Николай Гуданец - Охота на охотника

Мимо проносятся лощеные «Волги», изредка «ЗИЛы», из Ильинского и Николиной горы в Москву. Четверг для них – особый день.

Машин из Москвы почти нет.

Краем глаза вижу, что постовой милиционер, уже доложивший обо мне по рации, вышел из будки метрах в ста позади и неторопливо топает в мою сторону.

Верхний край переднего номера я еще заранее слегка отогнул монтировкой. Углубление залеплено кусочком скотча, чтобы не набилась грязь. Снимаю скотч и вставляю детонатор. Там, под номером, наложен слой чехословацкой взрывчатки «Семтекс», которая хранилась у меня все в том же кейсе. Прикрываю углубление грязным, крошащимся снегом и отряхиваю руки.

– Гражданин, здесь запрещено останавливаться, – говорит подошедший милиционер, отрывисто поднося руку к козырьку.

– Товарищ старший сержант, да у меня движок заглох, – жалуюсь я. – Сейчас починю и поеду, я нашел, в чем дело.

– Документы попрошу.

Он сурово косится на замызганные бока машины.

Пока старший сержант изучает документы, сажусь за руль и включаю стартер. Движок старательно квохчет, но не заводится.

– Чините побыстрее, – говорит милиционер, возвращая права, доверенность и техпаспорт. – Здесь нельзя стоять.

– Да я же сам спешу, – отвечаю я, снова принимаясь копаться в двигателе, а милиционер с чувством исполненного долга шествует обратно к будочке.

В этот момент начинают открываться ворота в заборе. Без лишней суеты захлопываю капот, сажусь, пристегиваю ремень. Из ворот выезжает сверкающая черная «Волга» и мягко катит к шоссе. Я тоже трогаюсь. Две машины, его и моя, сближаются под прямым углом с примерно равной скоростью. Приоткрываю дверцу, чтоб не заклинило, и придерживаю ее локтем. Остаются считанные метры. Шофер черной «Волги» тормозит и останавливается у края шоссе, чтобы пропустить меня.

Ловлю себя на сожалении о своей верной «восьмерке», послужившей мне верой и правдой.

Жму на газ и подаю руль вправо, нацеливаюсь в борт «Волги». Резко пригибаюсь, чтобы самому не вышибло мозги.

Взрыв.

Рвануло не так уж мощно, заряд был примерно как у противотанковой гранаты. Однако меня едва не оглушило. Вдребезги разлетается лобовое стекло, сыплются осколки. Отстегиваю ремень и выбрасываюсь наружу. Черный борт «Волги» перекорежен и вмят, шофер-охранник сидит запрокинув голову, он тяжело контужен, если не мертв. Машины отбросило друг от друга метров на пять.

Обегая вокруг передка «Волги», я вдруг замечаю, как вспыхивает лужица под днищем моей «Самары», и моментально, длинным настильным прыжком с кувырком сигаю в кювет. В следующий момент взрывается бензобак.

Поднимаюсь на ноги, вижу столб яростно хрустящего пламени, вижу в отдалении старшего сержанта, вперевалку бегущего с убогим милицейским пугачом в руке, вижу, как распахивается задняя правая дверца уцелевшей «Волги» и оттуда вываливается на четвереньках низкорослый грузный человек в шинели с генеральскими погонами и в папахе. Он выпрямляется, его ошалелые глаза мечутся за стеклами очков. Он тяжело, со всхлипом дышит, по щеке струится кровь, отвисшая нижняя губа мелко трясется.

Я хочу, чтобы он успел меня узнать.

Да, он узнает меня и отшатывается, нелепо растопырив руки.

Спокойно прицеливаюсь и дважды стреляю.

Профессионал всегда стреляет дважды. Меня так учили.

Март – октябрь 1990,

Рига – Дубулты