Рука его потянулась к телевизору, но искала не новостей, просто картинку, и такая быстро нашлась. Выплыл какой-то японский канал с бесконечным кулинарным шоу. Смешная японочка что-то всё резала, тёрла, раскладывала по тарелкам и снова резала, тёрла, раскладывала…
После завтрака, почувствовав его настроение, Алексей Иванович предложил:
— А хотите — прогуляемся? Сходим к морю, а? Развеемся, йодом подышим.
И он тут же согласился: к морю, так к морю. Поехали на машине в объезд, для этого пришлось пересечь железную дорогу, несколько прибрежных улиц. Берег был неширокой полоской песка, окаймлённого деревьями. Там, под деревьями, лежали горки свежего мусора, и с пестрых отбросов то и дело взлетали жирные чайки. На пляже было пусто, если не считать мальчишек, гоняющих мяч, и он удивился тому, как часто он видит эту картину. И немного потеплело там, внутри: ну, раз мальчишки и мяч, то всё сойдётся, образуется, исполнится.
Взгляд искал каких-то символов и зацепил высокого старика в брезентовой накидке и капитанской фуражке. За стариком бежала собака, какая и должна быть у старого моряка — большая, лохматая и мирная. А ещё вдалеке двигалась какая-то монолитная группа. Оказалось, китайцы. Почему у них всё одинаковое: и лица, галстуки, и очки, и чёрные ботинки? Наверное, пока нация трудились над количеством, на разнообразие уже не хватило сил.
Китайцы сосредоточенно осматривали пространство как новые имперские владения. И в глубине этих внимательных глаз ясно читалось: мы уже здесь. Какая там политика с экономикой — одна биология! А это не рассуждающая сила. И скоро в поисках жизненного пространства она двинется сюда и заполнит все вершины и впадины этих пустынных и неустроенных земель. И сдерживать этот напор будет некому. Остается только надежда: в последний момент Поднебесная одумается и лавиной пойдёт на юг, и растечётся во все стороны и океаны — не препятствие…
Они всё прогуливались и прогуливались вдоль кромки прибоя, и серые волны одна за другой накатывали на берег, и с шорохом убегали назад, смывая следы, какие он старательно впечатывал в чёрный влажный песок. Смывали безжалостно и неотвратимо, вот и его смоет когда-нибудь навсегда…
А тут ещё небо затянули дымные тучи, они висели всклоченные и растрёпанные, будто после драки, с кем, громом, молнией? А если тучи надолго? А если нелетная погода? Здесь бывают такие свирепые циклоны, и тогда не летают ни военные, ни гражданские… Да какой самолёт, очнись! Ну, разве только бумажный! Хочешь, большой из газеты, хочешь маленький, одноместный, из тетрадного листочка?
В его голове, может быть, и выстроился целый парк летательных аппаратов, но тут окликнул Алексей Иванович:
— Смотрите, перед вами полуостров Де-Фриз, — показал он рукой прямо перед собой. Там виднелась длинная тёмная полоска суши. — А разделяет материк с полуостровом залив Угловой. И как раз напротив нас — мыс Утонувших!
— Весёленькое местечко, — подошёл к самой воде беглец.
— Бросьте вы переживать! Знаете, один умный человек сказал: человек живёт, несмотря ни на что, и умирает, несмотря ни на какие связи! — прокричал ему в спину Пустошин. Отвечать не хотелось — нечего было. Сколько и чего он будет ждать у этого моря? Ведь всё так зыбко, ненадёжно, нереально. Нет, в самом деле? Он — и на военном транспортнике? Ситуация совершенно анекдотическая. Но ведь согласился, согласился с этим абсурдистским предложением! Теперь вот вынужден сидеть на чужой даче и ждать, подхватит его аэроплан или пролетит мимо. Нет, нет, в понедельник он должен встретиться с адвокатом. Можно и в воскресенье, но зачем портить человеку выходной. И адвокат вправит мозги, он чётко объяснит всё шершавым языком закона. А нужно что-то разъяснять?
Они долго ходили по берегу, когда Алексей Иванович, заметив, что подопечный стал ежиться, продрог, что ли, предложил:
— А поедемте домой! Юра звонил, обещал обед привезти.
Младший Пустошин и в самом деле скоро подкатил к дому с провизией. И стал выгружать на террасе разнообразные кастрюльки, склянки, пакеты.
— Какую я вам рыбку привёз! Кижуч! Солили с чесноком и сахаром. Не ели ведь такую, а? — соблазнял Юра и всё выкладывал и выкладывал еду, мимоходом рассыпая по столу красные яблоки, и под конец выставил огромный арбуз.
— Вот из Тоттори ягодка, очень вкусная…
— Японский арбуз? — удивился гость.
— Да нас и в старые времена заграница кормили: лимоны из Австралии, баранина и яблоки из Новой Зеландии, про Китай я уже молчу… А помнишь, папа, какие были вьетнамские огурчики в железных банках, ух, ядреные!
За обедом, как приправой, Юра сыпал анекдотами, и Алексей Иванович так заразительно смеялся, что немного размяк и гость. А тут ещё уговорили попробовать виски «Сантори». А потом Юра ловко разрезал арбуз, и он распался, как цветок, красными лепестками-дольками. Всё было мило, сердечно и только немного нервно. И после стаканчика японского питья захотелось в сад поваляться на траве вместе с яблоками, только неугомонного Алексея Ивановича снова потянуло на разговоры.
— И как вам Владивосток? Да, не получилось сделать его лучше Сан-Франциско, как обещал когда-то Хрущев. Не получилось! Но теперь новая затея с этим… как его, АТЭСом!
— Нет, нет, если бы удалось провести такой форум здесь — это было бы замечательно. Будущее именно за странами, входящими в эту экономическую организацию.
— Да неподъёмное сейчас это дело! Город на дыбы подняли, а силёнок-то нет.
— Но страна не может просто так отказаться от заявленных проектов. Принятые на себя обязательства надо выполнять. И потом это стимул для нашего Дальнего Востока.
— Какой, к чёрту, стимул! Не надо брать на себя неподъёмное. Вот и с Сочи нахлебаемся! Обязательно патриотизмом задушат, погонят на Олимпиаду как на войну. Какие игры, когда страна отхлынула к Западу, а здесь скоро и населения не останется. О выживании надо думать, а не о престиже! Что такое сейчас Дальний Восток — голые ноги! Ведь Москва не только все одеяла на себя натянула, но и матрац из-под нас выдернула…
— Всё так! Но правителям хочется строить собственные пирамиды, как же иначе увековечить себя в истории. У них ведь такие возможности…
— Вот-вот, возможности! — хмыкнул Алексей Иванович. — Правитель теперь может не только написать своё имя на стене сортира, но отлить в бронзе сам сортир. Для таких признать свои ошибки и просчёты невозможно по определению. А если за ошибками стоят и преступления…
— Нет, нет, всё ерунда в сравнении с тем, что мы флот теряем, — вклинился со своим словом Юра. — Это смешно, когда дерутся за Севастополь. Да. Чёрное море — это лужа, какой там флот! И Балтика — несерьёзно. Имеем Тихий океан, что ещё надо! Вот где базы надо создавать и корабли строить! А мы сейчас и торговые суда теряем, и военные… И ни в коем случае нельзя отдавать Курилы! Отдадут острова — японцы запрут Владивосток, вот и будет полный атэс…
— Да, да, сын прав! Вы же понимаете всю серьёзность проблемы, вот и напишите об этом! — И Пустошины выжидательно уставились на гостя. И тот без улыбки спросил:
— Заявления беглого преступника по проблемам текущей политики — этого будет достаточно?
И Алексей Иванович смущенно пробормотал: да, действительно, что это мы. И как-то сразу угасли и пыл, и полемический задор, и уже нехотя доедался арбуз. И, только собираясь домой, Юра коснулся главного: «Ромка пообещал: всё решится до понедельника». И, проводив сына, Алексей Иванович устало сел рядом.
— Я гляжу, вы чем-то расстроены, — начал он. И беглецу хотелось спросить: «А разве нечем?» Да и сомнений предостаточно.
— Знаете, с самолётом мы, наверное, погорячились.
— Отчего же? Если получится, то лучшего и желать нельзя, — удивился Пустошин.
— Понимаете, самолёт — это… Могут быть проблемы не только юридического плана, но и этического…
— Не преувеличивайте! Если бы вы сами сели за штурвал самолёта — вот это была бы проблема! Для обезьян! Но об этом только можно мечтать…
— Но ведь экипаж — это военные люди, у них могут быть сложности.
— А то у них без вас нет сложностей! — хмыкнул Пустошин. — Но груз-то коммерческий, и договариваются о перевозке вовсе не с экипажем. Разумеется, с них спросят: почему, приняли на борт такого-сякого, почему не доложились. Но поймите: они прежде люди, а потом военные. А у каждого человека есть свой счёт к власти. Знаете, народ молчит-молчит, а своё мнение имеет… Нет, на площадь, на баррикады они пока не выйдут, но вот насолить власти чужими руками, отправить такой подарочек — это с дорогой душой. Уверяю вас, каждый с удовольствием готов вставить свой фитиль и, как говорит мой друг Кирилл, фитиль по самые гланды. Вот так, будьте любезны! И котёл, кажется, начинает понемногу бурлить и, если что и начнётся, то пойдёт с двух сторон: с запада и востока, а то и… — не закончив тираду, Алексей Иванович вдруг сорвался с места. — Телефон на подзарядку поставлю! — выкрикнул он из дома.
