Первое, что увидел Рогов, покинув здание аэровокзала, — пальмы. Огромные, почти как наши липы. Непривычная, очень рельефная, приятная на ощупь, горячая на солнце кора… Хочется, типа, щекой прикоснуться. Нет, Плахов прав, пора заканчивать с курортным настроением. Работать приехали.
Рогов поискал глазами Игоря и Сергея Аркадьевича. Они стояли и тоже глазели по сторонам. Рогов подошел, хотел — от переизбытка чувств — что-нибудь сказать по-французски, но вспомнил лишь «се ля лютте финале». Это соответствовало сути задания, но настроению пока не соответствовало.
К ним приблизился лысеющий, чуть выше среднего роста, среднего возраста неприметный человек с бледными глазами. Идеальный агент: из тех, на ком совершенно не останавливается взгляд. Сказал по-русски с сильным акцентом:
— Вы из Петербурга? Полицейские?
Голос был неприятным, скрипучим. Рогову не понравился.
— Вы Перес?.. — широко улыбнулся Егоров.
— Детектив Анри Перес, — сухо уточнил агент.
— Очень приятно! Подполковник Егоров… Сергей Аркадьевич. Старший группы. А это наши лучшие сыщики…
— Разрешите посмотреть ваши паспорта, — неожиданно протянул руку Анри. — Это такая необходимость… для идентификации личностей.
«Убойщики» недоуменно переглянулись, но достали документы. Перес бегло просмотрел их и вернул хозяевам.
— Все в порядке. Теперь…
— А теперь ваши документики, будьте добры! — не дал договорить ему Рогов. — Так, чисто для идентификации…
Плахов прыснул в кулак. Анри и Егоров закашлялись, но возразить было нечего. Анри вынул удостоверение личности и резким жестом выставил перед собой. Рогов вежливо взял у него из рук закатанный в пластик документ, долго изучал, поглядывая то на фотографию, то на Анри, пока агент не выдержал и не спросил нервно:
— Похож?!
Нижняя губа его дернулась.
— Похож, — важно кивнул Рогов.
— Ну ты даешь, Василий, — шепнул ему на ухо Плахов. — Такое слово без запинки… И-ден-ти-фи-кация!
— Не нравится мне этот шаромыжник… — тихо буркнул Василий.
Напряженность, установившаяся с первой секунды ответственной встречи между представителями правоохранительных органов двух великих держав, только увеличилась возле автомобиля. Егоров не мудрствуя лукаво по-хозяйски залез на место рядом с водителем. Анри потерял дар речи — стоял-топтался у передней дверцы и пыхтел. Намекать жирному гостю, что надо бы вылезти, было ниже достоинства талантливого агента. Сам же гость вовсе не тяготился паузой — сидел себе, улыбался, вертел головой. Шофер тоже молчал. Рогов явно наслаждался ситуацией.
Пауза тянулась неприлично долго, пока Плахов не пришел на помощь незадачливому агенту. Сказал негромко Сергею Аркадьевичу, что это, похоже, место Анри. Егоров, ничуть не смутившись, спокойно перебрался на заднее сиденье. Поехали, наконец.
— Далеко до Канн? — спросил Егоров.
— Около часа, — скрипнул Перес. Губа его продолжала дергаться.
— А курить можно, Анри? — поинтересовался Плахов.
— Нежелательно, — неприветливо отозвался Перес.
Теперь и Плахов обиделся. Не запрету курить, а тону. С ним Анри мог быть и повежливее: ведь именно Плахов расчистил ему переднее сиденье от габаритного подполковника.
— В какой мы отель? В «Маркотт»? — бодро спросил Егоров. Пожалуй, он один чувствовал себя совершенно естественно.
— Отели оккупированы, — обрадовал Анри. — К нам на фестиваль со всего мира съехались. Отели за полгода заказаны. Многие спят даже на пляже.
«Врет!» — подумал Вася, но Анри не врал. Гостиницы в дни фестиваля на Лазурном берегу и впрямь бывали переполнены, а оставшиеся стоили таких денег, что некоторые киноманы и журналисты и впрямь ночевали на пляже, благо климат позволял. А душ принимали днем в номерах более удачливых коллег.
— Где же мы жить будем? — расстроился Егоров.
— На полицейской квартире.
— В общаге, что ли?.. — пошутил Плахов.
— На полицейской квартире, — повторил Перес, не знавший слова «общага» и удивлявшийся тупости русских.
На несколько минут повисла вязкая гнетущая тишина.
— Слушай, Анри, а откуда ты русский знаешь?.. — вкрадчиво спросил Рогов.
— Моя прабабушка — русская графиня. Из Москвы. А после вашей революции она уехала. К счастью. Здесь вышла замуж.
— Значит, ты граф? — уважительно протянул Рогов. — Молодец!
— Да, я граф! — вспылил Анри, сразу вспомнив все старые обиды. — Но это только титул! Моя прабабушка была вынуждена бежать — уходить и потеряла все угодий и накоплений, а крестьяне сожгли усадьбу!..
— И ты с тех пор зол на русских? — понял Плахов.
— Французы славятся хорошей памятью, — кивнул Рогов.
Анри скрипел зубами. Егоров, который не прислушивался к разговору, а любовался видом роскошных вилл на трассе Ницца — Канны, вдруг громко сообщил:
— Красивые дачи!..
— Это виллы знаменитых людей, — сдержанно пояснил Перес, пытаясь успокоиться. — Спортсмены, артисты…
— У нас сейчас тоже такие строят, — откликнулся Егоров.
— У вас их строят мафиози, — снова начал заводиться Анри. — Вроде вашего Троицкого. А у нас — мировые звезды!
— Можно подумать, что здесь мафии нет… — буркнул Рогов.
— Что ж вы на фестиваль его пригласили? — ехидно спросил Плахов.
— Это не мы… Это комитет. Полиция не знала.
— А полиция что, — не французы?..
Анри не ответил.
— Так арестуйте его сами и нам выдайте. Какие проблемы?
Анри снова не ответил. Включил радио. Салон заполнила зажигательная песня. Мелодия была до боли знакомая, а слова — непонятные. На французском. Через пять секунд Плахов и Рогов узнали песню и рассмеялись.
— Что, Анри, нравится тебе песня? — вкрадчиво начал Василий.
— Неплохая мелодия нот, — сквозь зубы ответил Анри. — А содержание — о свободном человеке, который бежит впереди всех.
— «Нас не догонят», — перевел на русский Плахов.
— Анри, это русская группа, — пояснил Рогов, — потому и мелодия нот неплохая. А называется она «Та-ту». Запомни, Анри: «Та-ту»!
— Вась, а знаешь анекдот, как называется соответствующая мужская группа?.. Ну, дуэт милых мальчиков?..
— Как?
— «Тот-Того»…
Засмеялся даже Егоров…
Полицейская конспиративная квартира не слишком впечатлила питерских «убойщиков». Маленькая комната и маленький балкон с огромным кактусом, крохотная кухня и миниатюрный душ.
— Это вам, — Перес передал ключи Егорову.
— М-да, — промычал Рогов.
— Говорил же, общага, — напомнил Плахов.
— Это просто небольшая конспиративная квартира. Для встреч с агентами.
— И для интимных тоже, — хохотнул Егоров.
— Может, это у вас в России так, — возмутился Анри, — а здесь такое не принято.
— Ну да, во Франции, как известно, секса нет! — усмехнулся Плахов.
Анри шутки не понял.
— Здесь же всего два дивана! — встревожился Рогов, оглядев комнату.
Ему не улыбалось делить ложе с коллегами.
— Есть еще эта… как ее… говорилка?
Все недоуменно воззрились на Анри и успокоились, лишь когда он, кряхтя, извлек из-за шкафа раскладушку.
— Говорилка — это беседка, — пояснил Плахов. — А это — раскладушка.
— Складушка, — согласился Анри.
— Как раз для Рогова, — сказал Егоров.
— Почему для меня?!
— Тебе для роста полезно.
— Конечно, все лучшее всегда для меня… Складушка-нескладушка…
Василий только делал вид, что недоволен жизнью. На самом деле ему все нравилось: и квартирка, и вид с балкона, куда он уже успел сунуть нос, и даже раскладушка, и слово «говорилка» понравилось, а самое главное — что он сейчас примет душ (надо думать, у французов не отключают летом горячую воду; хотя и холодной можно — не графья!..) и пойдет гулять по Каннам.
— Когда Троицкого будем задерживать? — спросил добросовестный Плахов.
— Это я с комиссаром должен иметь тактический совет. Завтра показ его фильма.
— А где он сейчас?
— У себя на яхте. Напротив маяка.
Егоров вытащил из сумки матрешку, повертел ее двумя пальцами в воздухе, вкусно причмокнул.
— Это вам, детектив. Сувенир на память.
— Мерси! — сдержанно поблагодарил Анри.
Как человеку с русскими корнями, никогда не бывавшему на своей заснеженной исторической родине, все знакомые, попадавшие в Россию, считали своим долгом привезти ему в подарок матрешку. У него дома их скопилась уже целая полка. Этот русский полицейский еще ладно — привез маленькую. А то ведь случалось… Одна матрешка была размером примерно со слона — с Шаляпиным на переднем плане.
— Скажите, а во Дворец попасть можно? — несмело заикнулся Егоров. — Билет достать или контрамарку? Для старшего группы. Это моя мечта.
— Билетов давно нет, — развел руками Анри. — Их раскупают за много месяцев. Поймите, это же Каннский фестиваль…
