— Даже если все так, вы были офицером МИ-5 и связались с КГБ.
— И снова нет, мой юный друг. Люди, которых я вычислил в своем расследовании, во многом действовали вопреки КГБ. Возможно, они были его бывшими сотрудниками, но тогда они уже были гражданскими. Они украли у КГБ деньги. Они не были связаны с ним идеологически. — Кастор махнул рукой, подчеркивая сказанное: — Я не передавал никаких секретов никакой иностранной разведке. Узнав у Оксли детали, я просто ушел из МИ-5 и нашел Таланова, он же «Зенит». Я просто достиг соглашения с этими людьми и хотел сохранить определенные сведения в обмен на некоторую плату. Конечно, я не сказал русским, что zek, которого они только что выпустили, был агентом МИ-5. Я понимал, что они убьют Виктора, если узнают, кто он и что знает о «Зените», но предотвратил это, держа рот на замке.
Райан повернулся к Оксли:
— Как вы выбрались из ГУЛАГа?
— Они тогда выпускали много политических заключенных. Я сел на поезд до Москвы, едва не умерев от голода по дороге. У меня не было ни рубля, ни куска хлеба в кармане. Приперся в британское консульство. Просто с улицы. Я ждал почти целый день, пока ко мне кто-то не подошел. Я сказал женщине за стойкой, что я подданный Великобритании, и она подняла чертовски много шума. Меня отвели в комнату, где я ответил на вопросы сотрудника SIS. Я сказал ему, что я внештатник МИ-5, а еще назвал ему имя.
Райан посмотрел на Кастора. Тот поднял руку:
— Я оказался на следующим уровне.
Оксли продолжил:
— Я также рассказал этой женщине о «Зените», и она отправила это по факсу в Лондон. Среди этих сведений было указание на взрыв в ресторане «Майссер» в Роткрюце. Я сказал ей, что был найден там полицией. Она записала мое имя рядом с упоминанием в докладе, намереваясь разобраться в этом позже.
Джек сказал:
— И когда я показал тебе этот файл…
— Я сразу понял, что́ это было. Я сидел перед этой женщиной, а она делала свои пометки. Забавно, что я помню такие мелочи.
Оксли продолжил:
— Когда появился Кастор, он сказал мне, что мне повезло остаться в живых. Американцы слили меня. КГБ охотился за мной, но они не знали, что я оказался в ГУЛАГе. Он сказал мне, что мне следует не отсвечивать, навсегда, потому что если я начну писать мемуары о восьмидесятых, очень многие люди могут пострадать. — Окс пожал плечами. — В первую очередь, я сам.
Кастор подхватил:
— Оксли просто хотел прожить оставшиеся годы в мире и спокойствии. Я позволил ему это. Я ничего не сказал о нем русским, и ничего не доложил в МИ-5, когда он объявился. У нас был договор, только между нами. Я посылал ему деньги каждый год в достаточном объеме, чтобы он мог хорошо жить и хранил молчание. Он знал, что влиятельные люди в России могут прикончить его, если он сделает что-то не то. Я не давал этому произойти.
Окс ответил:
— А потом я узнал, что никто в России про меня ни черта не знает. Он мне врал.
Кастор покачал головой:
— Я, вообще-то, не сказал им про тебя, старый придурок. — Он повернулся к Райану. — Мы с Виктором двадцать лет жили под угрозой взаимного гарантированного уничтожения, так получается?
Окс пробормотал:
— Я просто хотел уехать домой, и чтобы меня оставили в покое.
Джек не понял только одного. Он спросил Оксли:
— Но почему вы согласились помочь мне, если хотели только, чтобы вас оставили в покое?
— Потому что, как только «Семь сильных людей» напали на меня, я понял, что русские узнали обо мне. Кастор нарушил свою часть договора. Все отменилось. Мне пришлось все пересмотреть.
Кастор посмотрел в огонь:
— Это приводит нас к вам, Райан. «Семь сильных людей» следили за вами по ходу вашего расследования дела «Газпрома». Я пытался отвадить тебя от этого дела, сначала мягко, через Ламонта, а потом более решительно, когда я вызвал тебя в свой кабинет и приказал заканчивать это дело. Затем, один из них пришел ко мне среди ночи и сказал, что ты встречаешься с человеком в Корби. Они дали мне адрес, и я понял, что ты и Оксли сошлись, и я сказал им об Оксли. О том, что́ он знал.
— И вы решили убить его, — сказал Джек.
— Конечно, они перестарались, — Кастор наклонился вперед, стекла очков отразили огонь в камине и скрыв его глаза от Райана. — И даже после этого ты привел этого чертового «Бедрока» сюда, чтобы все разрушить.
Тридцать лет назад
Аналитик ЦРУ Джек Райан вернулся в Лондон во второй половине дня в разгар грозы, заставшей его «Боинг-727» авиакомпании «Люфтганза» прямо над аэропортом Хитроу. Джек раскинулся в кресле, словно собираясь управлять самолетом движениями тела, и вцепился в подлокотники, хотя забинтованное плечо немедленно мучительно разболелось.
Наконец, самолет пробился к полосе и опустился на нее. Крылья вскинуло вверх экранным эффектом, и посадка показалась Джеку милосердно мягкой.
Он хотел отправиться прямо домой, в Чатэм, к семье, но знал, что это был не вариант. Он понимал, что должен сначала прибыть на Сенчури-хаус, и прибыть туда, пока будет еще не слишком поздно.
Он едва успел поставить чемодан в своем кабинете и стянуть плащ, как зашел Саймон Хардинг:
— С возвращением, Джек! Как все прошло? Стоп. Что ты сделал с рукой?
Джек оставил свое пальто в резидентуре ЦРУ в Берлине. Пропоротое ножом плечо не подлежало ремонту, и ему чертовски не хотелось появляться в нем дома, так как он заверил Кэти, что в этой командировке ему ничто не угрожает.
Однако сняв пальто, он заметил разорванную на плече рубашку и закатанный до локтя рукав, из-под которого выступал толстый слой белой марли. Этого от Кэти было не спрятать.
Черт, да он не смог скрыть этого даже от Саймона.
— Да так, случайно вышло, — ответил Джек. Его не слишком удивило, что Хардинг не знал обо всем, что с ним случилось. Но все равно было бесполезно скрывать что-то от сотрудника SIS, находясь в здании главного управления SIS.
— Дай угадаю. Утюгом? Без женской руки у меня нет никаких шансов погладить рубашку. У меня уже пара пошла на тряпки и…
Зазвонил телефон на столе Джека. Тот с виноватой улыбкой отвернулся и поднял трубку.
— Райан слушает.
— Рад снова слышать вас, — это был Бэзил. — Направляйтесь ко мне, как только разберете вещи.
* * *
Джек сидел на диване в кабинете Чарльстона. Напротив него сидели сам Чарльстон и Ник Истлинг. Ему предложили чай или кофе, но он отказался. Желудок уже завязался узлом в небе над Лондоном, что усилилось напряжением последних дней. Ему не хотелось заливать кофе в терзаемый изжогой желудок.
Несколько минут он рассказывал о том, что случилось с ним после того, как они с Ником расстались в Берлине. Сперва рассказ проходил гладко. Ему хотелось четко объяснить обоим, так как обнаруженная им схема с переводом 204 миллионов долларов в «Рицманн Приватбанкирс» требовала дальнейшего изучения, хотя он и не понимал, как это можно было сделать.
Но когда он дошел до решения вернуться на квартиру РАФ на Шпренгельштрассе, в рассказе появилось много подробностей и эмоций. Он сам не был уверен, что его толкнуло туда что-либо, кроме отчаянной попытки узнать хоть что-нибудь, что оправдало бы обернувшуюся катастрофой командировку. Ни Истлинг, ни Чарльстон ничего ему не предъявляли. Джек пытался доказать что-то сам себе.
Затем он перешел к рассказу о встрече с Мартой Шёйринг на квартире РАФ. Истлинг задал несколько въедливых вопросов, касающихся того, почему он был так уверен, что это была реальная Марта, а не самозванка. Как обычно, ход мыслей Истлинга вывел Джека из себя, но он все объяснил так спокойно, как только мог. Ник записал имя Ингрид Бретц, пообещав проверить.
— Я уже проверил по своим каналам, — ответил Джек. — Лэнгли ничего о ней не знает. BfV тоже. Если она Осси,[76] то все логично.
— А эта ваша настоящая Марта, — спросил Ник, — ничего не говорила о Дэвиде Пенрайте?
Джек понимал, почему он это спросил. Его задача состояла в расследовании смерти Дэвида Пенрайта. Все остальные интриги для него не имели значения.
— Откуда, черт побери, она могла знать о нем? Она не была в Швейцарии. Там была Ингрид с документами Марты.
— Я просто уточнил, Джек. Не надо так реагировать.
— Ник, не дави, — повернулся к Истлингу сэр Бэзил. — Джеку пришлось многое пережить.
Джек пропустил некоторые незначительные детали, и перешел к моменту, когда потерял Марту. Затем он рассказал о машинах, направлявшихся к нему и двоих, набросившихся на него.
Наконец он рассказал о некоем добром самаритянине, который вмешался и буквально спас его.
— Невероятная история, — пробормотал Чарльстон, когда Джек закончил.
— BfV обнаружила туннель сегодня днем, — сказал Истлинг. — Они осмотрели все пустующие здания по вашему указанию, но оказалось, что туннель начинался в кабинете ушного врача на Бойенштрассе, примерно в ста метрах от того места, где эта девушка сбежала от вас. Никто не знает, когда он был построен, но, судя по тому, что она сказала тебе, его организовала сама Штази, а врач являлся их агентом на этой стороне.
