Готовчиц снова захрустел пальцами и отвернулся.
– Во время утреннего приема вам кто-нибудь звонил? – спросила Настя.
– Не знаю. В моем кабинете есть телефон, но, когда я работаю с пациентом, я его обязательно отключаю. Вы должны это понимать.
– Да-да, конечно, – торопливо согласилась она. – А другой аппарат?
– В спальне и на кухне. Но, когда я веду прием, Юля устанавливает минимальную громкость звонка, чтобы в кабинет не доносилось ни звука. Она даже по квартире ходит на цыпочках. Во время беседы должны существовать только я и пациент. Двое во всем мире. Понимаете? Ощущение, что рядом есть кто-то третий, очень мешает. Никаких посторонних шумов быть не должно.
– Значит, вы не знаете, звонил ли кто-нибудь вам или вашей жене с десяти до двух?
– Мне кто-то звонил… Я уже не помню. Юля всегда записывала, что передать, и после приема мне все рассказывала.
– Значит, вчера во время обеда она вам доложила, кто вам звонил, – уточнил Игорь.
– Да, конечно.
– А о том, кто звонил лично ей, она не говорила?
– Я не помню. Может быть… Я не очень вслушивался.
– Почему?
Вопрос был самым обычным, но психоаналитик на него не ответил, только неопределенно пожал плечами.
– Во время обеда Юлия Николаевна делилась с вами своими планами на вторую половину дня?
– Нет… Кажется… Я не вслушивался.
– Вы были чем-то озабочены, встревожены?
– Я? Нет. С чего вы взяли?
– Значит, для вас является обычным, когда вы не слушаете, что говорит ваша жена?
Это было, конечно, хамством со стороны Лесникова, но прояснить ситуацию все-таки надо. Может быть, в этой семье не все ладно? И убийство депутата Госдумы является не политическим, а самым что ни есть бытовым?
Готовчиц перевел на Лесникова взгляд, который вдруг стал осмысленным и острым.
– Не хотел бы думать, что вы пытаетесь на что-то намекать. Мы с вами, Игорь Валентинович, уже встречались, когда воры взломали дверь в мою квартиру. Надеюсь, вы помните об этом. Естественно, что сам факт взлома не давал мне покоя, хотя ничего и не пропало. И я был этим весьма озабочен.
Сейчас перед Настей сидел совсем другой человек, собранный, серьезный. Надо же, он даже вспомнил, как Лесникова зовут, хотя Настя точно знала, что в этот раз Игорь своего имени-отчества ему не называл. Просто «капитан Лесников». А она – «майор Каменская».
– Скажите, а ваша жена тоже переживала по поводу взлома? – спросила Настя.
– Да.
Сказано это было твердо, но почему-то показалось неубедительным.
– В квартире есть бумаги или документы, принадлежащие Юлии Николаевне?
– Разумеется.
– Прошу вас их показать.
Готовчиц резко поднялся с кресла, в котором сидел. Только теперь Настя обратила внимание на его внешность: красивый рослый мужчина, слегка за сорок, густые, хорошо постриженные волосы, крупные черты лица. Но нервозность отчего-то делала его маленьким и суетливым. Более того, Насте приходилось делать над собой усилие, чтобы не видеть его плешивым. «Вот ведь чудеса, – усмехнулась она про себя. – Иной актер полжизни отдал бы за то, чтобы уметь собственным усилием создавать внешний образ, не имеющий ничего общего с реальной действительностью. Надо же, как внутреннее состояние может влиять на восприятие внешности! Никогда не поверила бы, если бы своими глазами не увидела».
– Принести сюда или вы посмотрите на месте?
– Посмотрим на месте, там, где они находятся, – ответил Игорь.
Бумаги покойной находились в гостиной, в секциях мебельной стенки. Готовчиц молча вытащил их и положил на диван.
– Пожалуйста, знакомьтесь.
– А где Юлия Николаевна обычно работала, когда находилась дома? – спросил Игорь.
– Когда как. Если я вел прием, то в спальне, подальше от кабинета, я вам уже объяснял…
– Да-да, – торопливо кивнул Лесников. – А в другое время?
– Здесь, в гостиной, или на кухне.
– Значит, в спальне и кухне тоже могут быть бумаги?
– Наверное. Посмотреть?
– Будьте любезны.
Борис Михайлович вышел, оставив их одних.
– Ты что, собираешься все это смотреть прямо здесь? – недоверчиво спросил Лесников.
– Нет, конечно, заберем с собой. Но первичный просмотр надо бы сделать в присутствии хозяина. Может быть, понадобятся какие-то пояснения. Зачем же его потом дергать по телефону каждые пять минут.
– С ума сошла! – выдохнул он. – Здесь же работы на два дня.
– Не преувеличивай, – Настя поморщилась и взяла в руки тонкую пластиковую папочку. – Сейчас быстро рассортируем в первом приближении и поедем. Или ты торопишься?
– У меня ребенок болеет, жена совсем замучилась, несколько ночей не спала. Просила, чтобы я хоть раз пришел пораньше и дал ей отдохнуть.
– Так иди. Я сама справлюсь. Правда, Игорек, поезжай, будем надеяться, что уважаемый психоаналитик меня не съест.
– А вдруг это он жену… А? Не боишься оставаться один на один с убийцей?
– Да ну тебя! – фыркнула Настя. – Во-первых, я через это уже проходила много раз и пока цела. А во-вторых, если убийца – он, то почти наверняка не из-за того, что содержится в этих бумагах. Поэтому, пока я копаюсь в документах жены, я для него не опасна, потому что отрабатываю неправильную версию. И он мне в этом деле будет первым другом и верным помощником.
Лесников взглянул на часы.
– Половина восьмого. Но ты точно не обидишься, если я поеду?
– Да точно, точно. Поезжай. Завтра увидимся.
Из кухни доносился звук передвигаемых стульев, хлопали дверцы навесных шкафов.
– Пойди взгляни, чего он там копается, – шепотом попросила Настя.
Игорь быстро выскользнул из комнаты. В самом деле, нельзя было оставлять хозяина одного. Как знать, все ли бумаги убитой жены он собирается предоставить работникам уголовного розыска? А может, захочет что-то утаить?
Раздался грохот падающего стула, и Настя испуганно выскочила на кухню. На полу валялись папки, отдельные листы и опрокинутая табуретка, а хозяин квартиры молча стоял, опустив руки, и, казалось, не понимал, что происходит.
– Я вам помогу, – Настя наклонилась и принялась собирать бумаги. – Иди, Игорь, мы сами справимся.
Борис Михайлович опустился на колени рядом с ней, но ни одной бумажки с пола не поднял, просто наблюдал за Настей, ожидая, пока она все соберет. И даже не вздрогнул, когда за Лесниковым захлопнулась дверь.
– Простите меня, Борис Михайлович, я понимаю, что мои расспросы кажутся вам сейчас неуместными. И вообще мое присутствие вас тяготит. Но нам надо раскрывать преступление, и вам, к сожалению, придется терпеть наше вмешательство в вашу жизнь еще какое-то время, – как можно мягче сказала она.
– Какое именно? – спросил Готовчиц.
– Хотелось бы надеяться, что недолгое. Но тут трудно прогнозировать. Как повезет.
Он медленно поднялся с колен, поставил на место опрокинутую табуретку и сел.
– Давайте поговорим здесь. Не возражаете?
– Давайте. Сделать вам чаю? – предложила Настя.
– Да, спасибо.
Она включила электрический чайник и огляделась. Кухня была красивой, просторной, со встроенной мебелью, идеально подогнанной под размер стен. Открывая дверцу шкафа, чтобы достать чай и сахар, Настя машинально отметила, что это не цельное дерево, а шпон. Иными словами, мебель добротная, но не из самых дорогих. Тысяч за шесть-семь долларов. Из цельного дерева вышло бы куда дороже, тысяч под двадцать, если не больше. В семье царит достаток, но без шика и излишеств.
– Борис Михайлович, я могла бы объяснить ваше состояние свалившимся на вас горем. Но мне кажется, что есть что-то еще. Я ошибаюсь?
Готовчиц поднял на нее тусклый взгляд, снова обращенный внутрь себя, потом с трудом шевельнул губами.
– Нет, вы не ошибаетесь. Но, если я скажу вам, что меня тревожит, вы, вероятно, сочтете меня сумасшедшим. Мне бы этого не хотелось.
– И все-таки… – Вы настаиваете?
– Да, я настаиваю, – твердо сказала Настя.
– Мне кажется, что я схожу с ума.
Он сделал паузу, вероятно, ожидая ответной реплики. И не дождавшись, повторил:
– Мне кажется, что я схожу с ума.
– Почему вам так кажется?
– У меня появилась мания преследования. Это признак тяжкого расстройства.
– Давайте попроще, ладно? В чем выражается ваше расстройство?
– Мне кажется, что за мной следят. Мне кажется, что в мое отсутствие в квартиру приходят посторонние и роются в вещах и бумагах. Я умом понимаю, что этого не может быть, но постоянно нахожу всевозможные подтверждения этому. Не зря, вероятно, говорят, что человек, все время имеющий дело с психическими расстройствами, рано или поздно сам становится похож на своих пациентов. Вот и со мной это произошло.
«Прелестно, – с ужасом подумала Настя. – Сейчас выяснится, что он страдает психическим заболеванием и вполне мог убить любимую супругу в состоянии острого психоза. А я, идиотка, отпустила Игоря и осталась с ним один на один. Ну, Каменская, ты даешь! Ничему жизнь тебя не учит».
