Настя закрыла блокнот и перевела дыхание.
– Я все сказала.
Гордеев водрузил на нос очки, которые до этого вертел в руках на протяжении всего времени, пока Настя излагала результаты своих ночных раздумий.
– Приступим к обсуждению. Чтобы не терять времени даром, скажу для информации, что Доценко в настоящий момент устанавливает тех людей, которые упоминаются в записях профессора Готовчица. Я имею в виду людей, с которыми возникли серьезные психологические проблемы, у тех, кто был указан в отчетах агентства «Грант». Самих людей, поименованных в этих отчетах, мы уже отрабатывали, но теперь взгляд на них будет совсем другим. Теперь второе. Прошу всех присутствующих не надеяться на то, что, имея в руках господина Лутова и найдя второго такого же, мы откроем все секреты и раскроем одним махом все преступления. Во-первых, Лутов и этот второй, которого сейчас Миша Доценко ищет, знают далеко не все. Их используют для личных контактов, для оказания нужного влияния. Но к убийствам они не причастны. Задумывают убийства одни люди, а организуют и выполняют их другие. Уж конечно, не лутовы там всякие. Взять за жабры этих контактеров означает моментально провалить все дело. Выдавать себя за журналиста – не преступление. Давать деньги за публикацию тех или иных материалов – тоже не преступление. Ничего криминального они не сделали, привлекать их не за что, а потому и напугать их пока нечем. Из этого следует неутешительный вывод, что они ничего нам не скажут. Только напортим все и спугнем главных действующих лиц. Поэтому ставлю задачу нашего сегодняшнего обсуждения: понять, что это за команда, какова ее цель. Сформулировав цель, мы сможем понять, кто заинтересован. И дальше будем плясать именно от этого. Итак, я слушаю. Кто первый начнет?
– Я все-таки не понимаю, – снова подал сиплый голос следователь Гмыря. – Зачем городить такой огород? Анастасия же только что рассказывала об Уланове и выразила полную уверенность в том, что он уже принял предложенную помощь. Так давайте допросим его как следует, он нам все расскажет.
Он оглушительно чихнул, высморкался, однако и на этот раз не забыл извиниться.
– Борис Витальевич, Уланов ничего не скажет, – ответила Настя, поворачиваясь к нему.
– Почему? Он ведь теперь знает всю правду, знает, что жена его по-прежнему любит и никаких любовников у нее нет. Почему ты думаешь, что он будет молчать?
– Потому что он уже попал в зависимость от Лутова, понимаете? Если вы можете понять меня правильно, то рискну сказать, что Уланов влюблен в него, как влюбляются в кумиров. Если бы у Александра Юрьевича была в голове хоть капля критического отношения к новому знакомому, он бы сразу все сообразил и сказал бы мне о Лутове еще тогда, когда я ему объясняла про наемного убийцу. Но он ничего не сказал. Ни единого слова. И это означает, что он и теперь не скажет. Нужны очень и очень веские аргументы в беседе с ним, чтобы он заговорил. А этих аргументов у меня нет.
– Тогда задействуйте эту писательницу, как ее, Томилину. Вы же сами говорили, что Лутов к ней подкатывался. Она что, дала ему окончательный отказ?
– Нет, отказа как такового не было, но она ясно дала понять, что не нуждается в помощи. Борис Витальевич, Татьяну трогать нельзя.
– Почему это?
Настя бросила короткий взгляд на Стасова, который хранил молчание и с любопытством прислушивался к обсуждению, ожидая, когда очередь дойдет и до него.
– Потому что Татьяне рожать через два с небольшим месяца. Мы не можем втягивать беременную женщину в оперативные комбинации. Влад, повтори, пожалуйста, как можно ближе к тексту, чем Лутов соблазнял твою жену.
– Он обещал ей жизнь, в которой Таня сможет творить свободно и независимо и не будет чувствовать себя покинутой, одинокой и обиженной.
– Вот! – Гордеев поднял палец, призывая всех быть предельно внимательными. – Почему никто не вникает в то, что нам сейчас рассказывала Настасья? Вы что, вполуха слушаете? Повторяю для рассеянных: Лутов предлагал Татьяне Томилиной другую жизнь, в которой не будет всего того, что на сегодняшний день выбивает ее из колеи. После всего, что они ей устроили, она должна была почувствовать себя в глухом тупике, в тяжелейшем кризисе. По их представлениям, ей впору руки на себя наложить. А что установили ребята из агентства «Грант», выполняя заказ Виктории Улановой? Они установили, что заказ на статью, подписанную некой Хайкиной, был сделан человеком, имеющим контакты с руководителем какого-то благотворительного фонда поддержки людей, оказавшихся в кризисной ситуации. Ну, дети мои, вы проснетесь наконец или так и будете спать, пока мы с Настасьей тут воздух сотрясаем неизвестно для чего?
– Минутку, Виктор Алексеевич, – просипел Гмыря. – Не все у вас складно выходит. Если допустить, что все это правда, то придется признать, что преступники не очень умные люди. Вы говорите, Томилина ждет ребенка? Тогда ей должно быть совершенно наплевать и на газетные статьи, и на измены мужа. Можете поверить мне, многодетному отцу, ожидание ребенка, если он желанный и особенно если он первый, полностью переворачивает все мировоззрение женщины. Жизнь для нее настолько прекрасна, что значения не имеет ничего, кроме грядущего материнства. Неужели преступники этого не понимают? Сам факт того, что их жертва ждет ребенка, сводит на нет все их усилия.
– Он прав, – тихо сказал Стасов, глядя на Гордеева. Лицо его было бледным и напряженным. – Он абсолютно прав. И если все так серьезно, как мы думаем, то ничего еще не кончилось. Они не отступятся от Татьяны. Они не успокоятся, пока не лишат нас этого ребенка.
* * *
Юра Коротков метался по маленькому Настиному кабинету от двери к окну и обратно.
– Сколько работы псу под хвост! Это же черт знает что такое! Я в Думе три пары штанов просидел, со всем депутатским корпусом перезнакомился, собственные мозги так закомпостировал, что там уже живого места не осталось, сплошь одни дырки, и все зря! Ведь сколько раз говорено было, что политики – такие же люди, как все, и жизнь у них точно такая же, так нет: стоит какого-нибудь депутата убить, сразу крик на всю страну: ах, политическое убийство, ах, депутатов убивают! Какой кошмар! Наступление на демократию! Душат правовое государство! Правоохранительные органы расписались в своей беспомощности! Как будто если дядю Васю-слесаря убили, то это нормально, а депутата тронули – вселенская катастрофа. Пока убивают дядю Васю, милиция хорошая, а когда убили депутата – так она сразу плохая. А то, что депутата убили вовсе не по политическим мотивам, никто и предполагать не хочет. Сразу дело на контроль ставят, ежедневно по три шкуры дерут со всей бригады и еще следят, чтобы версии обязательно были с политическим уклоном. Стоит только следователю выдвинуть бытовую версию, сразу косые взгляды: дескать, подкупили его, потому он и пытается спрятать политические концы в бытовую воду.
Настя сидела за своим столом и молча чертила какие-то схемы, давая Короткову возможность выпустить пар. Вода в высокой керамической кружке уже закипела, и Настя достала две чистые чашки и банку с растворимым кофе.
– Тебе наливать? – кротко спросила она, улучив паузу между двумя гневными фразами.
– Наливать, – буркнул Юра. – Вот ты мне объясни, зачем все это?
– Что – это?
Настя насыпала в чашки кофе, бросила по два кусочка сахара и налила кипяток.
– Формулируй четче, солнце мое незаходящее, а то под руинами твоих бурных эмоций уже ничего не найдешь.
Коротков внезапно остановился посреди кабинета и громко расхохотался.
– Аська, все-таки я тебя обожаю. Ты – единственный человек, который умеет справляться с моим настроением одним движением пальца. Как у тебя это получается?
Она улыбнулась и протянула ему чашку.
– По наитию. Я же тебя много лет знаю. Бери осторожнее, чашка горячая. Так что ты хотел спросить?
– Я хотел спросить, зачем эта фантастическая команда напрыгнула на нашу Танюшку?
– А ты не понял? Деньги, Юрик. Огромные деньги, которые можно делать, став единоличным издателем ее книг. После нашего вчерашнего разговора Таня позвонила своим издателям в Питер, и выяснилось, что совсем недавно к ним приходил некий журналист какой-то заштатной зауральской газеты, о которой в Питере никто и не слыхивал, и очень интересовался личностью популярной писательницы, ее тиражами и гонорарами. И пока мы в кабинете Колобка изображали новгородское вече, наш друг Коля Селуянов навел справочки. Нет такой газеты. В природе не существует. Отсюда ясно, что команда, как мы ее условно назовем, интересуется Татьяной именно как писателем. И еще один момент. Танины издатели по ее просьбе никому не говорят о том, что она работает следователем. Когда-то давно из этого секрета не делалось, но потом Таня поняла свою ошибку и с тех пор она для своих читателей просто писательница Томилина. А о том, что говорилось раньше, все уже как-то подзабыли. И наша с тобой, Юрочка, таинственная команда этого не знает. Отсюда и все их ошибки.
