Ветер заморозил его, но он все бродил по другой стороне улицы, размышляя, достаточно ли одеял на ее постели и есть ли у нее шиллинги для газового счетчика. Он чуть было не позвонил, чтобы узнать у хозяйки, все ли есть у Энн, не нужно ли ей чего. Но вместо этого повернул к «Кроуну». Он не хотел выглядеть глупо. Он даже не скажет ей, что приходил сюда ночью, когда она спала.
2Его разбудил стук в дверь. Еще не было семи. Женский голос сказал: «Вас к телефону». Он слушал, как женщина спускалась по лестнице, стуча ручкой щетки по перилам. День обещал быть счастливым.
Матер спустился к телефону, который висел за стойкой в пустом баре. Он сказал: «Матер у телефона. Кто говорит?» — и услышал голос сержанта полицейского участка: «У нас есть кое-какие новости. Он провел ночь в католическом соборе. Перед этим его видели у реки».
Пока он добрался до участка, поступили новые сведения. Агент прочел в местной газете о краденых деньгах и принес в участок две банкноты, полученные от девушки, которая заявила, что хочет купить дом. Ему показалось странным, что она не пришла оформить документы.
— Это, наверно, та самая, что сдала билет, — сказал суперинтендант, — они вместе работают.
— А в соборе?
— Одна женщина видела, как он выходил рано утром, и рассказала об этом дежурному констеблю. Надо будет распорядиться, чтобы запирали церкви.
— Нет, достаточно следить за ними, — сказал Матер. Он грел руки над железной печкой. — Я хотел бы поговорить с агентом.
Агент вбежал из соседней комнаты.
— Зовут Грином, — сказал он.
— Не могли бы вы, мистер Грин, описать девушку?
— Приятное созданьице, — сказал мистер Грин.
— Невысокая?
— Не сказал бы.
— Вы сказали «созданьице».
— К слову пришлось, — ответил мистер Грин. — С ней легко разговаривать.
— Блондинка, брюнетка?
— Не скажу. Не обратил внимания. Хорошие ноги.
— Что-нибудь странное в манерах?
— Нет, не сказал бы. Неплохо говорит. Понимает шутки.
— Вы, очевидно, не заметили и цвета ее глаз?
— Кстати, заметил. Всегда обращаю внимание на глаза девушек. Им это нравится. «Пью за ваше здоровье», понимаете? Чуть-чуть поэзии.
— Так какого цвета они были?
— Зеленые с золотыми точками.
— Во что она была одета? Не заметили?
— Разумеется, заметил, — сказал мистер Грин. Он очертил в воздухе руками. — Что-то темное и мягкое. Понимаете, что я имею в виду?
— Шляпа? Соломенная?
— Нет, не соломенная.
— Фетровая?
— Весьма возможно. Тоже темная, я обратил внимание.
— Вы бы ее узнали, если бы снова увидели?
— Конечно, узнал бы, — сказал мистер Грин. — Никогда не забываю лиц.
— Хорошо, — сказал Матер, — можете идти. Возможно, вы потом нам понадобитесь, чтобы опознать девушку. Банкноты мы оставим у себя.
— Однако, — сказал мистер Грин, — это настоящие деньги. И они принадлежат компании.
— Считайте, что дом все еще продается.
— Контролер пришел, — сказал суперинтендант. — Разумеется, ничего полезного для нас он не помнит. Если читать рассказы, то в них люди всегда что-то запоминают. Но в жизни говорят, что она была одета во что-то темное или во что-то светлое.
— Вы послали кого-нибудь осмотреть дом?.. Значит, она отправилась туда прямиком со станции. Почему?.. И зачем притворяться, что покупаешь дом, платить крадеными деньгами?
— Такое впечатление, что она очень хотела, чтобы дом не достался другому покупателю… Как будто у нее там было что-то спрятано.
— Пусть ваши люди обыщут дом, сэр. Разумеется, они многого не найдут. Если бы там что-нибудь оставалось, она бы вернулась подписать бумаги.
— Нет, она боялась, что мы узнаем номера ассигнаций — деньги-то краденые, — сказал суперинтендант.
— Знаете, — сказал Матер, — я этим делом не очень интересовался. Оно показалось мне мелким, Ловить какого-то воришку в то время, когда весь мир скоро будет драться из-за убийцы, которого не смогли поймать эти идиоты в Европе… Но теперь оно меня захватило. Что-то в нем есть странное. Я говорил вам, что мой шеф сказал о Рэвене? Будто он нарочно оставляет след. Но пока ему удается нас обгонять. Можно взглянуть на показания контролера?
— В них ничего нет.
— Я с вами не согласен, сэр, — сказал Матер, вытаскивая лист из папки на столе. — В книгах пишут правду. Люди обычно что-нибудь замечают. Если бы они ничего не замечали, это было бы странно. Только привидения не оставляют никаких следов. Вот и агент запомнил цвет ее глаз.
— И возможно, ошибся, — сказал суперинтендант. — Так вот, он помнит только, что она несла два чемодана. Правда, и это что-то, но немногого стоит.
— И все-таки на этой основе уже можно строить догадки, — сказал Матер, — не так ли? Разве вы так не думаете?
Он не хотел показаться слишком умным в глазах провинциальной полиции, ему нужна была их помощь.
— Она приехала надолго (женщина может уместить уйму вещей и в один чемодан), или она несла и его чемодан, это значит — он командовал, обращался с ней сурово, заставлял делать тяжелую работу. Это соответствует характеру Рэвена. А что касается девушки…
— В рассказах о гангстерах таких зовут «милками».
— Итак, эта «милка», — продолжал Матер, — из тех девушек, которые любят, чтобы с ними обращались грубо. Если бы она была посильнее духом, он бы сам нес один из чемоданов…
— Ну как, эти чемоданы вам о чем-нибудь говорят? Прочтите протокол и тогда, наверно, сможете дать мне ее фотографию. Вот. Но он о ней ничего не помнит, даже не помнит, как она была одета.
Матер прочел протокол. Он читал медленно. Он ничего не сказал, но что-то в его поведении передалось суперинтенданту. Тот сказал: «Что-нибудь случилось?»
— Вы хотели, чтобы я дал ее фотографию? — спросил Матер, извлекая фотокарточку из-под крышки своих часов… — Вот она, сэр. Разошлите ее по всем участкам, а также в газеты.
— Но в протоколе ничего нет, — сказал суперинтендант.
— Каждый человек что-нибудь да вспоминает. Вы бы там ничего не смогли заметить, но у меня есть кое-какая своя информация об этом преступлении, хотя я о ней до сих пор не думал.
— Но ведь он ничего не вспомнил, кроме чемоданов, — сказал суперинтендант.
— Слава богу, что хоть это вспомнил. Это может значить… Понимаете, он здесь пишет, что запомнил ее, потому что она была единственной женщиной, которая сошла с поезда в Ноттвиче. А я зною, что этим поездом в Ноттвич приехала эта девушка. У нее контракт с местным театром.
Суперинтендант спросил неосторожно:
— И она из того самого типа, о котором вы говорили? Падка на уродов?
— Я думал, что она любит обыкновенных, — сказал Матер, глядя сквозь окно на мир, который шел на работу в этот холодный ранний день.
— Но если бы у нее было побольше присутствия духа… — ухмыльнулся суперинтендант, он думал, что Матер растерян, потому что его догадка оказалась неправильной.
— Ей не надо занимать присутствия духа, — сказал Матер.
Он отвернулся от окна. Он забыл, что суперинтендант был старше его по чину, он забыл, что надо быть тактичным с этими провинциальными полицейскими.
— Черт возьми, неужели вы не понимаете? Он не тащил своего чемодана, потому что должен был держать ее под прицелом. Он заставил ее пойти в жилой район, — сказал он и добавил: — Мне надо ехать. Он собирался ее убить.
— Ну уж нет, — сказал суперинтендант. — Вы забыли, она заплатила Грину и ушла с ним из дома. Он вышел с участка вместе с ней.
— Но я могу поклясться, что она в этом не замешана. Это абсурд, — и добавил: — Мы с ней помолвлены.
— Вот это да! — сказал суперинтендант.
Он помолчал, подобрал горелую спичку и принялся чистить ею ногти, затем подвинул фотографию обратно.
— Заберите ее, — сказал он. — Мы придумаем что-нибудь другое.
— Нет, — сказал Матер. — Это дело поручено мне. Размножьте фотографию.
Он не хотел смотреть на нее.
— Ее трудно узнать, но я протелеграфирую домой, чтобы прислали фотографию получше.
— Извините, Матер, — сказал суперинтендант, — не лучше ли мне поговорить с Ярдом? Попросить их прислать другого человека?
— Лучше меня вам не найти, — ответил Матер. — Я ее знаю. И если можно найти, я ее найду. Я немедленно выезжаю туда. Ваши люди могли что-нибудь пропустить.
— Этому должно быть какое-нибудь объяснение, — сказал суперинтендант.
— Понимаете ли вы, что если есть какое-нибудь объяснение, значит она в опасности, что она, может быть, даже…
— Тогда бы мы нашли ее тело.
— Мы и живого человека пока не нашли, — ответил Матер. — Попросите, пожалуйста, Сондерса поехать со мной. Какой адрес? — он записал его аккуратно, он всегда записывал факты, он не доверял своей памяти в большем, нежели теории и догадки.
