Или согласиться на должность младшего научного сотрудника? Все эти варианты недостойны представителя нашего рода. И кроме того, я совершенно не умел и не хотел делать то, что мне неинтересно.
Деньги у меня были, и немалые, поэтому о проблеме куска хлеба можно было не задумываться. Задумался я о другом. К чему я пришел? Научная карьера оборвалась, и нет никаких шансов на ее возобновление без того, чтобы поступиться своими принципами. Родине я оказался не нужен, но она в этом не виновата. Просто так сложилось. Теперь я не смогу окончить свои дни в ранге достойного продолжателя традиций рода Лисовских. И я не смог сделать ничего для того, чтобы мои потомки с честью поддержали эти традиции. Сын не удался, а сегодня начинать все сначала, подыскивать жену и растить еще одного ребенка уже поздно. Пока он вырастет, я состарюсь, не успев вовремя уйти, и тогда меня подстережет та самая недостойная смерть, которую я так хочу обмануть.
Прошел почти год, прежде чем я со всей ясностью осознал: уже пора. Ждать больше нечего, нужно заниматься подготовкой своей смерти.
Что такое смерть? Как она выглядит? Что она означает? Эти вопросы долгое время казались мне, воспитанному в строго материалистическом духе, праздными и никчемными. Но многие годы и огромный опыт работы с техникой подсказывали, что вдолбленное нам материалистическое учение – не более чем миф, который не может объяснить огромное множество явлений, но который, сталкиваясь с непонятным и необъяснимым, возводит это в ранг либо научной и экспериментальной ошибки, либо строго секретных сведений, закрытых многочисленными грифами. Мысль о неизбежности смерти сформировалась в моем сознании раньше, чем вопрос о том, а что же такое, в сущности, смерть. Но поскольку вопрос возник, я должен был получить на него ответ, прежде чем приступать к выполнению принятого решения.
Я обложился литературой и углубился в изучение предмета. Я читал работы Лаврина и Уотсона, Доброхотовой и Моуди, Ландсберга и Файе. С удивлением и удовлетворением я понял, что не одинок в своих воззрениях и опасениях.
Особенно меня порадовал следующий пассаж:
«Когда вы собираетесь совершить путешествие, вы обязательно планируете его, проверяете, все ли в порядке с билетами и жильем, есть ли у вас подходящая для путешествия одежда. По иронии судьбы, большинство людей совершенно не готовится к самому важному и неизбежному путешествию в жизни – к смерти. Отсутствие такого рода подготовки, в основе чего лежит страх смерти, характерно для большинства людей западной цивилизации. В восточных и африканских культурах, где смерти предшествует тщательная подготовка и существует школа умирания, дающая возможность узнать, чего ждать, люди не знают танатофобии».
Что ж, я был прав, мысль о том, что уход из жизни нельзя пускать на самотек, имеет множество приверженцев. Но число их – песчинка в пустыне по сравнению с теми, кто панически и неосознанно боится смерти и потому не желает ни думать о ней, ни тем более готовиться к встрече с кончиной. Из всего прочитанного наибольшее впечатление произвел на меня пересказ тибетской «Книги мертвых». Я понял, что смерть «не более чем мгновение в бесконечном потоке опыта от «до рождения» к «после смерти» и что, если сохранять спокойное и ясное состояние ума во время умирания, опыт смерти может оказаться духовным и освобождающим, а печаль друзей и близких людей затрудняет умирание, затягивая уход души и мешая духовному освобождению».
Таким образом, для правильного ухода из жизни мне необходимо было соблюсти три условия.
Первое: я должен был обучиться науке «осознанной смерти», по Гоулду, чтобы суметь продержаться в сознании в течение всего процесса смерти-перехода-возрождения. Если следовать этому учению, то под возрождением надо понимать возникновение сознания заново на более высоком уровне существования. Во время «перехода» интеллект подвергается разложению, и необходимо иметь глубокую подготовку, чтобы не оказаться ошеломленным и бессознательно перенесенным в новое рождение. Гоулд полагал, что именно различия в уровне подготовки и объясняют, почему одни люди, побывавшие в состоянии клинической смерти, способны пережить некоторый опыт и потом о нем рассказать, а другие – нет. Я нашел труды Гоулда на английском и немецком и тщательнейшим образом проштудировал их, внимательно и дотошно изучая предлагаемые им методики такой подготовки.
Второе: чтобы я мог сохранить ясность ума в критический момент, смерть не должна быть неожиданной. Я должен точно знать время встречи с ней.
И третье: нужно избежать печали и скорби друзей и близких, собравшихся вокруг моего смертного одра. Или у моего гроба.
Выведя для себя эти три условия, я стал составлять план, который позволял бы их соблюсти. Наконец план был готов. Оставалось только подобрать исполнителей в этом спектакле и ждать подходящего момента.
КАМЕНСКАЯ
До самого утра Настя и Алексей старательно делали вид, что спят, стараясь поменьше вертеться, чтобы не разбудить другого. Около шести утра Чистяков все-таки уснул. Услышав его ровное дыхание, Настя осторожно выползла из-под одеяла, вытащила из шкафа очередной «ненадеванный» костюм и на цыпочках прокралась в кухню. Плотно закрыв двери в комнату и в кухню, она наспех выпила две чашки кофе, выкурила три сигареты, оделась, сделала макияж и, стараясь не шуметь в прихожей, вышла из дома.
В семь утра в субботу улицы были совсем пустынны. Дождь, моросивший весь вчерашний день, прекратился, облака понемногу рассеивались, и город напоминал еще до конца не проснувшегося ребенка, который засыпал весь в слезах, но поутру забыл о своем вчерашнем горе и, открыв глазенки, готовится улыбнуться всем своим опухшим от слез личиком. Настя шла пешком, плохо понимая, куда направляется, но зная, что должна дойти до метро.
«Вот этого со мной тоже никогда не было, – думала она, неторопливо шагая по улице, – ранним субботним утром я не сплю в своей постели и не бегу на работу в джинсах и кроссовках, а не спеша прогуливаюсь в приличной одежде и туфлях на каблуках. Как хорошо дышится после дождя, пока машин еще мало и они не успели окончательно отравить атмосферу! Кажется, я таким воздухом тысячу лет не дышала».
Возле нее притормозил черный устрашающего вида джип.
– Красавица, тебя не подвезти?
Настя повернула голову и увидела сидящих в джипе троих парней быкоподобного вида.
– Спасибо, пешочком дойду, – миролюбиво улыбнулась она.
– С работы, что ли, топаешь? – поинтересовался тот, который сидел за рулем.
– Да нет, для такой работы я уже старенькая, – засмеялась она. – Наоборот, на работу.
– Ну гляди, а то подвезем. Мы парни бравые, нам возраст не помеха. Может, телефончик оставишь?
Она отрицательно покачала головой, снова улыбнулась им и пошла вперед.
Джип еще какое-то время медленно ехал рядом, парни пытались с ней заговорить, потом водитель на прощание пару раз нажал на клаксон и рванул вперед. «Ну надо же, – с усмешкой подумала Настя, – я, оказывается, еще могу привлекать чье-то внимание, когда прилично выгляжу».
В восемь утра Настя вышла из метро в центре Москвы, на станции «Площадь Революции», и неторопливо пошла через Красную площадь к Большому Москворецкому мосту. Перейдя мост, она свернула на Кадашевскую набережную, потом по Большому Каменному мосту вернулась на Кремлевскую набережную и побрела мимо Библиотеки имени Ленина к гостинице «Националь», потом по Тверской дошла до Пушкинской площади. Еще десять минут – и она окажется на Петровке, в здании, где работает. Но сегодня она туда не пойдет. Сегодня она просто гуляет, бессмысленно и бесцельно, гуляет именно ради того, чтобы гулять, идти куда-то, осознавая, что хорошо выглядишь, и порой ловя на себе заинтересованные мужские взгляды, о существовании которых она уже как-то подзабыла.
Ровно в девять она подошла к телефону-автомату и позвонила Ларцеву. Голос у Володи был сонным – видно, по выходным дням он не утруждал себя ранним подъемом.
– Я могу приехать? – спросила Настя.
– Угу, – невнятно промычал Ларцев. – Не спится тебе… Тебя с завтраком ждать?
– Жди, я буду через двадцать минут.
Когда Ларцев открыл ей дверь, он был еще в халате, но чисто выбрит и с влажными после душа волосами.
– Ну ты даешь! – охнул он, увидев Настю. – Я толькотолько в себя пришел от изумления, что ты в такую рань поднялась, а ты меня вообще в шок вгоняешь своим видом. Что это с тобой?
– Ты же психолог, – усмехнулась Настя, снимая теплый плащ с меховой отделкой, тоже когда-то привезенный матерью и бестолково провисевший на вешалке почти два года, – вот и ответь на свой вопрос.
– Когда женщина резко меняет внешний вид, это означает, что она готовится коренным образом изменить свое отношение к жизни, это всем известно.
– Вот я и готовлюсь. Где обещанный завтрак?
