мне сейчас не хватало!»
С Мишей Кушнером я виделся один раз, и тоже в «Сказке». Правда в отличие от Добрынина с Кушнером я разговаривал.
– Чего ты пришел?
– Заниматься! – ответил он решительным тоном и еще сильнее сжал ремень висевшей на плече спортивной сумки.
– Прямо сейчас?
– Я уже три дня вас искал. Мне говорили, вы в командировку уехали.
– Меня все искали. – Я попытался придумать предлог, чтобы выпроводить настырного ученика, но ничего толкового не пришло в голову. Наверное, меня смущали жалостливые и одновременно полные ожиданий глаза Миши Кушнера. Серый бы на моем месте таких проблем не испытывал и в два счета избавился от обузы. – Ладно, давай посмотрим, чего ты умеешь. Переодевайся и начинай разминаться, я сейчас подойду.
Я пошел в общую тренерскую и позвонил Инге. Ответила тетя Ингрид. Ее голос и манеру говорить перепутать было невозможно. Но она сделала вид, что не узнала меня:
– Молодой человек, набирайте правильно номер. Никакой Инги здесь нет и никогда не было. Не звоните больше.
Я тут же перезвонил, но она больше не сняла трубку.
Ну и что это за новости? Я видел только одно объяснение: Инга не хочет больше встречаться со мной, но объявить о разрыве стесняется или боится, вот и заставляет тетю говорить всякую ерунду в надежде, что я перестану звонить.
А я не перестану! Инга мне по-настоящему нравится. А если мне что-нибудь нравится, я от этого не отступлюсь.
Или с ней что-то случилось? Но что? Если она попала в больницу, то какой смысл это скрывать? Разве что она решила сделать аборт, причем сделать подпольно… Или ее тоже посадили на трое суток по подозрению?
Я переоделся и вышел в зал. Кушнер старательно, но бестолково разминался. Я постоял, наблюдая за ним. Я подумал, что его внешность не соответствует еврейской фамилии. Мягкие русые волосы, прямоугольный раздвоенный подбородок, который якобы должен свидетельствовать о большой силе воли, короткий, будто стесанный топором, нос. Разве что глаза, темные и маслянистые, подтверждали обоснованность отчества «Моисеевич».
А где он раскопал такое кимоно? Шелковое, черное с золотыми лампасами и вышитым на груди алым драконом. Я бы постеснялся его носить даже дома. В любой нормальной секции за подобный прикид Кушнера просто бы заклевали.
Я сделал несколько разминочных упражнений и крикнул:
– Хватит, достаточно! Проведем спарринг.
Я надел боксерские перчатки и самодельные накладки для ног. Кушнер жадно наблюдал за тем, как я все это затягиваю и шнурую. Было видно, что он хочет спросить: «А как же я?»
– Тебе пока это без надобности. Работай в полный контакт, показывай все, что умеешь. Понятно? Удары, броски – короче, все чему научили. Давай, начинаем!
Кушнер занял какую-то мудреную неустойчивую позицию и стал ждать моих действий. Я приблизился, сделал финт и опрокинул его на спину простым толчком раскрытой ладони. Едва он вскочил, я сделал подсечку и снова отправил Кушнера на ковер. Второй раз он поднимался значительно медленнее. Я отошел и опустил руки:
– Нападай сам. Если будешь стоять, о тренировках со мной можешь забыть. Я мебель не тренирую.
Он потоптался на месте, сжал зубы и пошел в атаку. Это было довольно жалкое зрелище. Он думал не о победе, а только о том, чтобы не прозевать мой удар, и пугался собственной тени. Я с легкостью отбил все его выпады и обозначил простую «двойку» по челюсти. Кушнер отскочил и замер как вкопанный.
– Работаем! – крикнул я, идя на него.
Я планировал провести два условных раунда. В первом использовать только технику спортивного самбо, во втором – ударный арсенал восточных единоборств, и посмотреть, как Кушнер на это отреагирует. Он ведь почти два года отзанимался в подпольной секции карате, чему-то его должны были там научить. Но, похоже, с него там только выкачивали деньги за тренировки, хоть и нарядили в шелковое кимоно. Хорошо, что Серый ушел. Он бы за такой претенциозный наряд вколотил Кушнера в землю по самую маковку.
Кушнер провел несколько высоких ударов ногами. Смех, да и только… Конечно, при его преимуществе в росте это имело некоторый смысл, но только в том случае, если удары поставлены правильно. У него же ни о какой технике речи не шло. Как сказал бы в таком случае Мастер, простой китайский крестьянин лучше дерется.
Выждав, когда атака потухла, я подпрыгнул и обозначил удар ногой с разворота, остановив пятку в сантиметре от лица Кушнера. Он шарахнулся от меня, как от вставшей на дыбы лошади. Приземлившись, я провел круговую подсечку, и Кушнер в очередной раз полетел на пол. Пожалуй, единственное, чему его научили – это грамотно падать. Он страховался коряво, но достаточно эффективно.
– Вставай!
Я подумал, что пора заканчивать спарринг. Все в принципе ясно. И тут Кушнер меня удивил. Оказалось, он умеет делать выводы и обращать собственные недостатки в свою пользу. Сократив расстояние, я обозначил несколько ударов руками по верхнему и среднему уровню. Как я и ожидал, Кушнер торопливо и косолапо попятился. И вдруг, отчаянно нырнув под руку, контратаковал меня в корпус, чего я никак не предполагал. Первый удар я пропустил, два других жестко блокировал, машинально провел захват и сделал подножку, обозначил добивание Кушнера и отошел.
Он быстро вскочил, гордый своим скромным успехом. Не торопясь продолжать, я с интересом смотрел на него. Паренек-то не прост… Ладно, посмотрим, как он держит удар.
– Начали!
Кушнер пошел в атаку, нанося суматошные удары выставленной вперед левой рукой. Согнутой в локте правой он прикрывал печень и солнечное сплетение. Я поиграл с ним немного, демонстрируя разные виды защиты, и вполсилы ударил сбоку по челюсти. У него подогнулись колени, но он устоял. Я сделал финт, и Кушнер вздернул обе руки, наглухо закрывая лицо. Я провел мощную серию, обрабатывая его корявый блок, как боксерский мешок. Прямо, справа, снизу, прямо… Кушнер не пытался уклониться, только пятился. А потом лягнул меня в живот. Я увернулся и ответил хлестким ударом по голени. Боль от такого удара могла свалить с ног, чего я, в общем-то, и ожидал. Но Кушнер остался стоять. Правда, недолго. Пользуясь тем, что он продолжал закрывать локтями физиономию, я провел «маваши» [1] по печени. Кушнер со стоном упал на ковер и остался лежать, подергиваясь в позе эмбриона.
– Закончили.
Я сел на скамейку и зубами развязал шнуровку на перчатках.
Я вспомнил, как мы познакомились.
Это было две с половиной недели назад. Я халтурил в кабаке вместо Серого. За стойкой работала сменщица Светки, некая Рита, с которой у меня изначально сложились натянутые отношения. Она была замужем за каким-то фарцовщиком с Невского и слишком много о себе воображала. Мы даже здоровались молча, при этом она делала такое лицо, какое бывает, наверное, у принцессы, встретившей на прогулке оборванного бомжа.
Рита стояла за стойкой, я сидел в зале и присматривал за одной проблемной компанией. Кажется, это были какие-то дальние знакомые ее мужа или, во всяком случае, люди из той же среды. Три мужика, целиком упакованные в импортное шмотье, и две размалеванные девицы, после первой бутылки шампанского пересевшие на колени к своим кавалерам. Спиртное они, кстати, притащили с собой. Целый пакет разномастных бутылок с красивыми этикетками, и Ритка предпочла сделать вид, что у нас так и принято. Раз она промолчала, то и я не стал вмешиваться. В конце концов мое дело следить, чтобы они не буянили и расплатились по счету, а не заглядывать к ним в стаканы.
Кроме этой компании, посетителей не было. Ранний вечер среды – самое тихое в нашем кабаке время. Ольга
