— Тебе по ориентировке на Нортона и Гжижу еще приходили сведения? — спросил Турецкий Грязнова.
— Да что-то было…
Они подъехали на Петровку.
— Не уезжайте никуда, вы можете понадобиться, — попросил Александр Борисович шофера.
— Хорошо.
Они поднялись на этаж к Грязнову.
— Достань сведения по Нортону и Гжиже, — потребовал Турецкий. — И пусть кофе сварят покруче.
«У кого он может взять деньги? Если где-то был тайник, то вычислять его бессмысленно».
— Узнай, послали людей на дачу Станкевича?
Из богатых друзей есть только Санин. Вице-премьер. Следователь нашел его домашний телефон. 22.30. Позвонил. Санин был дома.
— Виталий Александрович, вас беспокоит старший следователь по особо важным делам Прокуратуры Российской Федерации Турецкий Александр Борисович, добрый вечер…
— Добрый вечер. — Голос у Санина дрогнул, и у Турецкого замерло сердце от предчувствия.
— Я должен к вам подъехать и задать вам несколько вопросов.
— Но уже поздно. Нельзя это перенести на понедельник…
— Нельзя. И потом, вы хотите, чтоб я вас вызвал повесткой в следственную часть?!
Почему-то вызова по повестке боялись все, даже вице-премьер.
— Это займет десять минут, — смягчил тон Александр Борисович.
И Санин согласился. Через пятнадцать минут следователь был у вице-премьера. Он провел гостя в кабинет.
— К вам звонил или заезжал Кузнецов Виктор Николаевич, охранник Станкевича? — сразу же задал вопрос Турецкий.
— Мы с ним всегда были на ножах. То есть не симпатизировали друг другу. — Услышав вопрос, Виталик вспыхнул, точно его в чем-то уличили.
— Я спрашиваю: звонил или заезжал он к вам?
— Нет, не звонил, не заезжал.
— Вы в этом уверены?
— А что? — Санин порозовел, боясь выдавить из себя неосторожное слово.
— Я просто хочу, чтоб вы повторили свой ответ.
— Зачем?
— Так нужно.
— Я ничего не хочу повторять! Я — вице-премьер правительства! А вы без всякого на то основания устраиваете мне в моем же доме гнусный допрос! Я этого так не оставлю! — истерично стал выкрикивать Санин.
Александр Борисович поднялся.
— Успокойтесь, Виталий Александрович, — мягко сказал он. — Во-первых, я приехал с вашего согласия. Во-вторых, Кузнецов опасный государственный преступник и обвиняется в убийстве вашего предшественника, тоже вице-премьера, Шелиша Олега Дмитриевича, а сегодня он сбежал из СИЗО Бутырки и может совершить еще немало преступлений, так что я приехал к вам для вашей же пользы.
— Но вы смеете подозревать меня в чем-то в связи с ним?!
— Я вас не подозреваю. Я задал вам конкретный вопрос, потому что вы были знакомы. Вы же не будете отрицать этого знакомства?
— Я уже объяснил: мы ненавидели друг друга!
— Но сегодня он звонил или заезжал к вам?
— Нет, нет! Вы довольны?
— Спасибо.
Турецкий быстро заполнил протокол допроса и дал его подписать Санину.
— Разве это был допрос?! — возмутился Санин. — Мы договаривались о беседе, и ничего подписывать я не буду!
— Хорошо. — Следователь сунул протокол в карман, подошел к двери. Санин вытащил из ящика стола какие-то таблетки, стал жевать, демонстрируя свое ужасное состояние.
— Мы его все равно поймаем, Виталий Александрович, — улыбнувшись, проговорил Александр Борисович. — И если вы сейчас ввели следствие в заблуждение, то… — Турецкий усмехнулся, развел руками, и за этим жестом можно было предположить все, что угодно, даже арест, и Санин заволновался. Он даже поднялся с кресла.
— До свидания! — «Важняк» решительно распахнул дверь.
— Подождите! — остановил его Санин. — Вернитесь…
Виталик рухнул в кресло. Александр Борисович вернулся.
— Он заехал, я его не звал, — промямлил вице-премьер. — Мы действительно с ним всегда были на ножах…
— Чего он хотел? — перебил Турецкий.
— Денег. Он мне угрожал, прошу это отметить, он взял их с помощью угроз, давления…
— Сколько?
Санин замялся.
— Отвечайте честно!
— Две тысячи долларов. И миллион рублями.
— Что еще?
— Одежду. Он явился в этой рясе…
— Где она?
— Сейчас. Он потребовал ее немедленно сжечь, но я не сжег, я как раз хотел звонить вам, но подумал: сегодня суббота и никто не работает, а в понедельник…
— Принесите!
Вице-премьер сбегал, принес завернутую в газету рясу и черные ботинки.
— Когда пришел и когда ушел?
— Появился в половине шестого — в семь, а ушел полчаса назад. Я закрыл за ним дверь, и вы позвонили.
Турецкий взглянул на часы: 23.01. Если б Санин сказал ему об этом по телефону сразу же, они могли оцепить район и взяли бы Кузьму.
— Что он взял из одежды?
Санин продиктовал размеры, цвет костюма, рубашки и даже носков. Турецкий записывал.
— Что еще? Машину, документы?
— Нет! Только одежду. Еще он принял душ, побрился, сбрил свои усики, поел. И все. Пригрозил…
— Оружие взял? Нож, пистолет?
— Нет-нет, у меня нет дома оружия. Он ничего не взял… Еще очки. Хамелеоны. От солнца. И почему-то трубку. Мне привезли из Голландии. Взял трубку. Да, и трость-зонтик. Черный. Все.
— Вспомните еще раз. Это все? — наскоро записав слова Санина в протокол и протянув вице-премьеру лист для подписи, спросил следователь.
Санин внимательно, шевеля губами, перечитал показания и на этот раз расписался.
Через час фотопортрет Кузьмы без усов и в том костюме, о котором рассказал Санин, был готов и разослан повсюду.
Грязнов принес сообщение пограничников: они опознали пересекавших российскую границу Нортона и Гжижу, следовавших на фирменном поезде «Летува» до Вильнюса. Сообщался номер вагона, число и даже час пересечения. Но тогда ориентировки на них еще не было, и пограничники их пропустили.
— Свяжись с ребятами на Белорусском, узнай, кто дежурил в тот день, видели ли они их на вокзале! — потребовал Турецкий у Грязнова. Полковник уже пришел в норму и выглядел бодрым.
«Если Кузьма отправлял их в Литву, значит, там у него хорошие, надежные связи. Крыша. Литва почти заграница. За деньги можно купить паспорт и уехать куда угодно, — размышлял Александр Борисович. — Забираться в глубь России опасно. Кузьма, видимо, давно готовил себе отходную. И когда нависла угроза разоблачения Нортона и Гжижи, он своей крышей воспользовался. Уехать сегодня он не мог…»
— Узнай, какие поезда уходят в сторону Литвы с двадцати трех, где первая остановка! — бросил он Грязнову.
«Но вряд ли, вряд ли! — остановил размышления Турецкий. — Он не станет суетиться. Вылезать ночью, на вокзале, где всегда дежурит милиционер, нет, это отпадает. У него наверняка есть подружка, и не одна, тут мы снова бессильны что-либо сделать. Возьмет конечно же частника, приедет, выпьет, полакомится… Стоп! Есть же номер вагона! И наверняка знакомая проводница. Тут ему важно иметь знакомую проводницу, которая за деньги его укроет и провезет…»
Грязнов связался с милиционерами, дежурившими в тот день на Белорусском. Ориентировку они в тот день только что получили, присматривались к пассажирам, но никого не обнаружили.
— Это интересно! — загорелся Турецкий. — Как же они проскочили?
— Да просто, — ответил Грязнов. — Пришли в отстойник, куда состав отгоняют, постучали, сунули девчонке-проводнице пару червонцев «зеленых», а той чего не посадить, если билеты есть. Вот она и посадила, а придумать любую тюльку можно!
— Или проводница знакомая, — промычал мэтр.
— Еще лучше! — подхватил полковник. — Он же недаром в Литву этих друзей переправлял! Значит, у него там крыша, и контакт давно налажен, а если так, то наверняка есть и своя проводница, которую он подкармливал всякими подарочками.
— В каком вагоне ехали Нортон и Гжижа?
— В шестом.
— В шестом… — Александр Борисович отхлебнул кофе.
— Кстати, у постоянных, штатных проводниц вагоны свои и они их не меняют. — Грязнов на лету ловил мысли Турецкого.
— Может быть, может быть…
— Жаль с Вильнюсом нет толковых отношений! — огорчился Вячеслав Иванович. — Сейчас бы старые времена, подключили тамошние каналы, и все бы вычислили! Что это за проводница, ее связи, и всю компашку бы знали. Он, гад, наверняка туда уже названивает и готовит почву. Ничего, все равно поймаем! Никуда не денется!
Турецкий посмотрел на часы: половина первого.
— Черт! — выругался он и схватился за телефон.
— Чего ты? — не понял Грязнов.
— Жене забыл позвонить!
Но Ирина уже все знала. Костя, когда его искал, успел сообщить, что у них ЧП.
— Приедешь? — спросила она.
— Не знаю. Ты спи.
— Я уже сплю, — ответила жена.
На следующий день Белорусский вокзал, отстойник, где должен стоять поезд «Летува», был взят под наблюдение. Костя, которому Турецкий изложил свои соображения, отнесся к идее с поездом неплохо, но посоветовал проработать и другие варианты. Но других не было. Вся жизнь Кузьмы протекала рядом со Станкевичем, а о его жизни могла бы поведать Элла, но телефон ее не отвечал. Александр Борисович не поленился и съездил к ней домой, но там никого не оказалось. Шустрая вдова могла уехать на дачу к знакомым или к любовнику, искать ее было бессмысленно. Поэтому оставался только вариант с литовским поездом и шестым вагоном. Рано утром на соседний путь железнодорожники подогнали несколько вагонов, рассчитав так, чтобы шестой вагон находился напротив того, где расположится группа захвата. Были просчитаны пути, по которым Кузьма будет пробираться в отстойник. Турецкий высказал предположение, что охранник, помимо того, что хорошо владеет приемами восточных единоборств, может быть вооружен. Вступать с ним в драку он не рекомендовал, поэтому заставил тех, кто будет его пасти, запастись арканами, а повалив на землю, связать по рукам и ногам.
