Проехала угольная телега: кони налегали на упряжь, влача тяжелый груз. Пробежал мальчишка-газетчик, выкрикивавший заголовки статей, в основном политических. Тревожные вести шли из Африки, что-то говорилось о Сесиле Родсе и алмазах в Машоналенде и поселенцах в голландской Южной Африке. Смерть не слишком известного клирика, приключившаяся, как было известно, от несчастного случая в собственном доме, не вызывала в обществе особого интереса.
Уличный разносчик овощей и фруктов шел по улице, толкая перед собою тачку; плечи его натягивали узковатое, но хорошего кроя из дорогого материала пальто. Питт сразу вспомнил про пальто Доминика. Портной, у которого одевался Кордэ, оказался бы удачным местом для начала доследования. Люди не склонны менять портных, даже переезжая в другое место. A если это можно сказать и о Доминике, то есть шанс, что четыре или пять лет назад он пользовался услугами того же самого мастера, который обшивал его во времена Кейтер-стрит. Томас не имел представления, так ли это и кто был портным Кордэ; Шарлотта, вероятно, тоже не знала этого. Но ее матери Кэролайн это могло быть известно!
Быстрым шагом пройдя до пересечения с главной улицей, полицейский остановил кеб и уже уселся в него, когда осознал, что миссис Филдинг могло не оказаться дома. Когда Джошуа где-то гастролировал, она обычно сопровождала его и потому могла оказаться сейчас в любом месте Англии.
Направляясь на Кейтер-стрит, Томас всю дорогу рассуждал о том, что делать, если и его теща не имела ни малейшего представления о том, кто был портным Доминика. Конечно, надежнее всего было бы узнать это через его бывшего камердинера, однако Кэролайн уволила этого человека после смерти Эдварда. Джошуа привел с собой своего слугу. Впрочем, дворецкий Мэддок тоже вполне мог знать, у кого заказывали одежду члены семьи. Домашних счетов десятилетней давности никто не хранил, a счета портного следовало искать у портного…
Кеб грохотал по тихим улочкам вдоль верениц домов: мимо фургонов развозчиков, мимо личных экипажей, мимо других кебов – обычного транспорта обычного жилого района Лондона, насчитывающего три миллиона жителей. Крупнейшего города мира, сердца империи, распростершейся через континенты по Индии, Африке и Азии, по Тихому океану и просторным прериям и горам Канады от одного океана до другого и по несчетным островам во всех известных человеку морях… Где искать человека, решившегося затеряться в толпе пять лет назад?
Но человек – раб привычек. Он блюдет свои отличительные черты. В любой буре, в сумятице трагедии или вины знакомые предметы нередко предоставляют ему единственное утешение. Когда мы теряем людей и знакомые места, обычные вещи обретают в наших глазах дополнительную ценность.
Вот и Кейтер-стрит. Кеб остановился, и через пару минут Питт уже стоял перед дверями, ожидая ответа… Тянулись мгновения. Кто-то должен был оказаться в доме даже в том случае, если Кэролайн и Джошуа находятся в отъезде.
Наконец дверь отворилась, и в ней появился Мэддок, пожалуй, чуточку постаревший и поседевший, с тех пор как Питт видел его в последний раз. Вид его заставил гостя понять, как давно он не был в этом доме. Кэролайн сама посещала их дом на Кеппель-стрит, а Шарлотта недавно побывала здесь, но в одиночестве, потому что Томас был занят.
– Доброе утро, мистер Питт, сэр, – поздоровался с ним дворецкий, старательно пряча удивление. – Все ли в порядке, сэр?
– Все в полном порядке, Мэддок, спасибо, – ответил суперинтендант. – Миссис Филдинг дома?
– Да, сэр. Если вы потрудитесь войти, я сообщу ей о вашем прибытии.
Домоправитель сделал шаг в сторону, и Питт вступил в знакомую прихожую. Один шаг перенес его на десять лет назад, в тот самый день, когда он оказался здесь после первого из убийств на Кейтер-стрит. Он познакомился с Шарлоттой, средней из хозяйских дочерей, в глазах собственного общественного класса казавшейся такой задиристой и чуждой, однако, с его точки зрения, именно такой, какой и должна быть благовоспитанная и незамужняя молодая леди. Полицейский улыбнулся воспоминанию.
В то время Доминик Кордэ был уже женат на Саре, которой суждено было погибнуть от той же самой руки, что и остальным. Что может знать о нем Кэролайн?
Гостю почти не пришлось ждать в утренней гостиной ее появления. Скандальный брак с обаятельным и абсолютно не подходящим ей по социальному положению Джошуа, актером, который был на семнадцать лет младше нее, полностью изменил эту женщину, в прошлом респектабельную вдову, а до этого – жену милого и предсказуемого Эдварда. Теперь Кэролайн казалась сияющей. Она всегда была привлекательной женщиной – конечно, не настолько, как Шарлотта (во всяком случае, с точки зрения Питта), – но тем не менее выглядела отменно. Суперинтендант восхищался ее волосами, кожей и изгибами ее фигуры. На ней была утренняя мантилья с розами, которые во времена своего первого замужества она сочла бы слишком вызывающими и броскими.
– Доброе утро, Томас, – проговорила хозяйка дома, чуть нахмурясь. – Мэддок сказал мне, что у вас всё в порядке, но, может, это не так? Может быть, Шарлотта заболела или чем-то обеспокоена?
– Ни в коей мере, – заверил Питт тещу, – однако случились неприятности в том доме, где сейчас живет Доминик, и они могут быть связаны с ним. Но это всё. Дети совершенно здоровы.
– A ты сам? – Миссис Филдинг посмотрела него серьезным взглядом.
Улыбнувшись, ее зять ответил с полной искренностью:
– У меня есть одна трудность, которую, надеюсь, вы поможете мне разрешить.
Кэролайн уселась на диван, собрав юбки в складки вокруг ног. Питт отметил, что она держалась теперь с меньшим достоинством, но зато с большим изяществом по сравнению с тем, какой была до свадьбы с Джошуа. Позу ее пока еще нельзя было назвать театральной, однако в ней, бесспорно, появился драматический огонек. Короста пребывания в скромности и благопристойности канула в прошлое, сделав эту женщину более яркой.
– Я? – удивилась она. – Что же я могу сделать? В чем состоит трудность?
– Вам известно, куда переехал жить Доминик после того, как оставил этот дом?
Хозяйка посмотрела на зятя ровным, чуть прищуренным взглядом:
– Ты сказал, что неприятности могут быть связаны с Домиником. И ты не тратишь свое время на мелкие кражи, Томас. Лишь очень неприятная ситуация могла привлечь твое внимание. Насколько же она касается Доминика? Только прошу не потчевать меня утешительной и лживой историей!
– Я не знаю, насколько она задевает его, – ответил Питт, невозмутимо встретив ее взгляд. – Надеюсь, что никак. Теперь он совсем переменился и ничуть не похож на того неглубокого, но обаятельного молодого человека, каким был прежде.
– Но… – начала было его собеседница.
– Речь идет об убийстве.
Суперинтенданту неприятно было говорить эти слова. Лицо Кэролайн напряглось, а в глазах у нее появились тени.
– Но ты не считаешь, что это сделал он… надеюсь… – пробормотала женщина.
– Надеюсь, что нет. – Собственная уверенность удивила самого Томаса. Он и в самом деле хотел доказать, что Кордэ не был убийцей.
– Но чем я могу помочь? – серьезным тоном поинтересовалась миссис Филдинг. – Я не знаю, куда он переселился с Бертон-стрит, и не думаю, что он долго пробыл там.
– Бертон-стрит? – переспросил полицейский.
– Доминик снял там комнаты, когда съехал отсюда. Он считал, что не вправе задерживаться здесь, после того как Сара… умерла. – В глазах хозяйки на мгновение промелькнула боль, горькая память, потрясение и скорбь, которые так и не изгладились из ее памяти, однако она немедленно вернулась из прошлого к настоящему мгновению. Ее старшей дочери помочь было уже нельзя, да она и не нуждалась ни в какой помощи. Но Кордэ был жив и уязвим для любой боли и страха. – Зачем тебе это знать? Тебе, конечно, известно, где он сейчас находится?
– Да, в Брансвик-гарденс, – ответил Томас. – Однако меня интересует прошлое… то, что было между Кейтер-стрит и Мейда-Вейл.
– Мейда-Вейл? Я не знала, что он жил там, – удивилась Кэролайн.
– Недолго. А вы знаете его адрес на Бертон-стрит? Возможно, я смогу найти там кого-нибудь, кто сумеет помочь мне.
– Я не помню этот адрес, однако он у меня где-то записан. Я пересылала туда его почту… Надеюсь, ты не поверил тому, что он нарассказал о себе?
Питт с легкой самонадеянностью улыбнулся. Он не расспрашивал Доминика о его жизни. В принципе, тот мог рассказать суперинтенданту и полную правду, однако Томас в это не верил. Если Доминик и в самом деле был знаком с Юнити Беллвуд в настолько трагических обстоятельствах, что, по мнению Рэмси, они могли спровоцировать его на убийство, и намеревался признаться в преступлении, он уже сделал бы это, не позволив своему наставнику попасть в подозреваемые и претерпеть тот страх и изоляцию, которые в конце концов и надломили его. Это была темная мысль, даже не столько темная, сколько мучительная, и до этого момента она еще не приходила полицейскому в голову в такой форме.
