— А я считаю, — звонко парировала веснушчатая, — что в дизайне нужно смелее использовать новаторские идеи! А пока предлагаю по пиву!
Надо же, пигалица такая, а туда же! Идеи у нее!
Егоров выбрал человека поприличнее, по виду — преподавателя. У него, по крайней мере, кроме джинсов и шейного платка, был еще и дорогой по виду пиджак.
— Простите, как найти товарища Гудона?
— Кого? — удивился преподаватель.
— Гудона. — Егоров уточнил по бумажке. — К сожалению, имя-отчества не знаю.
— А зачем он вам? — почему-то усмехнулся преподаватель.
— У меня к нему дело.
— Что ж, пойдемте. — Педагог подвел Егорова к двери, открыл. — Вам сюда.
— Спасибо.
В аудитории никого не было. Если не считать гипсовой фигуры мужчины. И не простой фигуры, а как бы без кожи. Все мышцы видны, где какая. Не очень приятное зрелище. Впрочем, в судебно-медицинском морге Егоров и не такое видал.
— А где же Гудон? — обернулся Егоров к своему проводнику.
— Это и есть Гудон. Пособие для студентов…
Антон и Юля тем временем вели у «Мухи» наружное наблюдение. Вернее, вел уже один Антон — высматривал в толпе людей с бородками и пихал Юлю в бок: не этот? Не тот?.. Юля всерьез опасалась, что к вечеру на боку появится синяк.
Вчера они объехали пять мест, сегодня прибыли в четвертое. Результат — нулевой. Правда, у «Тряпочки» (так петербуржцы именуют институт технологии и дизайна текстильной промышленности) встретили Томку Меринову, которая училась с ними до пятого класса, а потом переехала в Автово и пропала из виду. Когда-то они все втроем дружили. Было приятно встретить старую подругу. Они договорились непременно созвониться, но главная цель — увы и ах…
— Антош, бесполезно это, — в который раз сказала Юля. — Второй день мотаемся. Бессмысленно. Ты сам посуди — по теории вероятности, среди ста с лишним вузов… Оп!
— Что — «оп»? — не понял Антон.
— Это он, Антоша! Надо же, выследили…
Благообразный Лунин вышел из дверей «Мухи» вместе с человеком, лицо которого показалось Юле немножко знакомым. Она не узнала Егорова, который несколько лет назад приходил к ним в гости на день рождения отца. Но главное — они выследили коварного «доцента».
Лунин и Егоров перешли на другую сторону пешеходного с недавних пор Соляного переулка, оживленно о чем-то беседуя. Потом Лунин достал визитную карточку, протянул Егорову.
— Новую жертву клеит, — заметил Антон. — А ты говорила: подозрительный. Очень даже импозантный… Доверие внушает.
Юля поморщилась.
Егоров откланялся. Лунин пошел к дверям училища.
— Все, вечером я позвоню, — деловито пообещал Антон. — Иди домой. Может, маме чем помочь надо.
— А ты?!
— А я его провожу…
Самому понравилось, как сказал. С небрежным профессиональным достоинством.
И следить — понравилось. Антон держался от «клиента» на расстоянии метров десяти-пятнадцати, ни на секунду не выпускал его из поля зрения, был готов в любую секунду — если Лунин обернется — шмыгнуть за угол или остановиться, чтобы завязать шнурок…
Других уловок из фильмов про слежку Антон не помнил, но уловки, в общем, не понадобились. Лунин совершенно не беспокоился, что за ним могут следить. Не обернулся ни разу. В «Мухе» он зашел в туалет, скрылся в кабинке, вскоре появился — без бороды и усов. Двинулся в сторону Летнего сада. Немного понаблюдал сквозь решетку за кружениями лебедей в пруду. Потом неторопливо, наслаждаясь теплой погодой, продефилировал до Спаса-на-Крови. Мужчина, фланирующий вокруг храма с коробкой банок черной икры, принял изящного Лунина за иностранца, предложил ему товар. «Доцент», шельмец, артистично отказался по-английски.
На Конюшенной площади Лунин зашел в «Пироги „Штолле"», купил мясной пирог на вынос. Прошел мимо дома-музея Пушкина, свернул во двор. В подъезде как раз кто-то переезжал, большая вереница людей таскала вещи, так что Антону, во-первых, удалось незамеченным проводить Лунина почти до квартиры, а во-вторых, подслушать в разговоре новых жильцов код подъезда.
Антон почувствовал себя настоящим сыщиком. Может, он не прав — насчет Военмеха? Сыщиком, оказывается, тоже интересно быть, и аналитические способности в этом деле важны.
Вечером, в Юлином дворе, гордый Антон докладывал девушке результаты спецоперации.
— Адрес: Мойка, четырнадцать, корпус один, квартира пятьсот тридцать три. Четвертый этаж. Код я выяснил. Представляешь, рядом с Пушкиным устроился, гад! В соседнем дворе! Знал бы Александр Сергеевич….
Юля с интересом глянула на приятеля.
— Это ты уже перегнул…
— Насчет чего?
— Насчет «знал бы Пушкин»…
— А… Ну ты же помнишь, как Пушкин обращался с мерзавцами! Чуть что — за пистолет!
— Он плохо кончил, Антон.
— Ну и что? Дантесов бояться — на дуэль не ходить. Короче, надо его припугнуть и заставить вернуть деньги.
— И кто это сделает?..
— Я! — решительно заявил Антон.
— Ты?! — растерялась Юля.
— А что такого?
— Да он же тебя прибьет, — как-то жалобно сказала Юля.
Теперь ей вовсе уже не хотелось, чтобы Антон срочно становился рыцарем и шел за нее в бой. Да Бог с ними, с деньгами…
— Еще посмотрим, кто кого прибьет… Хорошо б оружие достать.
— С ума сошел?
— Я же не стрелять — так, припугнуть, — пояснил Антон.
Юля не знала, что и ответить.
— У твоего отца ведь есть пистолет? — наседал Антон.
Юля аж со скамейки вскочила:
— Ну, есть. И что?
— Может, одолжишь на пару часов? Вечером или ночью?
— Ты точно спятил…
Юля Виригина была очень разумной девочкой. Конечно, искры авантюризма в ее душе тлели, но она всегда знала предел разумного. Да и Антона Зеленина нельзя было назвать ни сумасбродом, ни сорвиголовой. Сам себя он скорее мог упрекнуть в излишней осторожности, нежели в безрассудстве.
Так что одному Гудону известно, откуда у Антона взялись силы уговорить Юлю «занять» у отца пистолет, и тем более — как дочь мента поддалась на уговоры приятеля.
Возможно, все дело было в том волшебном сне с участием Юли, который прошлой ночью увидел Антон…
Вечером он попробовал слиться в экстазе с математикой. Все-таки на носу экзамен. Но синусы и логарифмы в голову упорно не лезли.
Ночью Антону снова приснилась Юля Виригина…
Наружное наблюдение за «губошлепом» Малышевым принесло свои бонусы в воскресенье.
С утра сержант приехал на Василеостровский рынок, долго бродил по рядам, попробовал творог у трех продавщиц, вкусил меду гречишного и горного, но ничего не купил. Плотно опекающий сержанта «топтун» из «наружки» вспомнил, что жена как раз наказала купить меду, задумался, не нарушить ли служебную инструкцию и не попросить ли взвесить баночку, но именно в этот момент тягостных раздумий Малышев решительными шагами направился к выходу.
У дороги его ждал Лунин. Причем на счастье «топтунов» встреча состоялась в непосредственной близости от сиреневых «Жигулей», из которых второй филер «наружки» спокойно сделал несколько прекрасных фотоснимков: Лунин передает Малышеву конверт, Малышев прячет конверт в карман…
Дальнейшее было делом техники. «Наружка» отзвонилась Рогову и отправилась провожать Малышева, который медленно побрел по пешеходной Седьмой линии, по-собачьи принюхиваясь по дороге к шашлычным и пиццериям.
Рогов разбудил Любимова. Тот матом покрыл преступников, выбравших для передачи денег выходной день. Нет, чтоб в будни и желательно — в рабочее время!..
Вася горячо поддержал негодование коллег, но заметил, что ехать на задержание все равно придется.
Малышев тем временем решил отметить удачное завершение сделки чебуреком и соточкой водки — словно бы давая операм время добраться до Седьмой линии.
Телефон Виригина был занят, а второй раз Рогов набирать не стал. Вспомнил, что у Макса жена болеет и с дочкой какие-то нелады, и решил сегодня его не дергать.
Когда Вася безуспешно пытался дозвониться до товарища, в квартире Виригиных зазвонил телефон.
— Алле! — взяла трубку Юля. — Валера? Привет. Нет, сегодня никак. Совсем-совсем никак. Да, занята… Валера, извини, не могу говорить сейчас… Да, пока…
— Юль, кто там? — высунулся из комнаты Максим. — Не меня?
— Не-е… одноклассник бывший…
— Ну, хорошо, — голова отца исчезла.
А набери Рогов тот же номер на мгновение раньше Валеры, и Виригин, чертыхаясь, собирался бы сейчас на службу…
Под окном во дворе маячил Антон, подавая знаки. Юля кивнула. Ею овладело удивительное хладнокровие. Она не задумывалась над тем, что сейчас происходит, и к чему вся эта затея может привести. Она ощущала себя роботом, запрограммированным осуществить план.
Девушка заглянула в комнату родителей. Мать лежала в постели, отец сидел рядом. Они тихо беседовали.
