Джейми споткнулся, Тана остановилась, тяжело дыша. Бабах посмотрел на нее. В смуглом напряженном лице — ни кровинки. Мягкие темные волосы выбились из того, что когда-то было аккуратным пучком, и повисли. Он отметил, что ее глаза — теплого карего цвета. Ресницы — очень мягкие, густые, длинные.
— Давай я, — сказал он мягко.
— Я сама его оттащу. Ты останешься здесь.
Он фыркнул. Упрямая женщина. Энергичная и ни черта не боится. Он не стал с ней спорить и наблюдал, как она заталкивает крупного молодого человека в крошечную камеру, где была только узкая койка и маленькое зарешеченное окно под самым потолком. Сквозь прутья Бабаху виден был струившийся зеленый свет в небе. Тана подвела Джейми к койке, уложила на матрас, повернула его голову так, чтобы он не захлебнулся своей слюной или рвотой, если его стошнит.
— Тебе удобно, Джейми? — спросила она, отводя волосы от его лица. Бабаха поразила ласковость ее тона, сочувствие к человеку, который только что угрожал выбить из нее все дерьмо. И которого она оглушила дубинкой.
— Я закрою дверь, ладно? И попрошу медсестру тебя осмотреть. Потом можешь поспать, а утром поговорим.
Прислонившись к стене, Бабах скрестил руки на груди, вытянул ноги и разглядывал Тану сквозь решетку. Он отдавал себе отчет, почему тут стоит: потому что в числе его обязанностей — знать, что происходит в этом поселке, кто с кем дружит, кто к кому подлизывается. К тому же ему стало интересно, чем руководствовался Удав, избив сына вождя. Джейми казался приличным человеком. И, наконец, не мешало узнать, как работает новый полицейский и может ли ее работа подорвать его планы.
Джейми застонал, потом забормотал:
— Никогда… она не должна была… туда, где кости… Нельзя… Нельзя трогать… покинутые кости. Я сказал Калебу — нельзя. Плохо… покинутые… кости…
Бабах нахмурился.
— Что ты сказал, Джейми? — спросила Тана, наклонившись к нему.
Джейми вскрикнул, веки задрожали. Изо рта сползла струйка слюны.
— Согрешила, она… Селена… голодные… мертвые пришли… Забрали ее на свою сторону… темную сторону…
Она подняла глаза, поймала взгляд Бабаха.
— Я же говорю, это грибы. Могли вызвать глюки. Утром все будет нормально.
Она вышла, закрыла дверь. Бабах прошел за ней в кабинет, где стояли три железных стола и дверь с кассовым окном. Стол у двери занимала Розали, другой принадлежал Тане, третий пустовал в ожидании офицера. В дальнем углу, в арке, был уголок-кухня, рядом горела печь. В главный кабинет вели три двери. Бабах знал, что за первой находятся комната для хранения оружия, склад, сейф для вещдоков и крошечная комната с койкой. Вторая вела на лестницу, а оттуда — в скромное жилище полицейского. Третья — в комнату для допросов.
Тана стянула куртку, повесила на спинку стула.
— Я пошел за Адди, медсестрой, — сказал он.
— Почему ты там оказался?
— Где?
— В «Красном лосе». Зачем ты поперся туда с ружьем?
— Я был в столовой, и мне сказали, что там драка и что ты помчалась туда, — он улыбнулся, — разнимать.
— Так ты спасать меня решил?
— Нет, прекратить драку. Я знаю, чем это может кончиться.
Тана посмотрела ему в глаза, изучая, оценивая. Она была такой бледной, что глаза казались черными дырами. Рану на щеке нужно было осмотреть. К утру проявится синяк. Он подумал — интересно, как она выдержала то, что увидела у Ледяного озера, как теперь с этим живет. А впрочем, ему не было до нее дела. Он знать ничего не хотел. И чувствовать тоже. Не хватало думать об этой станции, о работе полицейских, обо всем, на что наводили эти мысли. Да, это вызывало воспоминания. Дерьмовые воспоминания. Он знал, что никогда не спасется от них, не излечится… и они всегда будут его слабостью.
— Почему Удав напал на Калеба Петерса? — спросила она.
— Не знаю. Я приехал после тебя. — Он помолчал, потом добавил: — Что ты имела в виду, когда сказала Джейми — я понимаю, как тебе плохо? Из-за Селены?
Она молчала, словно раздумывая, стоит ли ему говорить. Стоит ли ему доверять. Бабах знал, кого она видит. Старого, уставшего мерзавца. Того, кто нарушает закон и продает детям алкоголь. Того, кто может переспать с четырнадцатилетней. Рот наполнил горький вкус отвращения к себе. Он был старше Таны по меньшей мере лет на пятнадцать, и теперь, глядя в ее свежее, серьезное лицо, он ощущал каждую прожитую минуту. Ощущал, что настолько же мерзок, насколько она невинна.
— Ты знаешь, в каких отношениях были Джейми и Селена? Они встречались? — спросила она.
Большая, похожая на волка собака, седая и по виду такая же старая, каким ощутил себя Бабах, подошла и обнюхала его ногу. Он наклонился, почесал ее за ухом, нащупал шрамы.
— Не знаю. Может.
— А что это за грибы?
— Не знаю ботаническое название, — соврал он. — Местные называют их на своем наречии, слово означает что-то вроде «борец с людьми». Марси Делла из столовой говорила, что старые воины и охотники на медведей пили этот чай перед тем, как идти в бой. Еще его давали мальчикам при ритуалах. — Он повернулся, пошел к двери. — Я приведу Адди, и она расскажет, какие вещества добывают из местных растений. С передозом и отравлениями разбирается она.
Открыв дверь и впустив холод, он сказал, не глядя на нее:
— Хочешь, принесу тебе еды? По-моему, ты голодная.
Она не ответила. Он бросил взгляд через плечо: ее глаза блестели. Она вытерла рот ладонью. Рука тряслась.
— Да, — ответила она очень тихо. — Спасибо.
Он вышел за порог, захлопнул дверь. Срань господня, сказал он себе, да что ты творишь?
Снаружи завывал ветер. Близилась буря.
Пробираясь по хрустящей корке замерзшего снега, он чувствовал, будто перешел границу разумного, будто заключил сделку с дьяволом.
И теперь пожалеет об этом.
ГЛАВА 14
— Утром у него будет страшно болеть голова, — сказала Адди Армстронг, открывая аптечку. — Но все это Джейми Удаву уже случалось пережить.
— Вы хорошо его знаете? — спросила Тана, наблюдавшая сквозь решетку — в целях безопасности Адди, в случае, если Джейми проснется и опять начнет бузить. Адди была участковой медсестрой Твин-Риверса. Тана видела ее краем глаза на небольшом барбекю, которое вождь Дапп Петерс и его советники устроили в честь ее прибытия сюда. Не считая администратора, Адди работала в больнице одна, жила неподалеку. Когда у нее был выходной, ее замещал волонтер из местных, но все равно, пока она была в Твин-Риверсе, ее могли вызвать в любой момент. На время ее отпуска социальные службы присылали медсестру. Раз в месяц прилетал врач. Социальный работник — примерно так же часто. Зубной врач и психолог — и того реже.
Адди повела плечом, поднялась на ноги.
— Когда ты единственный медик в городе, поневоле узнаешь всех очень близко.
Тана отошла в сторону, давая Адди пройти. Закрыла за ней дверь, и медсестра направилась в кабинет.
— Порой бывает трудно, — заметила Адди, предупреждая дальнейшие вопросы Таны. — В таком тесном кругу почти не видна грань между врачебной этикой, дружбой, другими материями. Но она есть, и мои пациенты доверяют мне — все они знают, что я не нарушу эту грань.
Тана достала блокнот. Медсестра не собиралась разглашать подробности истории болезни или наркозависимости Джейми Удава. Но если он раньше попадал под арест или имел криминальное прошлое, ей понадобится эта информация для протокола. Утром ей нужно будет его подать вместе с отчетом с места происшествия.
— А у тебя как дела? — спросила Адди, глядя ей в глаза. — Зашьем рану? Бабах сказал, в «Красном лосе» тебя сильно ударили в живот.
В лице Таны промелькнула тревога.
— Я… ну… Я…
— Может, пройдем в комнату? — предложила Адди с улыбкой. В ее взгляде читалось, что она видит в нерешительности Таны нечто большее. — Там хорошее освещение. Мне случалось это делать несколько раз. — Она вновь улыбнулась.
— Ну, да. Конечно. — Тана поднялась, прошла по коридору к маленькой комнатке, где стояла кровать. Собаки побрели за ней.
