Ознакомительная версия.
По сию пору София не понимала, что привлекло в ней Фрэнки. Возможно, то обстоятельство, что он тоже сирота, настоящий сирота, как и она. У большинства детей в доме были семьи, отказавшиеся о них заботиться. Но если София всегда была одинока, не имела друзей, страдала от злобы девочек, завидовавших ее красоте, и приставаний мальчиков — по той же причине, то Фрэнки обожали все — и воспитатели, и дети. Красивый — «Господи, какой он красивый!» — умный, острый на язык, обаятельный, Фрэнки часто поглядывал на Софию, но не теми пугающими, хищными взглядами, как другие мальчики. Фрэнки был благороднее, мягче и бесконечно более нежен, чем остальные подстегиваемые тестостероном мальчишки. София была польщена, но и обеспокоена. Она жаждала, чтобы он коснулся ее, и уже начала отчаиваться, думая, что этого никогда не произойдет. И тут однажды случилось чудо. Они читали книгу в комнате отдыха, как часто бывало. Фрэнки любил книгу почти так же сильно, как София, считал историю Мириам восхитительно романтичной и бесконечно расспрашивал подругу о ее семье и пропавшей сестре Элле. Но в тот день он задал другой вопрос. Самый чудесный, самый неожиданный, которого она даже не ожидала. И конечно, София сказала «да», а Фрэнки пообещал, что, как только они поженятся, он будет с ней, как следует быть мужу и жене. С той самой минуты жизнь Софии Баста, по крайней мере в ее мыслях, превратилась в одну длинную волшебную сказку.
Они с Фрэнки поженились в ее восемнадцатый день рождения и перебрались из приюта в крошечную студию в Гарлеме, где Фрэнки, как и обещал, впервые занялся с ней любовью. Это были самые счастливые четыре минуты в жизни Софии.
Следующие два года София работала официанткой, пока Фрэнки учился в университете. Он был так умен, что мог стать кем захочет: доктором, адвокатом, бизнесменом. Еще до окончания университета ему предложили работу в Лос-Анджелесе. Они перебрались в Калифорнию с одним чемоданом и радостно попрощались с Нью-Йорком.
В Лос-Анджелесе было все, о чем мечтала София, и даже больше. Теперь жизнь стала настолько идеальной, что она стыдилась жаловаться на частые командировки Фрэнки или то, что ему приходилось задерживаться на работе. Или на то, что они до сих пор не могли зачать ребенка. Хотя, возможно, это было связано с тем, что муж редко занимался с ней любовью.
— Я хочу, чтобы это оставалось чем-то особенным, — объяснял Фрэнки. — Не превратилось в рутину.
София пыталась убедить Фрэнки, что это всегда останется для нее особенным, сколько бы раз они ни занимались любовью, но он был непреклонен. София твердила себе, что это не должно так уж сильно ее волновать. Он выказывал свою любовь бесчисленными способами: делал интимные снимки, сгорал от ревности, когда другие мужчины обращали на нее внимание, постоянно хвалил ее наряды, духи, волосы, а сексуальная жизнь со временем наладится.
Она вынула из духовки противень с печеньем и как раз меняла простыни на кровати, когда в двери повернулся ключ. Взвизгнув от восторга, она бросилась в объятия мужа.
— Детка! — воскликнул он, целуя ее в макушку. — Ты скучала по мне?
— Еще бы! Каждую минуту! Почему ты раньше не сказал, что прилетаешь сегодня? Я бы поехала в аэропорт встречать тебя.
— Знаю, но хотел сделать сюрприз.
Фрэнки взглянул на свою любящую молодую жену и в очередной раз поздравил себя. Красота Софии никогда не переставляла изумлять его. Всего после нескольких дней отсутствия она казалась еще красивее. Еще совершеннее. Настоящий ангел. При мысли о том, что какой-то мужчина коснется ее, Фрэнки приходил в бешенство. И все же он абсолютно точно знал, что никогда не сможет стать тем любовником, который ей нужен. Проблема была неразрешима.
В ту ночь в постели, чувствуя ее неудовлетворенное желание, Фрэнки спросил:
— Ты когда-нибудь хотела переспать с другим мужчиной?
— Что ты? — в ужасе прошептала София. — Конечно, нет. Скорее умру. Как ты можешь спрашивать такое?
— Ты бы действительно скорее умерла? — Он смотрел на нее так пристально и напряженно, как никогда раньше.
София подумала, прежде чем ответить, но сказала «да», потому что это была правда. Она не жила бы в ладу с собой, если бы изменила Фрэнки. Он был всей ее жизнью. Самим дыханием и воздухом.
— Прекрасно, — ответил Фрэнки. — В таком случае я хочу познакомить тебя с одним человеком. Важным человеком.
Он медленно провел рукой между ее бедер. София беспомощно застонала: он так давно не касался ее.
Пожалуйста, пожалуйста, не останавливайся.
Но Фрэнки остановился, убрал руку и приложил палец к губам Софии. Ей хотелось плакать.
— Я хочу, чтобы ты была добра к этому человеку. Делай все, что я тебе скажу. Даже если это будет очень трудно.
— Конечно, дорогой. Ты знаешь, что я готова на все ради тебя. Но что ты имеешь в виду?
— Пока тебе не стоит волноваться. Я все устрою. Делай, как я прошу.
Фрэнки лег на нее. К изумлению Софии, он уже был готов. Войдя в нее, он сделал пять-шесть коротких толчков, прежде чем кончить.
Некоторое время оба молчали. Потом София тихо спросила:
— Как его зовут?
— Кого?
— Человека, с которым ты хочешь меня познакомить. Как его зовут?
Фрэнки улыбнулся в темноте.
— Джейкс. Эндрю Джейкс.
Лион, Франция, 2006 год
Мэтт Дейли посмотрел на часы. Последние полчаса он провел на неудобном диване в обшарпанной комнате ожидания, где-то в глубинах штаб-квартиры Интерпола в Лионе. Здание, нависшее над рекой, стояло на набережной Шарля де Голля и было храмом уродливой функциональности, выстроенным бюрократами для бюрократов.
«Хрустальная мечта полицейского аналитика, — подумал Мэтт, отметив полное отсутствие картин и пейзажей, даже случайного цветного ковра или вазы с цветами в коридорах, которые успел увидеть. — Неудивительно, что служащие выглядят такими угнетенными».
Честно говоря, его оценка основывалась на наблюдении за двумя людьми: угрюмым молодым французом, выдавшим ему гостевой пропуск и проводившим в офис человека, ради встречи с которым он пролетел полмира, и секретарем этого человека, женщиной с физиономией закаленного воина-берсерка, излучавшей столько же теплоты, сколько ядерная зима в Сибири.
— Как по-вашему, сколько еще ждать? — спросил Мэтт. Секретарь пожала плечами и вернулась к своему компьютеру.
Мэтт подумал об отце. Гарри Дейли никогда не был во Франции, но издали всегда восхищался сексуальностью, манерами и обаянием француженок. Интересно, рассеяла бы его иллюзии здешняя Роза Клебб [3]?
При мысли об отце Мэтт улыбнулся. Не будь Гарри Дейли, он бы здесь не сидел.
Гарри Дейли был чудесным отцом и еще лучшим мужем. Гарри и Мэри, мама Мэтта, были женаты сорок лет и стали всем друг для друга. Похороны Гарри в прошлом году собрали десятки друзей, стоявших у могилы и делившихся воспоминаниями о человеке, которого Мэтт и его сестра Клер любили, сколько себя помнили.
Гарри умер от рака почки, в страшных мучениях, и слова священника «да почиет в мире» вызвали у Мэтта нервный смех.
Ракель, гламурная латиноамериканская жена Мэтта, не увидела в этом ничего смешного.
— Господи, — прошипела она в ухо Мэтту, — что это с тобой? Ни малейшего уважения! Это похороны твоего отца!
— О, брось, солнышко! Папа увидел бы юмор ситуации. Представь, что сделал бы из этого Джерри Сейнфелд.
— Ну, тебя трудно назвать Джерри Сейнфелдом, дорогой.
Это ранило, потому что было правдой. Мэтт Дейли был комедиографом, но в последнее время не слишком успешным. Красивый какой-то мальчишеской, задорной красотой, с густой гривой светлых волос и яблочно-зелеными глазами, он умел улыбаться так заразительно, что все его лицо становилось воплощением остроумной шутки. Когда-то при первом знакомстве Ракель привлекло в Мэтте именно чувство юмора. Кроме того, ей льстило, когда забавные случаи из их жизни становились хитами в самых модных ситкомах. Но через восемь лет новизна выветрилась вместе с надеждой, что гонорары Мэтта смогут обеспечить им тот гламурный голливудский стиль жизни, которого так жаждала Ракель. Мэтт теперь работал на кабельном телевидении, что помогало оплачивать счета, но не более того.
— По какому поводу она стервозится на этот раз? — осведомилась Клер, сестра Мэтта, не слишком пылко любившая невестку.
— Не любит похорон, — соврал преданный Мэтт.
— Скорее всего отпугнула кого-то, собравшегося пролить вечный свет на НЕЕ. Побоялась, что все мы увидим шрамы от ее последней блефаропластики.
Мэтт ухмыльнулся. Он любил Клер. Правда, любил и жену, но постепенно приходил к болезненному осознанию того, что это чувство скорее всего не осталось взаимным.
После похорон, по дороге в Лос-Анджелес, Мэтт пытался навести мосты с Ракель.
Ознакомительная версия.
