Огогогооооооо!. Эгегей!.. Йях-xaaa! Ты! Гольдберг!. Пидер лысый!
Слева от себя Шерман вдруг увидел костистый напружиненный торс Куигли. Тот присоединился к приставам. Помогает теснить толпу. Зверское выражение на лице.
— О'кей, Джек, достаточно. Закончили. Теперь все идут по домам, Джек. — Он всех их называл «Джеками». Он вооружен, но револьвер у него все еще где-то под зеленоватым спортивным пиджаком. Приставы медленно отступают. Руки все ближе к кобурам с револьверами. Коснутся — и снова прочь, как бы в испуге от того, что может произойти в этом зальчике, если кто-нибудь вытащит револьвер и откроет пальбу.
Толкотня, свалка… взмахи рук.. Куигли!.. Куигли хватает демонстранта за кисть, выкручивает ему руку назад, дергает вверх — аааа! — и подсекает ногой. Двое приставов — один по имени Брюси и еще один, здоровенный, с валиком жира на поясе — пятятся мимо Шерман, приседая, держа руки на рукоятях револьверов. Брюси через плечо кричит Ковитскому:
— В лифт, в лифт, судья! Ради бога, идите в ваш лифт!
Но Ковитский неколебим. Сверлит взглядом толпу.
Тот верзила с золотой серьгой остановился перед двумя приставами. Прорваться не пытается. Тянет голову на длинной шее вверх и орет на Ковитского:
— Ты, пидер лысый!
— Шерман! — Это Киллиан, он здесь, рядом. — Пошли! Спустимся на судейском лифте! — Киллиан тянет его за рукав, но Шерман словно врос в землю. Начинается! Зачем откладывать!
Перед глазами что-то мелькнуло. Разъяренный тип в синей рабочей рубашке. Перекошенное лицо. Громадный костлявый палец.
— Кончилось твое время, Парк авеню!
Шерман сжимается. Вдруг — Куигли. Вырастает между ними и с совершенно безумной улыбкой тянется к парню:
— Привет!
Парень недоуменно смотрит на Куигли, а тот, продолжая с улыбкой глядеть ему в глаза, заносит левую ногу и — хрясь ему каблуком по ноге. Жуткий вопль.
Это снимает толпу с тормозов. Йях-ххаа! Бей его!. Бей!.
Прорываются сквозь цепь. Брюси отпихивает верзилу с серьгой. Того шатнуло. Прямо на Шермана. Уставился ошалело. Они лицом к лицу! Что теперь? Смотрят друг на друга. Шерман похолодел от страха… Давай! Он стал перед ним вполоборота, присел — вот оно!, давай же!. — и, развернувшись, врезал ему кулаком в солнечное сплетение.
— Ы-ы!
Мерзавец оседает с открытым ртом — глаза выпучены, кадык конвульсивно дергается — и падает на пол.
— Шерман! Пошли! — тянет его за рукав Киллиан.
Но Шерман будто оцепенел. Не может отвести глаз от мужчины с золотой серьгой. Тот завалился на бок, лежит, согнувшись пополам, ловит ртом воздух. Серьга свисает с мочки уха под нелепым углом.
Двое дерущихся налетают на Шермана, он пятится. Куигли. Сгибом локтя левой руки Куигли захватил за шею какого-то высокого белого парня, а ладонь правой упер ему в физиономию, словно пытаясь вдавить ему нос назад в череп. Парень мычит и истекает кровью. Вместо носа у него кровавая каша. Куигли шумно кряхтит. Отпускает его шею, и парень падает на пол. Куигли с силой наступает каблуком ему на руку. Отчаянный вскрик. Куигли хватает Шермана за локоть и толкает назад.
— Пошли, Шерм! — Шерм. — Валим отсюда на хрен! Я врезал ему кулаком под дых, он взвыл — Ы-ы! — и рухнул. Последний взгляд на свисающую серьгу…
Куигли толкает его, а Киллиан тянет за руку.
— Пошли! — орет Киллиан. — С ума, что ли, мать твою, спятил?
Жидкое полукружие охранников и Куигли отделяют толпу от группы, состоящей из Шермана, Киллиана, судьи, консультанта и секретаря; толкаясь плечами, теснясь, они протискиваются в дверь, ведущую в судейские покои. Демонстранты уже в полной ярости! Один лезет в дверь… Брюси пытается его остановить и не может… Куигли… В руке — револьвер. Поднимает его. Вплотную придвигается к прорвавшемуся демонстранту.
— Ну ты, пидер! Сделать тебе третью дырку в носу?
Тот замирает, каменеет как статуя. Не из-за револьвера. Выражения лица Куигли ему достаточно.
Им врезали… всего-то пару раз… И хватило. Опоясанный валиком жира пристав открывает дверь персонального судейского лифта. Всех туда запускают — Ковитского, консультанта, секретаря, Киллиана. Спиной вперед заталкивают Шермана, на него валятся Брюси и Куигли. Три пристава остаются наверху, готовые взяться за револьверы. Но толпа выдохлась, утратила решимость. Куигли. Как он на него смотрел. «Ну ты, пидер! Сделать тебе третью дырку в носу?»
Лифт идет вниз. Жарко до невозможности. Все притиснуты друг к другу. Аа-хх, ааа-ххх, ааа-ххххххх, ааа-аааа-хххххххх. Оказывается, это он сам, Шерман, так тяжело дышит — и он, и Куигли, да и Брюси тоже, и тот, другой, толстый. Аааа-хххх, аааа-ххххххх, ааа-ааа-хээсхххххх, аааааа-хххххххххх, ааааа-ххххххххх,
— Шерм! — это Куигли, с трудом проговаривает сквозь одышку:
— Эк ведь ты его… хренососа… Шерм!.. Ну, ты его… лихо уложил! Свалился на пол. Согнувшись пополам. Серьга повисла. Раз — и победа!
Обдает холодом страха — теперь они до меня доберутся! — и сразу же жгучее нетерпение. Еще! Я хочу еще!
— Погодите радоваться. — Это голос Ковитского, строгий, негромкий. — Это ведь полный провал. Вы и не представляете, до чего все скверно. Мне не следовало так сразу закрывать заседание суда. Надо было поговорить с ними. Они же… не понимают. Они даже не понимают, что сами-то натворили.
— Судья, — обратился к нему Брюси, — это еще не все. Демонстрантов полно и в коридорах, и снаружи.
— Где снаружи?
— Главным образом у парадного входа со Сто шестьдесят первой улицы, но есть народ и на Уолтон авеню. Где ваша машина, судья?
— Где обычно. В яме.
— Может быть, кому-нибудь из нас вывести ее оттуда и подогнать со стороны Магистрали?
Ковитский секунду подумал.
— Не хрен. Много чести им будет.
— Они же об этом не узнают, судья. Я не к тому, чтобы пугать вас, но они собрались там… говорят о вас… у них микрофоны, усилители и всякое такое.
— Смотри-ка ты! — сказал Ковитский. — А что бывает, когда препятствуют администрации, они слыхали?
— Думаю, они знают только, как устраивать беспорядки, но это они умеют хорошо.
— Что ж, спасибо, Брюси, — улыбнулся Ковитский. И обернулся к Киллиану:
— Помните, как я гнал вас из своего лифта? Даже забыл теперь, почему вы в нем оказались.
Киллиан улыбнулся и кивнул.
— Вы не хотели выходить, и я сказал, что оштрафую вас за неуважение. А вы сказали: «Неуважение к чему? К лифту?» Помните?
— Я-то помню, судья, это уж вы не сомневайтесь, только я надеялся, что вы забыли.
— А знаете, что меня разозлило? Что вы были правы. Это меня и разозлило.
Еще прежде чем лифт дошел до первого этажа, в нем уже слышался мощный ЗЗЗЫНННЬЗЗЗЫНННЬ ЗЗЗЫНННННЬ сигнала тревоги.
— Гос-споди, Какой болван тревогу-то включил? — пробормотал Брюси. — Кого они собираются поднимать? Весь личный состав и так уже на ногах.
Ковитский вновь помрачнел. Покачал головой. Какой все же он маленький — этот костлявый лысый старичок в необъятной черной мантии, стиснутый в душном лифте.
— Они не понимают, что натворили. Ни хрена не понимают… Я же им друг, единственный, кто им друг!..
Когда дверь лифта открылась, сигнал тревоги — этот ЗЗЗЫНННЬЗЗЗЫНННЬЗЗЗЫННННННННННЬ — стал оглушительным. Все вышли в небольшой вестибюльчик. Одна дверь вела на улицу. Другая — в коридор первого этажа островной цитадели.
— Как думаете отсюда выбираться? — крикнул Шерману Брюси.
Ответил Куигли:
— У нас машина, правда, где она, бог знает. Этот, блядь, шофер, блядь, так испугался, что еще, блядь, на подъезде чуть со страху не помер.
— И где он должен вас ждать теперь? — спросил Брюси.
— У входа с Уолтон авеню, но насколько я знаю этих лидеров, он не иначе как уже на полпути в Канди.
— В Канди?
— Это, блядъ, город такой на Цейлоне, откуда он родом, город Канди. Чем ближе мы, блядь, подъезжали к зданию, тем упорней он, блядь, распространялся об этом своем Канди. Это, блядь, город так называется.
В этот миг Брюси, выпучив глаза, заорал:
— Э-э! Судья!
Ковитский направлялся к двери, которая вела в коридор.
— Судья! Не ходите туда! Их там полно!
Вот! Еще! Еще! Шерман рванулся к двери и побежал за удаляющейся фигурой в черном. Голос Киллиана:
— Шерман! Куда, к дьяволу, вас несет!
Голос Куигли:
— Шерм! Господи боже мой!
Шерман был уже посреди широкого мраморного коридора, который полнился звоном тревоги. Ковитский шагал впереди, полы его мантии раздувались. Он походил на ворона, набирающего высоту. Чтобы догнать его, Шерману пришлось перейти на рысь. Кто-то бегом опередил его. Брюси.
— Судья! Судья!
Поравнявшись с Ковитским, Брюси попытался ухватить его за левый локоть. Шерман был уже рядом. Ковитский сердито стряхнул руку пристава.
— Судья, куда же вы! Что вы делаете!
— Надо им объяснить! — отозвался Ковитский.
— Судья! Они же убьют вас!
