столько же?
Замначальника службы участковых, маленький, похожий на оголодавшего птенца капитан ответил, что подняли всех кого можно.
— Товарищ полковник, мы двенадцать человек выставляем завтра вечером в усиление к наружным службам на уличные елки. У нас ещё Муравьев Юрий Анатольич здесь, он квартиры обходит.
— Ладно, давайте распределимся… — Мороз заставил начальника УВД поднять воротник куртки. — Участковые на обход. Двое — по частному сектору, остальные — шагом марш в десятый дом. Время позднее, граждане спать ложатся. Смирнов, ставьте подчиненным конкретные задачи. Чего розыску нарежем, Вадим Львович?
Прежде чем высказаться, Птицын обернулся к Борзову.
— Сколько у нас транспорта?
— Наша «Нива» и «дежурка».
— Полагаю, Евгений Николаевич, направить группу во главе с Сутуловым по адресам убиенных. Зябликов с женой жил, Калинин — с родителями. Выяснить, куда они сегодня уехали, с кем, какие проблемы у них были. Понятно, Владимир Борисович?
— О т-том, что и-и…их г-грохнули, р-родне г-говорить? — уточнил Сутулов.
Птицын ответил не задумываясь, для него вопрос был ясен.
— Придется сказать. Если скрывать, они вообще ничего не расскажут. Учёные… А так, на эмоциях, может, чем и поделятся. Вы едете на «Ниве». Вторую группу пошлем в рейд по адресам членов ОПГ [14]. Сан Саныч, старший ты. В список включай Клыча, Рога, Жидких, Пандуса, Рубайло… Кто из них будет на месте, везите в отдел. Кого нет — опрашивайте соседей, когда последний раз видели, с кем… По крайней мере, какие-то ориентиры по горячему наметим, кто где был ночью сразу после убийства. Легче будет потом алиби проверять. Сбор у меня в кабинете в двадцать четыре. Или у вас соберемся, Евгений Николаевич?
Сомов отогнул рукав форменной куртки, посмотрел на часы, что-то прикинул.
— Давай у меня.
— Все, мужики, по коням! — И.о. начальника КМ проследил, чтобы оперативники не предварили отъезд перекуром.
Кораблёв про себя одобрил план первоначальных действий. Поделился своими сомнениями.
— Евгений Николаевич, криминалист у нас слабоват. На такой осмотр нужен человек поопытнее.
Сомов глянул на Гурьеву, охранявшую свой тяжелый пластмассовый чемодан.
— Согласен. Вадим Львович, сходи, пожалуйста, в мою машину, передай по рации дежурному, чтобы подняли начальника ЭКО [15].
Птицын удалился, а Сомов спросил у Кораблёва:
— Тебя, Саша, с повышеньицем можно поздравить? Коваленко уходит, тебя — заместителем назначают.
— Преждевременно, Евгений Николаевич… — Кораблёву надоел этот вопрос, всеми задаваемый, но отвечать приходилось.
— Шеф-то твой в городе?
— Домой уехал на Новый год.
— Значит, ты прокуроришь? Молодца! — Начальник УВД одобрительно улыбался.
Тяжелый, с округлыми формами и тугим загривком, он походил на откормленного кота, хозяйкиного любимца. Саша знал, что у этого кошака острые когти.
Со стороны краеведческого музея шустро подкатила и лихо затормозила, кивнув длинной антенной, зелёная «шестерка» с тонированными стеклами. Из тесного авто осторожно выбрался начальник РУБОПа Давыдов.
— Здравия желаю! — До двух метров рубоповец не дорос совсем немного.
— Долго едешь, Денис, — с укоризной сказал Сомов. — Клиентура-то чисто твоя.
— С человеком встречался, товарищ полковник, — объяснил Давыдов.
— По этой теме?
— Так точно. Мы глянем на пострадавших, а то я только со слов знаю.
— Посмотри, Денис, хорошенько посмотри.
Давыдов и приехавший с ним старший опер Паша Комаров, смуглый, похожий на югославского артиста Гойко Митича, исполнителя роли индейца Чингачгука, прошагали к «девяносто девятой».
Вернувшись через пару минут, начальник РУБОПа высказался.
— Жуть. За что же с хорошими ребятами так обошлись?
В его интонации присутствовало все, кроме сочувствия.
— Денис, второй труп — точно Зябликов?
— Собственной персоной, Евгений Николаевич. Я с ним пять лет в одной секции занимался.
Кораблёв озвучил свои умозаключения относительно того, что убийца находился в салоне на заднем сиденье, откуда и открыл огонь на поражение.
Первой реакцией Сомова оказалось сомнение:
— Чего они, дураки, что ли, киллера себе за спину пускать?
Тогда Саша обратил внимание на характерный разброс осколков лобового стекла на капоте и на расположение ран на обоих трупах.
— Хм, а что? Логично Александр Михайлович рассуждает, — пробасил Давыдов. — Они злодею доверяли, потому и затылки подставили.
По недосказанности чувствовалось, что рубоповец обладает некоей информацией.
— Товарищ полковник, разрешите вас на пару слов, — подтверждая предположения Кораблёва, Давыдов, деликатно коснувшись локтя начальника УВД, отвел его в сторону.
Надо понимать, для обмена секретами, не предназначенными для прокурорских ушей.
Подошедший Птицын сообщил Саше, что за начальником ЭКО Айвазяном он машину послал, и еще — что его срочно зовет на помощь следователь. Винниченко, у которого зуб на зуб не попадал, находился в замешательстве. На сильном морозе отказывались служить по назначению и шариковая и гелиевая ручки. Попытки писать карандашом на листке, положенном на «дипломат», к положительным результатам не приводили. Грифель карандаша протыкал и рвал бумагу, оставляя бледные неразборчивые каракули. Леденящие порывы ветра вырывали из рук разлинованный бланк протокола. Вдобавок у Бори были огромные перчатки, похожие на мотоциклетные краги, не предназначенные для канцелярских занятий.
— Что делать будем, Сашк? — шмыгая носом, спросил Винниченко. — Как протокол, Сашк, писать?
Следователь не воспринимал Кораблёва как начальника не столько из-за того, что отработал в прокуратуре на три года больше, а по причине особенностей своего характера. Такими в фильмах изображают чудиков. Не напрасно острые на язык менты наделили Борю прозвищем «чокнутый профессор» и еще вторым, неприличным.
— Наговори на диктофон, потом расшифруешь, — предложил Саша.
Если бы все было так просто.
— У меня батарейки сели, — сказал Боря, — да и диктофон дома… «Сломанный», — мысленно закончил за него фразу Кораблёв.
А вслух сказал:
— Чего делать?! Пиши как сможешь на черновике, с утра в кабинете перепечатаешь. Понятых вызовешь, они тебе подпишут.
— Это все я понимаю… — Винниченко поднял руку и шевельнул перед Сашиным лицом неуклюжими кожаными пальцами своей краги. — Как салон осматривать? Я задубел весь, как пингвин на полюсе.
Кораблёв и сам уже плохо ощущал ноги, ступни буквально прожигало через подошвы. Не спасала отбиваемая на льду чечетка.
— Чего, Сань, холодно? — спросил Птицын.
Его до сих пор грел изнутри коньячок, употребленный в резиденции Савельича. Выслушав сомнения Кораблёва насчет возможности продолжения важнейшего процессуального действия в столь экстремальных условиях, и.о. начальника криминальной милиции моментально нашел выход. Вообще, сегодня ему удавалось колоть вопросы, как орехи.
— Какие проблемы? Сейчас озадачу начальника ГИБДД, пусть организует сюда эвакуатор. Отвезем тачку в теплый бокс в автоколонну. Там осматривайте себе на здоровье. Годится?
— Спасибо, Вадим Львович.
Отзвонившись, Птицын коснулся пальцем Сашиной груди.
— В чём ты испачкался?
Кораблёв скосил глаза и увидел на самом видном месте новой турецкой дубленки мутные вензеля. Торопливо стащил перчатку и поковырял ногтем — ледышки какие-то… Чего это такое на самом деле? Ах ты, скотина… Это же участкового
