Он потянул ее к себе через постель, шаря свободной рукой в поисках подушки. Она говорила себе в этот момент: «Это не меня, это других людей убивают. Меня нельзя убить». Жажда жизни, которая заставила ее не поверить в то, что это может быть концом всего для нее, для ее любвеобильного «Я», успокаивала даже тогда, когда на рот ей легла подушка, не давала ей осознать полностью весь ужас происходящего, пока она боролась с его руками — сильными, мягкими, липкими от сахара.
1Поезд прибыл в одиннадцать вечера, и Матер вместе с Сондерсом добирался до полицейского участка по опустевшим улицам. Ноттвич укладывался спать рано: кинотеатры закрывались в половине одиннадцатого, а уже через четверть часа все разъезжались трамваями или автобусами из центра города. Единственная проститутка Ноттвича, замерзшая и посиневшая под своим зонтиком, бродила по базарной площади, да пара бизнесменов докуривали последние сигары в зале «Метрополя». Подходя к участку, Матер заметил афишу «Алладина» у театра «Роял». Он сказал Сондерсу: «Моя девушка здесь играет». Он был горд и счастлив.
Главный констебль пришел в полицейский участок, чтобы встретить Матера. Тот факт, что Рэвен был вооружен и готов на все, придавал делу серьезный характер. Главный констебль был толст и взволнован. Он нажил кучу денег на торговле, а во время войны был мобилизован и назначен председателем местного военного трибунала. Он гордился тем, что был грозой для пацифистов. Это не имело отношения к его семейной жизни и к жене, которая его презирала. Поэтому он приехал в участок, чтобы встретить Матера: этим можно будет похвалиться дома.
— Разумеется, сэр, мы не знаем, здесь ли он. Но ночью он был в поезде и его билет возвращен женщиной, — сказал Матер.
— Обзавелся сообщницей? — спросил главный констебль.
— Может быть. Найдем женщину, сможем найти и Рэвена.
— Как только мы получили сообщение из Скотленд-ярда, то разослали номера банкнотов по всем магазинам, отелям и меблированным комнатам, — заявил суперинтендант полиции.
— На этой карте, сэр, вы отмечаете обходы? — спросил Матер.
Они подошли к стене, и начальник показал карандашом основные пункты в Ноттвиче: вокзал, реку, полицейский участок.
— А театр «Роял» примерно здесь? — спросил Матер.
— Верно.
— Что привело Рэвена в Ноттвич? — спросил главный констебль.
— Мы сами хотели бы знать, сэр. А на этих улицах, у вокзала, есть гостиницы?
— Меблированные комнаты. Но самое плохое то, — сказал суперинтендант, рассеянно поворачиваясь спиной к главному констеблю, — что во многих из них живут случайные постояльцы.
— Лучше будет всех их обойти.
— Надо бы и по ним разослать номера.
— Кое-кто из них не обратит особого внимания на просьбу полиции. Дома свиданий, знаете? Десять минут, дверь всегда открыта.
— Чепуха, у нас ничего подобного в Ноттвиче нет, — возразил главный констебль.
— Если вы позволите посоветовать вам, сэр, неплохо бы сдублировать констеблей в этих обходах. Пошлите самого бойкого из ваших людей. Полагаю, у вас есть описание примет Рэвена из вечерних газет? Он, очевидно, умелый взломщик.
— Вряд ли сможем что-нибудь сегодня сделать, — сказал суперинтендант. — Если ему негде спать, можно только посочувствовать ему.
— У вас найдется бутылочка виски, супер? — спросил главный констебль. — Сделайте доброе дело, угостите нас. Я пива перепил. Виски куда лучше, но жена не переносит запаха.
Он откинулся в кресле, скрестив толстые ноги, и смотрел на инспектора с выражением детского блаженства, словно говорил: что за жизнь — можно снова выпить с парнями! И только суперинтендант знал, каким чертом становился главный констебль с теми, кто был слабее его.
Матер чувствовал себя не в своей тарелке. Правда, сделать ничего было нельзя. Но он ненавидел бездействие. Он стоял у карты. Небольшой городок этот Ноттвич. Рэвена нетрудно будет найти, но Матер был здесь чужим: не знал, куда ехать, в какие клубы и танцзалы.
— Он сюда приехал за кем-то. Я хотел бы, сэр, поговорить с контролером. Может, припомнит, сколько местных сошло с поезда. Если нам повезет, — сказал Матер.
— Вы знаете анекдот об архиепископе Йоркском? — спросил главный констебль. — Да, да, мы все сделаем. Но спешить некуда. Чувствуйте себя как дома, старина, выпейте виски. Вы теперь в Мидлэнде, в неспешном Мидлэнде. Мы не суетимся, но все равно успеваем.
Спешить было некуда, и никто ничего не мог сделать в этот час, но Матер все стоял перед картой, как будто кто-то звал его: «Спеши, спеши, ты можешь опоздать». Он вел пальцем по главным улицам. Он хотел изучить их так же хорошо, как центр Лондона.
— Что это за большое здание? — спросил он.
— Это Мидлэнд Стил, — ответил суперинтендант и повернулся к главному констеблю. — Нет, сэр, я этого анекдота не слышал.
— Хороший анекдот. Его мне мэр рассказал, — говорил главный констебль. — Он свой парень, старина Пайкер. Вы никогда не дадите ему больше сорока. Знаете, что он сказал на заседании комитета по проведению учебной газовой тревоги? Он сказал: «Они дадут нам шанс забраться в чужую постель». Он имел в виду, что женщина не сможет узнать мужа, если на всех мужчин надеть противогазы. Понимаете?
— Да, сэр, мистер Пайкер очень остроумный человек.
— Но я-то, супер, почище его отмочил. Я был тогда в ударе. Знаете, что я сказал?
— Нет, сэр.
— Я сказал: вы не сможете разыскать чужую постель, Пайкер. Понимаете? Ох уж он и скотина, этот Пайкер!
— А как вы собираетесь проводить газовую тревогу, сэр? — спросил Матер.
— Конечно, мы не можем надеяться, что люди купят себе противогазы по двадцать пять шиллингов за штуку, но послезавтра у нас будет учебный налет с дымовыми шашками, и, если кого найдут на улице без противогаза, отправят в центральный госпиталь. Так что если вы не можете отсидеться дома, покупайте противогаз. Мидлэнд Стил снабжает всех своих людей противогазами, там работа будет идти как обычно.
— Шантаж, другими словами, — сказал суперинтендант. — Сиди дома или покупай противогаз. Транспортные компании порядком потратились на них.
— И во сколько начало, сэр?
— Мы не объявляем. Сирены скажут. Знаете, какая у нас идея? Бойскауты на велосипедах. Мы выдали им противогазы. Но мы-то знаем, что к полудню все кончится.
Матер снова обернулся к карте.
— А эти угольные склады, — спросил он, — за вокзалом? Вы приняли их в расчет?
— Мы следим за ними, — сказал суперинтендант. — Я позаботился об этом, как только позвонили из Ярда.
— Молодцы, ребята, молодцы, — сказал главный констебль, проглатывая последний глоток виски. — Я пошел домой. Завтра всем нам предстоит трудный день. Вы, полагаю, хотели бы со мной посовещаться утречком, супер?
— О, не думаю, что нужно будет беспокоить вас так рано.
— Ну что ж, если вам понадобится мой совет, я всегда у телефона. Спокойной ночи, мальчики.
— Спокойной ночи, сэр, спокойной ночи.
— Старик прав в одном, — суперинтендант поставил виски в шкаф. — Сегодня нам делать нечего.
— Не буду вас задерживать, сэр, — сказал Матер. — Не подумайте, что я так назойлив. Сондерс может подтвердить, что я люблю поспать, как и любой другой, но что-то в этом деле… Странное дело. Смотрю я на эту карту, сэр, и думаю, где бы я спрятался?.. Что это за пунктирная линия на востоке?
— Новый жилой район. Я послал туда в специальный обход двоих людей.
— Вы обо всем позаботились, сэр. Мы вам в общем и не нужны. Что-то нелегко у меня на душе. Он за кем-то гонится. А ведь он неглупый парень. Мы никогда на него ничего не имели, и вдруг двадцать четыре часа подряд он ничего не делает, кроме ошибок. Шеф сказал, что он оставляет горячий след, и это правда. Я уверен: он идет на все, чтобы догнать кого-то.
Суперинтендант взглянул на часы.
— Я ухожу, сэр, — сказал Матер. — Увидимся утром. Спокойной ночи, Сондерс. Я хочу немного пройтись. Хочу познакомиться с городом.
На главной улице Ноттвича.
Матер вышел на главную улицу. Дождь перестал, и вода замерзла в канавах. Он поскользнулся, пришлось схватиться за фонарный столб: Ноттвич после одиннадцати освещали скупо. Через дорогу, ярдах в пятидесяти в сторону рынка, он увидел портик театра «Роял». Он поймал себя на том, что мурлычет «Но для меня это рай», и подумал: как хорошо любить, быть уверенным!
Он сделал самый необдуманный поступок за все время их знакомства. Он пошел взглянуть на дом, в котором она жила. У него был адрес.
Олл Сейнтс Роуд оказалась двумя рядами покрытых мелкой черепицей неоготических домиков, выстроенных аккуратно, как рота на параде. Он остановился у дома 14, подумал: спит ли она? Утром она удивится. Он отправил открытку с Юстона, в которой писал, что остановится в «Кроуне». На первом этаже горел свет. Хозяйка еще не спала. Он хотел бы послать весточку, которая пришла бы быстрее, чем открытка.
