— Юрка звонил, подберут нас на трассе! — радостно выкрикнул Алексей Иванович и стал бестолково метаться по дому. Оставив поиски брюк — чёрт, куда ж они подевались? — он кинулся к холодильнику.
— Вот незадача! Ничего ведь не приготовили… Я сейчас… сейчас соберу вам еды на дорогу!
А он нервно отбивался: какая еда, зачем, ничего не надо! Надо ехать! Но Пустошин не успокоился, пока не набросал в пакет чего-то там из холодильника, и только потом выбежали к машине. Впопыхах Алексей Иванович так и сел за руль в длинных трусах и шлёпанцах, успел только набросить рубашку. И только он вывел машину за ворота, как снова зазвонил телефон. Это Юра торопил и подгонял дачников: вы что, ещё не собрались? Давайте, давайте!
— Что ты кричишь? Выехали мы, выехали! Да понял я, на какой остановке будете ждать…
Они кинулись к трассе, так и не выключив свет в доме, и даже, кажется, не закрыли дверь, и, только отъехав, Алексей Иванович вспомнил: а ворота заперли? И хотя хозяйственные моменты и у него, гостя, пробегали мимо сознания, этот запомнился: да, откатные ворота задвинули. Ещё издали они увидели и дорогу, и остановку, и четыре большие машины с включёнными фарами… И не успели они затормозить, как подбежал Юра, а за ним и Роман.
— Садитесь в первую машину, — показал он на чёрный джип.
— Да зачем? Мы тоже поедем! — непонимающе запротестовал Алексей Иванович.
— Папа, мы остаемся, лишних людей всё равно на аэродром не пропустят! Прощайтесь здесь! Там некогда будет, к тому же ты не одет.
— Да что за спешка такая? Можно ведь было позвонить заранее, мы бы по-человечески собрались! Ну, как-то всё не…
— Всё нормально, пап, всё нормально! Наш гость к путешествию готов…
— Да что бедному собраться — только подпоясаться! — хмуро бросил Алексей Иванович. Отозвался на фразу только Юра, хмыкнув, он подмигнул путешественнику, но тому было не до смысловых игр. Свет фар, рев машин, несущихся по трассе, незнакомые люди у машин, ждущие, когда он, наконец, распрощается с провожающими — всё было так нереально. Но вот Роман машет рукой: пора! И надо говорить слова, но настоящих не было, изо рта лезут всё какие-то неубедительные и пустые. А тут ещё рев моторов заглушает и то, что выговорилось. И пришлось развести руками:
— Алексей Иванович! Юра! Я не знаю… я бы без вас…
— Вы звоните! То есть пишите, — наказывал старший Пустошин. — Нет, как же так? Я все-таки с вами поеду, провожу, удостоверюсь, а то мало ли что?
— Папа, ну, не в трусах же на аэродром?
— Все, мужики, опаздываем! — подгонял Роман.
— Да почему это опаздываете! — с досадой выкрикнул Алексей Иванович. — Вы там наверняка ещё настоитесь. Самолёт ведь не по расписанию! Нет, как-то не по-людски! — И кинулся к подопечному и, обняв, похлопал по спине: «Всё будет нормально! Нормально, слышите! Долетите! Обязательно долетите! И не посчитайтесь, черкните пару слов…»
Алексей Иванович стоял у открытой машины, ещё говорил какие-то слова, что-то отвечал и он, отъезжавший. Но, когда передние машины двинулись, он смирился и сам захлопнул дверцу. И, оглянувшись, беглец ещё несколько секунд видел его растерянную фигурку, видел, как подошёл Юра, обнял отца за плечи и повел к машине. И тогда он с облегчением вздохнул и повернулся к Роману, хотел спросить: далеко ехать? Но не спросил, не всё ли равно, сколько?
А Роман переключал записи с одной музыкальной композиции на другую: какую предпочитаете? И он, не задумываясь, ответил: «Без слов». И дилер это без слов понял по-своему и, отыскав в загашнике нечто экологически чистое, больше никаких вопросов не задавал. И это было хорошо. Музыка была у него внутри, там всё вибрировало и пело. Пело? Звенело склянками! Только бы этот звон не оборвался, и стекло не разбилось. Сочетание электрического света и слепящей темноты будоражили сознание, вызывали забытые ассоциации и жёлтые фонари придорожных селений казались зелёными, а узкое полотно асфальта — взлётной полосой. Он и не помнит, когда в последний раз вот так несся по ночной трассе. И хотелось лететь и лететь куда-то без удержу, остановок и сомнений! Хорошо, до аэродрома в Кневичах ехать было долго — накатался.
Но, когда машина притормозила у контрольно-пропускного пункта, где были и шлагбаум, и сторожевые собаки, и охрана с автоматами, пришлось опуститься на землю. И всё сузилось до пятачка, залитого синим светом прожекторов. Под этот неживой свет, под этот свирепый лай, под громкие команды всё может и кончиться. Обрушиться, оборваться, завершиться. А что: ночь, военный аэродром, солдаты — вполне достойно, на это он согласен! Вот только будет обидно, если остановят у самого трапа…
Мотор всё рокотал, но ничего не происходило. Вот и Роман забеспокоился: документ не забыли? Пришлось вытащить Толин паспорт, и передать в чужие руки. И вот из дверей бетонной будки неспешно вышел офицер, рядом семенил тоненький солдатик с чёрным автоматом. Роман подал офицеру бумаги, и он почувствовал внутри пустоту, там уже ничего не вибрировало и не билось. Сердце ушло в пятки? А капитан, пролистав документы, без интереса поднял глаза — и он выдержал этот взгляд, только пришлось зачем-то улыбнуться, и показалось, заискивающе. Но вот служивый сдвинулся влево, к открытой солдатом задней двери: не прячется ли кто за высокими спинками? И тут же отошёл к другим машинам, и дилер, давая пояснения, двинулся следом, но скоро вернулся.
— Ну, вот и все! Видите, всё прошло нормально, — с каким-то намёком улыбнулся Роман. Это что же, больше проверок не будет? Но так не бывает, боялся поверить беглец. Но тут с аэродромной стороны к шлагбауму подъехал уазик, и оттуда показался человек в военной форме. Он приложил телефон к уху, и тотчас раздался звонок в машине, и Роман прокричал: «Понял я, понял! Не отклоняясь, еду за вами!»
И вот уже поднялась тонкая металлическая труба, и передняя машина пересекла зону ответственности ВВС, за ней двинулись и остальные. И Роман, двигаясь за уазиком и рассматривая выступающие из полумрака фюзеляжи самолётов, вскользь заметил:
— Только бы не Ан-12! У него грузовой отсек не герметичный, и даже в машине тяжело будет пересидеть — холодно. А для сопровождающих там такой тесный закуток…
Уазик затормозил у распластавшегося на маленьких чёрных дутых колёсах белотелого самолёта и, круто развернувшись, уткнулся в джип Рома. И кто-то весёлый выкрикнул из окна: «Ну что я тебе говорил? Говорил, будет илюха, а никакой не антон! Тэдэшка, понял! Давай грузись!» — И машина с визгом скрылась в темноте аэродрома, будто никакого провожатого и не было. Самолёт и в самом деле оказался Ил-76ТД. У открытых створок грузового люка суетились солдатики, поднимали по трапу мешки, ящики, бидоны…
— Рыбу грузят! — пояснил Роман. — А что отсюда везти? Иномарки да рыбу с икрой на закуску генералам. Скоро и нас пустят, а вы пока посидите в машине. — И зачем-то добавил: — И не волнуйтесь вы, не волнуйтесь!
И подумалось: что это дилер так заботится о наёмном работнике? И нисколько он не волнуется. Да и что теперь волноваться? Только вот сидеть в машине было муторно. И, прислонившись к холодному стеклу, он долго наблюдал за процессом погрузки, проходившей так медленно, что казалось, самолёт с развёрстыми внутренностями так и будет стоять до синего утра, до белого дня. Что же так долго или это только казалось? Время умеет не только сжиматься, но растягиваться до бесконечности, он это теперь знает как ничто другое. Но вот кто-то дал отмашку, и по наклонному трапу осторожно взошла одна машина, за ней вторая, готовилась вскарабкаться и третья. И подбежал запыхавшийся Роман, и стал торопить: «Пошли, пошли! Теперь только осталось пришвартоваться — и все!»
И, закинув на плечо сумку, он двинулся к самолету и, переждав, пока освободит дорогу большая белая машина, молодцевато взбежал по ребристой аппарели. Где-то там, в глубине грузового отсека, машины ещё занимали своё место, и чей-то хриплый голос кричал/командовал: «Подальше отъезжай от края рампы, подальше… Давай на меня, на меня…», а путешественник пытался определиться на местности.
Он, летавший когда-то на всём, что могло подняться в небо, впервые попал на старый военно-транспортный самолёт. Неужели это ещё передвигается, осматривал он огромную, похожую на ангар грузовую кабину, и глаз помимо воли фиксировал и обшивку в подтёках, и выпиравшие из-под неё шпангоуты, и ржавые кран-балки, и провода, и огнетушители, и многое другое, названия чему он не знал. Зачем такая высота, что они возят? И иллюминаторы, и люки там, наверху? Вот Толя бы объяснил. Майор и в самом деле обязательно бы рассказал, как в этом пространстве за полтора часа можно установить верхнюю палубу и разместить больше двухсот человек с личным оружием и парашютами: десантуру перевозит самолёт, десантуру!
Но сейчас в огромном и пустом чреве транспортника всё показалось таким маленьким: и люди, и машины, только голоса отдавались великанским эхом. И Роман, и его помощники, все как на подбор красивые высокие мужики в чёрном, весело перекликаясь между собой, возились у машин.
