Вот только людей вместо ракет возить так и не научились.
Глеб однажды летал с такой бригадой. Из Свердловска, еще до переименования сего славного города в Екатеринбург.
Его, как человека известного, даже пустили в кабину пилотов.
После этого каждый раз при входе в салон самолета ему приходилось совершать недюжинное усилие над собой, чтобы унять предательскую дрожь в коленках.
Слишком уж хорошо помнилось пьяное: «Да ты чо, паря! Да на этом гробу я и в говно сяду, это ж не „сушка“!!! Наливай!».
Пришлось и самому ужраться в стельку.
Иначе было просто страшно.
Но сел тогда изрядно принявший на грудь экипаж и вправду идеально. Только немного жестковато, но это – не от спиртного, а по привычке военной.
Было это уже довольно давно, в начале приснопамятных девяностых. Сейчас, говорят, в «Аэрофлоте» с летным составом навели порядок.
Но ведь помнится.
А как такое забудешь?
Южноморский аэропорт встретил зеленью, влажным теплым ветром и устойчивым запахом анаши. Корн, заметив удивленное лицо принюхивающегося Художника, засмеялся и пояснил, что это не взвод наркоманов за забором план палит, просто так пахнут какие-то местные растения после дождя.
Какие?
А Бог его знает…
Князев действительно встречал их в аэропорту.
Даже не в аэропорту, а прямо на летном поле.
Пожал руки Глебу, Художнику и подошедшему из экономического класса Рустаму, расцеловался с Корном и махнул рукой в сторону стоящего неподалеку фольксвагена-минивэна: мол, загружайтесь.
Загрузились.
Поехали.
Когда минивэн остановился ненадолго у шлагбаума, Князь поинтересовался, будут ли у кого какие-нибудь особые пожелания.
Пожелания были.
Естественно, у Художника.
Князь рассмеялся, хлопнул водителя по плечу и велел ехать в сторону рынка.
На улице было тепло, влажно, зелено. Шумел несильный ветер, и неизбежные южные пальмы призывно шелестели длинными, похожими на сломанные зеленые клинки листьями.
По левую сторону очень приличного шоссе ослепительно синело море.
По правую вздымали заснеженные шапки лесистые и суровые даже на первый взгляд горы.
У пробегающих мимо шоссе чистеньких домиков вовсю цвели сады. Солнце светило просто-таки неприлично ярко.
Вот уж и вправду – командировка в лето.
Глеб был почему-то уверен, что их поселят в не так давно возведенном в Южноморске «Шератоне».
После билетов первого класса это казалось вполне логичным. Он как-то отдыхал в этом самом модном на черноморском побережье отеле, летал с одной полуслучайной подругой на уикенд, и на него произвело неизгладимое впечатление дичайшее сочетание абсолютно западного идеального гостиничного сервиса и родного русского языка.
До этой поездки сие казалось Ларину совершенно несовместимым.
Однако минивэн на скорости промчался мимо пафосной конструкции «Шератона» и поехал дальше, в глубь города.
Князев перехватил сожалеющий взгляд Глеба и рассмеялся:
– Вы хотели в «Шератон»? И вправду отличный отель. Но чересчур на виду. Не волнуйтесь, место, куда мы едем, ему если и уступает, то немногим…
Глеб пожал плечами и попросил разрешения закурить.
Князь, видимо уже вошедший в роль гостеприимного хозяина, ни слова не говоря, открыл окно и услужливо чиркнул золотой дюпоновской зажигалкой.
– Может быть, слышали про «Федерацию»? Бывший знаменитый цэкашный санаторий имени Калинина. Сервис, конечно, чуть похуже, ничего не поделаешь, старая школа, зато номера намного просторнее, трехразовое питание по высшему разряду, великолепная лечебная база и, самое главное, совершенно роскошный парк. Тридцать с чем-то гектаров охраняемой территории. Причем, охраняемой не по-детски, там частенько министры останавливаются из тех, кто рангом пониже. Ну и, разумеется, депутаты всяческие. Эта дрянь везде пролезет. Сейчас, слава Богу, тихо – не сезон. А вот летом начнется… Туда в июле-августе путевку ни за какие деньги не купишь – престиж экс-коммунистический. Плюс возможность с о-о-очень нужными и большими людьми на пляжике позагорать, пивка в кафешке летней попить. Бизнес, итить его за ногу…
Глеб поморщился, обронил:
– Знакомо…
И замолчал, уткнувшись в окно.
Море просто пугало своим совершенно летним синим сиянием.
Зато неожиданно очнулся Художник.
– Скажите, Дмитрий… а как там… э-э-э… с другим сервисом… ну, скажем, с пчелами?
Тот удивленно наморщил лоб, наклонил голову влево:
– С какими такими пчелами? – Потом расхохотался и хлопнул себя по голове. – А-а-а… Господи, да с этим добром у нас в стране везде – полный порядок. К тому же сейчас не сезон, только свистните – целый улей слетится, еще замучаетесь отбиваться…
Художник удовлетворенно гугукнул:
– Эт гуд. Просто зер гуд. Вино веритус в наличии, море – синее, пальмы – зеленые, пчелы – толпами. Войны – нет. Что еще крестьянину, блин, потребно от этой жизни? А скажите, Дмитрий… Я это… того… не сильно вас напрягу, если мы на «ты» перейдем?.. А то как-то неудобно, вроде все приблизительно одного возраста…
– Всенепременнейше, Саша. Сам хотел предложить. – Князь полез во внутренний карман плаща, вынул оттуда плоскую металлическую фляжку. – А вот этим скрепим. Правда, банальный односолодовый «Уокер», но что уж тут поделаешь…
Глеб на правах начальника хотел что-то вякнуть против, но было уже поздно.
Пошло братание.
А это процесс самовоспроизводящийся.
Только начни…
Через десять минут стало ясно, что у Князя с Художником есть общие знакомые газетчики, что Корн умеет рассказывать очень смешные анекдоты, причем с совершенно невозмутимым выражением лица, а водитель Игорек, одновременно оказавшийся еще и охранником, по причине командировочного холостякования и бешеной внесезонной скукотищи уже наизусть изучил все местные «пасеки» и некоторых девочек может даже и порекомендовать.
Так сказать, на основе личных наблюдений.
Словом, к моменту регистрации за мраморной стойкой насквозь «заповедно-цэкашного», как его немедленно определил Художник, санатория народ уже успел выпить, разговориться и понравиться друг другу. Договорились, что новоприбывшие сходят на полчаса в номера, приведут себя в порядок, а по истечении указанного срока подгребут в небольшой, но весьма привлекательный лобби-бар, где и воссоединятся с Князем.
На предмет выпить еще и познакомиться поближе, так сказать.
А потом отправятся обедать в любимый Князев ресторанчик на побережье, где, по его словам, прямо-таки изумительная и, что самое главное, настоящая кавказская кухня.
Князь так расписывал ее достоинства, что Глеб понял, почему Корн отказался от аэрофлотовского питания.
Мог бы и предупредить.
Сволочь.
Ресторанчик и вправду был очень хорош, к тому же совершенно пустынен. Несмотря на заверения официантов, что лучше бы дорогим гостям сесть внутри, у камина, Князь решительно направился на расположенную метрах в сорока от моря летнюю веранду.
Глеб, кстати, был с ним абсолютно солидарен: на улице было довольно тепло, градусов эдак пятнадцать, дул легкий ветерок и совсем рядом рокотало, набрасываясь на берег и отползая обратно в глубину, ослепительно синее Черное море.
Какой уж тут, к чертям собачьим, камин.
На улице радостнее.
Как только все, включая Игорька, расселись, Князь хлопнул в ладоши, привлекая общее внимание:
– Так. Если никто не возражает, заказывать буду я. Меню в подобного рода местах, господа, это не более чем способ введения в заблуждение доверчивых туристов.
Никто, естественно, не возражал, и Князь махнул рукой, подзывая официанта, который подлетел с пачкой охаянных меню наперевес. Выглядел, стервец, при этом до того вальяжно, что Глебу почему-то искренне захотелось проверить его лицо на предмет знакомства с крюком справа, – когда Ларин в юности всерьез занимался боксом, этот удар числился у него в числе самых любимых.
– Здравствуй, Миша, – Князь несколько высокомерно кивнул лощеному халдею. – Ты что, забыл меня совсем?
Тот, казалось, от такой несправедливости аж язык проглотил. Ан нет, выдавил:
– Да… да что вы, Дмитрий Александрович! Как можно! Ваха Георгиевич еще вчера говорил, что вы приехали, а значит, непременно появитесь! Он вам, кстати, вина просил передать… и сыру вашего любимого…
Князь в ответ холодно блеснул на него стеклами зеркальных очков. Официант попятился.
– А какого хрена ты тогда мне эту лабуду приволок?
Халдей окончательно смешался:
– Так ведь это… ну… гости…
– Ты, кажется, не понял, Мишенька, – взгляд Князя тяжелел с каждой секундой, казалось, еще мгновение, и халдей Миша переломится под ним пополам. – Это мои гости. Понимаешь?
Официант быстро-быстро закивал головой и вихрем унесся в сторону кухни.
Глеб прижал правое ухо к плечу и выгнул левую бровь домиком.
– Сурово ты с ним, однако. Что он тебе плохого-то сделал?
