса на территории США». Листок содержал краткую биографическую справку.
— Я проверил, — сказал Франко. — Он действительно прибыл в Рим две недели назад. Остановился в отеле «Ридженси». Что ты об этом думаешь?
— Интересно, кто прислал нам эту записку?.. — почесал затылок Вальтер.
— Может быть, он сам. Дает понять, что явился в Италию не в качестве гангстера. Странные эти американцы.
Джанни осторожно снял с лица ватный тампон и обмакнул его в склянку с мутной жидкостью; отжал его и снова приложил к виску. Скривившись от боли, откашлялся:
— Черт меня побери. Как будто по мне проехал поезд.
— Ты еще легко отделался, — заметил Франко.
На лице Джанни появилась гримаса, очевидно, означавшая улыбку.
— Вообще-то отделался легко. Если бы не пистолет…
Вальтер сидел за столом замдиректора и рассеянно выводил каракули на листке бумаги.
— Посмотрим, какие выводы можно сделать из того, чем мы располагаем. Первое: в той квартире ты повстречался с людьми Перелли. Второе: их совсем не интересовал желтый конверт синьорины Бургер. Они искали какие-то документы. Что это за документы?
— Блестящие выводы, — усмехнулся Франко.
— Что ты собираешься делать? — спросил Джанни.
— Что делать? А делать нечего. Никаких публикаций. Только собирать материал и ждать.
Джанни хотел что-то сказать, но Вальтер остановил ого:
— Я понял: ты имеешь в виду младшую Бургер. В этом смысле можешь быть спокоен. Если бы я захотел сообщить Красту все, что знаю, мне пришлось бы сделать это прошлым вечером. Теперь уже поздно. Но если он узнает, что я что-то скрываю, будет мировой скандал, хотя мы и друзья.
— А что дальше? — спросил Франко.
— Посмотрим, как будут развиваться события. Займемся наркобизнесом, документами и этим синьором Барни Коханом. Возможно, это дешевая наводка, но кто знает…
Вальтер закурил и обратился к Джанни, который одним глазом, полуприкрытым ватой, смотрел на него с дивана.
