Она замолчала на несколько секунд, как будто сомневалась.
– Эти люди связаны с тремя, возможно, с четырьмя убийствами. И им хватило бы десяти минут, чтобы исчезнуть. Почему они этого не сделали, как вы думаете?
– Потому что хорошо вложились здесь и им есть что терять, – предположила Ребекка.
– Хм… Здесь есть над чем подумать, но я не люблю ломать голову над чужими расследованиями.
И Эва Юханссон дала отбой. Не попрощавшись, как это обычно делал Монс.
«Наверное, они родственники, – решила про себя Ребекка. – Или учились в одной частной школе. Так или иначе, оба знают, как дать человеку почувствовать себя брошенным».
Но предложение работы ее воодушевило. «Почему бы и нет?» – спросила себя Ребекка.
Потом еще раз вымыла лестницу, бросила в стиральную машину два тряпичных коврика. Вспомнила Кристера.
Раньше Ребекка могла бы запросто позвонить ему и рассказать о Снуррисе. И Кристер, не медля ни минуты, приехал бы и помог ей убраться.
Четверг, 5 мая
Снежное неистовство продолжалось всю ночь и в четверг утром. Машины на летней резине медленно ползли по мокрой дороге в условиях почти нулевой видимости. Это было все равно что ощупью пробираться сквозь густой туман. На ветровых стеклах в направлении снизу вверх нарастала корка инея, хотя «дворники» работали как сумасшедшие.
Снежные заносы стали настоящим бедствием для деревенских жителей. Особенно тех, чьи двери выходили на север или подветренную сторону, где разгрести снег было практически невозможно. В социальных сетях появились фотографии занесенных автомобилей, велосипедов и детских колясок. Даже в новостях прошел сюжет на эту тему.
* * *
Свен-Эрик Стольнаке и Айри Бюлунд смеялись над своей попыткой расчистить от снега будущие картофельные грядки. Поездку в Паркаломболо тоже пришлось отменить. Вместо этого Свен-Эрик позвонил Адриану Фьедеру.
Они познакомились, вместе повздыхали о «прекрасном мае, возвратившемся в наши края». В Паркаломболо тоже мело. Свен-Эрик и Адриан Фьедер вспомнили исторические снежные зимы и жизнь полицейских в то время.
– Мне всегда нравилась Кируна, – признался Фьедер. – Но думаю, что теперь не скоро вернусь в ваш город. Слишком больно видеть, как взрывают твое прошлое.
– Но здесь появилось и много красивого, – неожиданно для себя возразил Свен-Эрик. – Музей искусств и новая ратуша, например, стали только лучше после того, как Блекхорнет перенесли на Луоссу.
Затем он сменил тему и перешел к делу.
– Я помню этот случай, – сказал Фьедер, выслушав его, – потому что много занимался пропажей Раймо Коскелы. Я был молод, амбициозен и очень хотел докопаться до истины. Помню, его бывшая была очень даже ничего… Она считала, что Коскела просто бросил мальчика и уехал пьянствовать с друзьями, а потом вернулся в Финляндию. Он ведь был бродяга – ни кола ни двора, ни постоянной работы. Мотоцикл да татуировки по всему телу – такое тогда встречалось не так часто. Но я читал в газете, что его нашли в морозильнике. Так вы хотите навести ясность в этом деле?
– Да. Пистолет почти наверняка «Камрат-сорок». Его украли у одного военного, а потом подложили на место, сделав всего один выстрел. Пропажа нигде не задокументирована.
– Черт знает что…
– Коскела был в чем-то замешан? У вас есть сведения об этом?
– Если бы я только мог вспомнить…
– Ларре Гран? – подсказал Свен-Эрик.
– Да, кажется, так. Странно все-таки работает человеческий мозг. У меня в голове был темный лес, когда вы спросили. Гран, конечно. Я не особенно углублялся в его историю. Мы ведь расследовали не убийство. Но много лет спустя, году в восемьдесят втором или восемьдесят третьем, мне довелось беседовать с парнем, которого полиция задержала за кражу двухсот килограммов куркумы из «Кокумса».
– Куркумы?
– Чьель-Фредрик Эско. Один из местных, кто решил попытать счастья на юге. Теперь его давно нет в живых. А куркуму дают беговым лошадям, которые от нее якобы быстрее приходят к финишу. Так или иначе, здесь, у нас, Эско работал на Брусничного Короля. И он рассказывал, что вся эта чрезвычайно запутанная история с пропажей Коскелы и не только обошлась Брусничному Королю в кругленькую сумму. «Вся касса «Консума», – так он сказал. Якобы Брусничный Король столько потерял на этом деле.
– Вся касса «Консума»! – прищелкнул языком Стольнаке.
– Да, притом что сам он, конечно, вряд ли имеет представление о бухгалтерии «Консума». Я имею в виду того парня.
Распрощавшись с Фьедером, Свен-Эрик достал папку с материалами дела Раймо Коскелы. Ситуация выглядела час от часу все более безнадежной. Несколько едва наметившихся точек – слишком мало, чтобы, соединив их, можно было бы получить более-менее внятный рисунок.
«Я должен поговорить с Брусничным Королем, – думал Стольнаке. – Что там, интересно, делают эти русские? Они не пустят меня, но можно, по крайней мере, попытаться».
* * *
В четверг, в четыре часа дня, Анна-Мария Мелла пробралась к гаражу. За семь секунд – ровно столько заняло, чтобы добежать обратно до подъезда – она превратилась в снеговика.
– Там ничего не видно, – сказала Анна-Мария Роберту и Йенни. – Подыщите мне какую-нибудь морковку вместо носа.
Роберт и Йенни сидели на кухне, уткнувшись в мобильники, и не отвечали. Перед Йенни стоял пустой стакан – из-под какао, судя по следам на стенках. Йенни любила перехватить что-нибудь сладкое перед ужином, а потом ковырялась в тарелке ложкой, потому что не была голодна. А иногда ее вдруг тянуло на здоровую пищу, и тогда на столе появлялись смузи и на всю квартиру пахло крекерами с цельным зерном.
«Если взрослые ведут себя как дети, это не значит, что обращаться с ними надо как с детьми», – подумала Анна-Мария.
Она стряхнула с себя снег на тряпичном коврике в прихожей и повесила мокрую куртку на специальный крючок над батареей.
– Я позвоню Ребекке и скажу, что не приеду, Даже не представляю, как доехать до Курры в такую погоду. Ребекка должна понять.
Но Йенни и Роберт как будто слились в единое целое и продолжали заниматься своим.
– О чем ты? – вдруг спросил Роберт. – Я отвезу тебя, а потом заберу, без вопросов.
– Конечно же, ты поедешь, мама, – подхватила Йенни. – Я сделаю тебе прическу и макияж. И потом,
