Итак, сами итальянские законы не признают за показаниями террориста Агджи никакой юридической силы. А это означает, что арест Антонова и последующее содержание его под стражей являются совершенно незаконными.
К этому я хотел бы добавить, что конституция Италии провозглашает в ст. 27 презумпцию невиновности. Это значит, что человек, вина которого не доказана, считается невиновным и недопустимо называть его преступником. А ведь это сейчас постоянно делается во всей западной прессе, развернувшей враждебную пропагандистскую кампанию против социалистических стран. Я, как юрист, усматриваю здесь нарушение конституции, а также ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая также провозглашает презумпцию невиновности. С. Антонов должен быть немедленно освобожден.
Могут сказать, что дело еще недостаточно расследовано. Но ведь следствие идет почти пять месяцев, а никаких доказательств вины Антонова не было и нет. Необоснованное, чрезмерно длительное заключение гражданина по обвинению, которое не назовешь иначе как ложным оговором со стороны заведомого преступника, — все это несомненно является нарушением общепризнанных норм и принципов права. Не буду голословным и сошлюсь в этой связи на ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах, который ратифицирован и Итальянской Республикой.
Корреспондент. В этой связи возникает вопрос о методах ведения следствия по «делу Антонова». Как вы их расцениваете?
В. Н. Кудрявцев. Я не берусь давать оценку правилам содержания подследственных в итальянских тюрьмах, но факт остается фактом: здоровье Антонова серьезно ухудшилось. Об этом сообщили болгарские и итальянские врачи, осмотревшие С. Антонова в тюремной камере. Такое обращение с болгарским гражданином не может не вызывать понятного беспокойства со стороны тех, кто выступает за строгое соблюдение всех прав человека, включая и международные соглашения по этому вопросу.
Корреспондент. Возможно, инициаторы «дела Антонова» хотят суровым режимом тюрьмы сломить его волю, к чему-то его принудить? Учитывая причастность к этому делу спецслужб, видимо, нельзя исключить возможность использования против Антонова особых препаратов, которые, как известно, широко практикуются американским ЦРУ.
В. Н. Кудрявцев. Если так, то это было бы еще одним грубейшим нарушением, которое осуждается и нормами международного права, и итальянскими законами. Эти законы запрещают любое физическое или психическое принуждение в отношении подследственных. А недавно в Италии разработан проект нового уголовно-процессуального кодекса, еще более четко решающего данный вопрос. В частности, в ст. 180 проекта сказано: «Не могут быть использованы, даже с согласия заинтересованной стороны, методы и средства, способные влиять на свободу волеизъявления или способность вспоминать или оценивать события». Но ведь даже только одно длительное предварительное заключение в одиночной камере как раз и чревато такого рода воздействием на психику человека..»
В чем же смысл антисоциалистической пропаганды определенных западных кругов, если по всем своим параметрам эта провокация была заведомо обречена на провал — правда ведь всегда рано или поздно становится известной?
В принципе, конечно, это так, но в условиях капиталистического Запада ее можно очень долго скрывать. Там над производством информационной лжи трудится гигантский пропагандистский аппарат. И в результате большинство населения западных стран остается в плену тех версий, о которых им кричит буржуазная пропаганда. А если дело потом и дойдет до скромных, скороговоркой сказанных опровержений, то обыватель их не заметит — его внимание поглощает очередная крикливо поданная сенсация.
Все делалось для того, чтобы инспирированные потоки лжи террориста были постоянно на виду у западного обывателя. Антонов проводил свои дни в одиночной камере, в условиях режима почти полной изоляции, а Агджа, наоборот, вел крайне насыщенный образ жизни, принимал многочисленных посетителей, делал заявления для печати в ходе своих многочисленных выездов за пределы римской тюрьмы. Осенью 1983 г. его трижды вывозили на улицы итальянской столицы для следственных экспериментов. Определенные участки улиц и площадей оцеплялись еще до рассвета сотнями карабинеров-автоматчиков, возводились заслоны из полицейских грузовиков, устанавливались на крышах домов огневые точки… Наконец, в сопровождении внушительного эскорта появлялся тюремный фургон. Из него выходил Агджа и в сопровождении толпы следователей, адвокатов, журналистов и охраны двигался по улицам, проигрывая на месте собственную версию покушения на папу римского.
Агджа побывал таким образом на площади Св. Петра. «В ваших показаниях говорится о встрече накануне преступления с С. Антоновым в одном из баров близ Ватикана. Покажите этот бар». Вопрос следователя, кажется, застает преступника врасплох. Агджа озирается по сторонам, неуверенно указывает куда-то рукой и в плотном кольце телохранителей движется в направлении одного из выходов с площади. А вот и место, где, по словам Агджи, он ожидал вместе с Антоновым в автомашине на улице, прилегающей к площади перед собором, выхода к тысячам туристов и верующих папы римского. «На каком языке вы беседовали?» — тут же спросил судья-следователь Мартелла. «На английском», — последовал ответ Агджи. Но Антонов английского языка не знает; Мартелла уже убедился в этом, взяв показания десятков людей, в частности у служащего турецкой авиакомпании, с которым Антонов постоянно общался по роду службы. Тот рассказал, что болгарский коллега не говорит по-английски (за исключением нескольких слов) и они согласовывали через переводчика даже время полетов.
Непосредственно во время следственного эксперимента Агджа, по словам Мартеллы, «вспомнил», как вдвоем с Антоновым они якобы зашли в бар, где ждали еще одного собеседника. «Вот здесь, в этом баре, мы и были», — продолжает Агджа, стоя посредине улицы в окружении сопровождающей его толпы официальных лиц. Но он не уверен. Помедлив, добавляет: «Нет-нет, пожалуй, не здесь, походим еще». Покрутив по близлежащим улицам. Агджа остановился наконец перед одним из кафе: «Вот здесь». На предложение следователя описать внутренние помещения Агджа отвечал, что бар, как он помнит, был тесным и длинным (как обычно в Риме), а сразу же у дверей начиналась стойка бармена. Бар, однако, оказался просторным, стойка была, напротив, далеко от дверей, рядом с переходом к двум открытым террасам.
Агджа «узнал» по фотографии двух сотрудников болгарского посольства, которые якобы вместе с Антоновым принимали участие в разработке заговора. Однако он не смог ничего сказать об их комплекции и росте. «Создается впечатление, — писал итальянский еженедельник «Панорама» (20.10.1983), — что Агдже просто кто-то показал фотографии болгар». В итальянскую прессу осенью 1982 г. «просочились сведения, о том, что турецкий террорист безошибочно описал квартиру С. Антонова. Год спустя выяснилось, что Агджа описал лишь внешний вид дома, подъезд и балконы. С описанием же самой квартиры вышел явный конфуз.
В ходе очередной «прогулки» по Риму Али Агдже было предложено показать дом на улице Галяни, в котором жил кассир болгарского посольства Айвазов. При этом предварительно все номерные указатели на зданиях этой улицы были прикрыты темными картонками. Агджа прошел дважды всю улицу, затем указал на дом, но на другой. В своих «показаниях» террорист» ''убеждал, что на квартире Айвазова он был четырежды, в том числе за несколько часов до покушения. «Возможно ли, — задавались вопросом итальянские газеты, — чтобы человек с такой превосходной памятью, как у Али Агджи, мог забыть столь, важные детали?» «Вера в показания террориста, совершившего покушение на папу римского, катастрофически гадает», — отмечала газета «Унита» (29.10.1983). «Нагромождение лжи, вымышленных фактов, тысячи несуществующих «подробностей» — вот что представляют собой показания Агджи», — писал еженедельник «Панорама» (20.10.1983).
Впрочем, с самого начала в его показания «верили» лишь те, кто хотел в них верить, остается только гадать, как этого не учел Иларио Мартелла, пользующийся среди своих итальянских коллег репутацией «скрупулезного судьи».
«Болгарская версия» завела следствие в тупик. Все обвинения Агджи оказались шиты белыми нитками. Римскому судье пришлось отчасти дать задний ход. Для начала он отбросил, как лишенное всяких оснований, еще одно обвинение, выдвинутое турецким террористом против Антонова, что он якобы готовил вместе с ним и покушение на. Валенсу, когда тот приезжал в январе 1981 г. в Рим. Чтобы придать видимость правдоподобия своим утверждениям, турецкий террорист описал «адскую машину», которую-де надлежало взорвать. Когда специалисты попытались сделать устройство по описаниям Али Агджи, у них ничего не получилось. Эксперты пришли к убеждению, что «адская машина», как и само покушение, — плод воображения или сознательная мистификация, рассчитанная на то, что ее примут на веру, как и другие показания. Но на этот раз ложь была столь очевидной, что Иларио Мартелла обвинил Али Агджу в клевете на С. Антонова на основании ст. 368 уголовно-процессуального кодекса Италии. Это было 29 сентября 1983 г.
