— Ты лег спать в десять?
— Не помню. Я не помню, что смотрел и когда лег спать. С чего бы? Кажется, мы смотрели телик и после десяти. Да, это был Сэмми Дэвис-младший[12], вот кто. — Смуглое лицо юноши вдруг озарилось почти религиозным восторгом. — Господи, как я хочу стать таким, как он. — Наткнувшись на холодный взгляд Вексфорда, он опустил глаза и пробормотал скороговоркой: — Мне нужно идти. Работа ждет. Старик Уилл будет ругаться.
Он проскользнул мимо Вексфорда и обратился в бегство, задев колючие кактусы. Внезапно в дверях появилась миссис Кэнтрип.
— Обед ждет на кухне, Шон. Я тебя всюду искала. Поторопись, а то совсем остынет.
Воспользовавшись предлогом, Шон выскочил из теплицы и, увидев, что никто его не останавливает, бегом направился к кухне.
— Странно, — сказал Вексфорд. — Вчера вечером по телевизору действительно должны были показывать Сэмми Дэвиса, но в последний момент передачу отменили. Вместо нее поставили какой-то старый фильм. — Он похлопал Бердена по плечу. — Иди пообедай, Майк. Я присоединюсь к тебе, когда смогу.
Он проводил Бердена взглядом, затем почти бегом нагнал миссис Кэнтрип.
— В доме есть еще жильцы или работники, с которыми я не беседовал?
— Нет, сэр.
Судя по ее виду, экономка еще не оправилась от шока и бразды правления норовили выскользнуть из ее рук.
— Хотите перекусить? — робко поинтересовалась она. — Вместе с другим джентльменом из полиции?
— Нет, благодарю вас. — Вексфорд поддержал ее под локоть, помогая подняться по ступенькам террасы. — Но вы можете мне кое-что рассказать. У миссис Найтингейл были друзья? Кто приезжал в поместье?
Казалось, миссис Кэнтрип была польщена и горда тем, что ее считают ценным работником, пользующимся доверием хозяев.
— Миссис Найтингейл была не из тех женщин, сэр, что весь день сплетничают или болтают по телефону. Дамы, которые к ней приезжали, всегда были заняты делом, устраивали ярмарки, любительские состязания по конному спорту — вы понимаете, о чем я. Еще… — В ее голосе появилась печальная торжественность. — Еще, сэр, на ужин приезжали их друзья, сэр Джордж и леди Ларкин-Смит, мистер и миссис Праймеро, местная знать.
— А джентльмены? Не смущайтесь, миссис Кэнтрип. В наше время у леди могут быть друзья-мужчины без… всякого такого.
Экономка решительно покачала головой.
— Ее друзья были их общими друзьями, сэр, — сказала она и с некоторой долей сарказма прибавила: — Что еще вы хотите узнать?
— Только одну вещь. О стирке белья. В чьи обязанности входит менять белье в этом доме, всякие… простыни и полотенца?
— В мои, сэр, — удивилась миссис Кэнтрип.
— А сегодня утром вы не забирали мокрых полотенец из ванной мистера Найтингейла?
— Нет, сэр, точно не забирала. Сегодня утром мне было не до работы — это факт. — Миссис Кэнтрип гордо вскинула голову. — Кроме того, сегодня не тот день. Я меняю постельное белье утром в понедельник, а полотенца — в понедельник и в четверг. Уже много лет, с тех пор как я здесь работаю.
— А не мог ли кто-то другой… — осторожно предположил Вексфорд.
— Не мог, — отрезала миссис Кэнтрип. — Грязное белье складывается в корзину на кухне, и сегодня к ней никто не приближался. Могу поклясться. А теперь, сэр, прошу извинить, но мне нужно подавать ленч. Вряд ли мистер Найтингейл захочет есть, но я должна, как обычно, отправить поднос с едой мистеру Виллерсу… Боже милосердный! Мистер Виллерс! Я совсем забыла о мистере Виллерсе!
Вексфорд смотрел на нее во все глаза.
— Вы хотите сказать, что в доме живет шурин мистера Найтингейла?
— Не то чтобы живет, сэр. — Глаза экономки по-прежнему были вытаращены, красная рука замерла, прижатая к щеке. — Он приезжает каждое утро и сочиняет свои книги в Старом доме. О, сэр, мне кажется, ему никто не сказал!
— Мистер Виллерс должен был видеть, какая тут суматоха.
— Нет, сэр. Из-за тех деревьев из Старого дома ничего не разглядишь — и снаружи тоже. Я должна пойти и сказать ему. И, слава богу, они не были особенно близки. Одно хорошо — ему будет легче перенести.
Миссис Кэнтрип поспешила из кухни почти бегом. Вексфорд смотрел, как она скрылась под аркой живой изгороди, над которой нависали ветки липы с уже тронутыми желтизной листьями. Над ними виднелась пологая крыша Старого дома и голубое небо с белыми пятнами облаков.
Старший инспектор выждал пять минут, потом, повторяя путь миссис Кэнтрип, зашагал по дорожке, которая привела его на маленький мощеный дворик с небольшим квадратным прудом в центре. В темной прозрачной воде под плоскими блестящими островками листьев лилий плавал карп.
Дворик утопал в густой тени окружавших его деревьев. Их корни высосали все соки из узких бордюров, на которых ничего не росло, кроме чахлых, лишенных цветов растений, отчаянно и безнадежно тянущихся вверх в надежде выбраться на солнце. Вероятно, миссис Кэнтрип вошла в старинный дом — на взгляд Вексфорда, ему было не меньше четырехсот лет — через распахнутую настежь дверь из красильного дуба. Рядом со ступеньками стояла черная металлическая скребница для обуви в виде петуха с расправленными крыльями. Скользнув взглядом поверх окон, решетки на которых были увиты плющом, Вексфорд заметил его собрата, примостившегося на флюгере.
Входя в Старый дом, он понял, что ветер стих.
Помещение, в котором оказался Вексфорд, очевидно, использовалось как кладовая. У стен были сложены пирамидки березовых поленьев, пустые полки над ними ждали нового урожая яблок и груш. Повсюду царили чистота и порядок.
Другой комнаты на первом этаже не было, впрочем, как и признаков присутствия мистера Дэниса Виллерса, и Вексфорд стал подниматься по лестнице. Дубовые ступени привели его к наклонному проходу в толстой стене, напоминавшему туннель. Из-за единственной двери в дальнем конце слышались тихие голоса. Инспектор постучал. Миссис Кэнтрип приоткрыла дверь и прошептала:
— Я сказала ему. Вам от меня еще что-нибудь нужно?
— Нет, благодарю вас, миссис Кэнтрип.
Экономка вышла; лицо ее было пунцовым. Когда она покидала дом, полутьму нижней комнаты прорезал луч света. Помедлив немного, Вексфорд переступил порог кабинета Виллерса.
Преподаватель древних языков не поднялся из-за письменного стола, а лишь повернул к Вексфорду мрачное, застывшее лицо и произнес:
— Доброе утро, старший инспектор. Чем могу быть полезен?
— Это неприятно, мистер Виллерс, но я вас долго не задержу. Несколько вопросов, если не возражаете.
— Разумеется. Может, присядете?
Вексфорд огляделся. Большая, довольно холодная комната, с темными деревянными панелями на стенах. Маленькие окна заслоняют пучки листьев. На полу — квадратный ковер. Мебель — диван с набивкой из конского волоса, два викторианских кресла с кожаными сиденьями, стол с раздвижными ножками и откидной крышкой — вероятно, отслужил свое в главном особняке. Письменный стол Виллерса был завален листами бумаги, раскрытыми справочниками, жестяными коробочками из-под скрепок, пустыми сигаретными пачками. С одного краю примостилась стопка новеньких книг, одинаковых, таких же, как Вексфорд видел на прикроватном столике Найтингейла: «Влюбленный Вордсворт» Дэниса Виллерса, автора «Вордсворт в Грасмире» и «Нет ничего прекрасней».
Прежде чем сесть, Вексфорд взял верхнюю книгу из стопки, точно так же, как брал книгу в спальне, но на этот раз не пролистал, а перевернул, чтобы рассмотреть портрет Виллерса на последней странице суперобложки. Удачный снимок, сделанный несколько лет назад.
Мужчине, который сидел перед ним, бесстрастно наблюдая за этими манипуляциями, на вид было около пятидесяти. «Когда-то, — подумал Вексфорд, — он был белокур и хорош собой, очень похож на убитую сестру, но время или, возможно, болезнь не оставили и следа от былой красоты. Да, скорее всего, болезнь. Такими бывают люди, умирающие от рака». Вексфорд помнил: их лица выглядят изможденными, кожа высыхает и сморщивается, приобретает желтовато-серый оттенок, голубые глаза выцветают, становясь блекло-серыми. В Виллерсе поражали болезненная худоба и абсолютно бескровные губы.
— Я понимаю, какое это для вас потрясение, — начал Вексфорд. — Сожалею, что никто вам не сообщил новость раньше.
Тонкие бесцветные брови Виллерса слегка приподнялись. Лицо было недовольным и надменным.
— Откровенно говоря, — произнес он, — не вижу большой разницы. Мы с сестрой не испытывали друг к другу особой привязанности.
— Могу я спросить почему?
— Можете, и я вам отвечу. Причина в том, что у нас не было ничего общего. Моя сестра была пустоголовой, легкомысленной женщиной, а я… ну, меня не назовешь пустоголовым, легкомысленным мужчиной. — Виллерс опустил взгляд на пишущую машинку. — Тем не менее полагаю, работать сегодня было бы не очень прилично, правда?
