Он захлопнул папки, снова уселся на стул, стоявший на десятидюймовой платформе, и оглядел сверху вниз заступающих на ночное дежурство полицейских.
— Может, кто-то желает задать какой-нибудь вопрос, прежде чем мы приступим к осмотру? — спросил он.
При слове «осмотр» в комнате поднялся стон, а Серж торопливо потер носками ботинок о брючины, в очередной раз проклиная лос-анджелесскую кутерьму на улицах, из-за которой не смог вовремя прибыть в участок и надраить обувь до блеска.
Бесцветные глаза Джетро на мгновение весело вспыхнули.
— Если никто так и не придумал, о чем бы спросить, нам лучше сразу, не откладывая, заняться осмотром. Будем считать, что выкроили время для более тщательной проверки.
— Минутку, лейтенант, — сказал Мильтон, держа в мелких зубах влажный сигарный окурок. — Хотя бы лишнюю секунду дайте, и я найду о чем спросить.
— Что ж, Мильт, я не стану тебя винить в затяжке времени, — сказал Джетро. — Тем более что лоск на свои ботинки ты, как видно, наводил одуванчиками.
Послышались смешки, а Мильтон лучезарно улыбнулся и довольно запыхтел сигарой, не покидая своего места в углу последнего ряда. В первый же вечер он просветил Сержа насчет того, что этот ряд является собственностью los veteranos <ветераны (исп.)>, а новобранцы располагаются поближе к двери и начальству. Поработать в паре с Мильтоном Серж пока что не успел и с нетерпением ждал, когда ему представится такая возможность. Пусть тот был шумным и чересчур любил повелевать, поговаривали, у него есть чему поучиться, если, конечно, он будет в настроении учить.
— Да, чтобы не забыть, — сказал Джетро, — кто сегодня работает на сорок третьей? Ты, Гэллоуэй?
Напарник Сержа утвердительно кивнул.
— А кто с тобой? Один из новичков? Дуран, не так ли? Перед выходом хорошенько изучите карты и отметки на них. Сегодня около полуночи на Бруклин-авеню ожидается работенки по горло. На этой неделе там трижды били витрины и дважды — на прошлой. Всякий раз примерно в один и тот же час; ребятки умеют неплохо поживиться.
Серж взглянул на стены, испещренные точными схемами холленбекских улиц.
Булавки, в зависимости от своего цвета, обозначали на каждой карте совершенные кражи со взломом и время, когда они произошли: утром, днем или в ночное дежурство. Специальные карты рассказывали о том, где имели место ограбления, или информировали об угонах машин и кражах в транспорте, указывая адреса этих преступлений.
— Ну а теперь займемся осмотром, — сказал лейтенант.
Это был первый для Сержа осмотр с момента окончания им академии. Хотел бы я знать, как умудрятся выстроиться в переполненной комнате четырнадцать человек, подумал он. Но тут же увидел, что шеренга растет у боковой стены, прямо перед картами. Те, кто повыше, устремились в сторону выхода, Серж тоже двинулся туда и пристроился вслед за Бресслером, единственным из полицейских, кто мог соперничать с ним в росте.
— Вот и ладно, только надо бы встать по стойке «смирно», — тихо произнес Джетро, обращаясь к что-то бурчащему себе под нос полицейскому в середине шеренги. — Сомкнись! Равнение направо! Равняйсь!
Прижав кисти рук к правому бедру, касаясь локтями правостоящего, полицейские небрежно сомкнули ряд, но Джетро и не подумал проверить правильность линии.
— Смирно! Равнение на середину!
Когда очередь дошла до него, Серж уставился на лейтенантскую маковку — так учили его шесть лет назад в морской пехоте. Тогда ему было восемнадцать, и он, вчерашний школьник, был убит горем оттого, что Корейская война закончилась раньше, чем он успел принять в ней участие и обзавестись несколькими фунтами медалей, которые на великолепной форме морского пехотинца смотрелись бы просто чудесно. Формы этой он так в свою собственность и не получил и так и не сподобился купить ее за наличные, быстро повзрослев, ошеломленный буднями учебки.
Остановившись перед темнокожим мексиканцем Рубеном Гонсалвесом, ветераном-весельчаком с десятилетним стажем службы в полиции, Джетро выждал паузу и произнес монотонным голосом, в котором не слышалось и намека на улыбку:
— С каждым днем ты делаешься все круглее, Рубен.
— Так точно, лейтенант, — отозвался Гонсалвес, но у Сержа не хватило отваги взглянуть в его сторону.
— Я вижу, ты опять обедал у Мануэля, — сказал Джетро, и краем глаза Серж заметил, что лейтенант коснулся галстука Гонсалвеса.
— Так точно, сэр, — ответил тот. — Те пятна, что над булавкой, — это от chile verde, а остальное — от menudo.
На сей раз Серж не выдержал и повернулся на целый сантиметр, но лица Джетро и Гонсалвеса были абсолютно бесстрастны.
— А ты что скажешь, Мильт? Когда сменишь масло на своем галстуке? — спросил Джетро, переходя к седовласому ветерану, вытянувшемуся так, что издали он мог показаться даже высоким, хотя стоявший рядом Дуран мысленно прикинул: пять футов десять дюймов, не больше.
— Сразу после осмотра, лейтенант, — ответил Мильтон, и Серж украдкой перевел взгляд на Джетро. Тот печально покачал головой и двинулся к концу шеренги.
— Ночная смена, шаг вперед… Отставить. — И Джетро зашаркал ногами к центру комнаты. — Как подумаю, что нужно осматривать вас с тылу, так заранее поджилки трясутся. Не удивлюсь, если из задних карманов у вас торчат бананы да журналы с голыми девчонками. Разой-дись!
Вот как это здесь бывает, только и всего, подумал Серж, собирая свое снаряжение и разыскивая глазами Гэллоуэя, с кем еще даже не был знаком.
Его опасения, что в дивизионе будут те же порядки, что и в армии (он совсем не был уверен, что способен бесконечно выдерживать военную дисциплину), оказались напрасны. Так-то лучше. А такую дисциплину можно терпеть хоть целую вечность, подумал он.
К нему подошел Гэллоуэй и протянул руку:
— Дуран?
— Он самый, — ответил Серж, пожимая руку веснушчатому парню.
— А как тебя зовут твои приятели? — спросил Гэллоуэй, и Серж улыбнулся, узнав избитую фразу, используемую полицейскими для выяснения кличек преступников, говорящих, как правило, куда больше, чем сами имена.
— Серж. А тебя?
— Пит.
— О'кей, Пит, чем ты предпочитаешь заняться нынче вечером? — спросил Серж, искренне надеясь, что Гэллоуэй позволит ему сесть за баранку.
Сегодня было уже его шестое дежурство, но прежде всякий раз машину вел напарник.
— Только с учебы, так? — спросил Гэллоуэй.
— Да, — ответил, расстроившись, Серж.
— Город хорошо знаешь?
— Нет, до того я жил в Китайском квартале.
— В таком случае тебе лучше взять на себя писанину, а я пошоферю. Не возражаешь?
— Как скажешь, босс, — бодро ответил Серж.
— Не угадал, тут мы на равных, — сказал Гэллоуэй. — Напарники.
Было приятно, что можно вот так запросто усесться в дежурную машину, обойдясь без десятка пустых вопросов и бессмысленного ощупывания своего снаряжения. Серж чувствовал, что уже может довольно сносно исполнять рутинные обязанности полицейского-пассажира. Он положил фонарик и фуражку на заднее кресло, рядом с дубинкой, которую для удобства сунул под подушку сиденья. И был удивлен, когда увидел, что Гэллоуэй свою дубинку прячет под подушку переднего, рядом с собой, и оставляет ее в пазу стоять торчком, словно пика.
— Люблю, когда палка под рукой, — сказал он. — Это мой святой жезл.
— Четыре-А-Сорок три, ночная смена дежурство приняла, прием, — произнес Серж в ручной микрофон. Гэллоуэй завел мотор их «плимута», снялся с парковки и выехал на Первую улицу. Закатное солнце принудило Сержа надеть очки, чтобы вписать имена в вахтенный журнал.
— Раньше чем промышлял? — спросил Гэллоуэй.
— Четыре года в морской пехоте, — ответил Серж, записывая в журнал свой личный номер.
— Ну и как тебе работа в полиции?
— Работа что надо, — сказал Серж, стараясь не измазать страницы, когда машину подбросило на дорожной выбоине.
— Славная работенка, — согласился Гэллоуэй. — В следующем месяце пойдет четвертый год, как я здесь. Пока не жалуюсь.
Коли так, ему, стало быть, не меньше двадцати пяти, подумал Серж. Но из-за песочного цвета волос да веснушек его запросто можно принять за старшеклассника.
— Твое первое субботнее дежурство?
— Ага.
— Выходные — дни особые. Не исключено, что нам придется поразвлечься.
— Надеюсь.
— Еще не бывал в переделках?
— Нет, — ответил Серж. — Принял несколько сообщений о кражах. Выписал десяток повесток и штрафных талонов за нарушение правил уличного движения.
Оформил пару алкашей. И ни единого ареста по уголовке.
— Что ж, постараемся где-нибудь раздобыть для тебя уголовку.
Гэллоуэй предложил Сержу сигарету, и тот не отказался.
— Спасибо. Как раз собирался просить тебя притормозить, чтобы купить курево, — сказал Серж, давая Гэллоуэю прикурить от своей самодельной «свистульки» — гильзы, к которой раньше был приделан медный шарик с якорем, а теперь на том самом месте осталось лишь голое металлическое кольцо. Эмблему морских пехотинцев он отодрал в Окинаве, после того как его высмеял насквозь просоленный «дед», отслуживший к тому времени полтора года. Он заявил, что одни лишь чокнутые и бредящие армией салаги таскают в карманах «свистульки» из гарнизонной лавки, с огромными эмблемами.
