подполковник. Впрочем, лучшего понимания ситуации это не дало.
Сведения о дальних родственниках по линии матери, живущих в Подмосковье, в Пушкино, он сразу переправил оперативникам, дав им задание тщательно проверить, не появлялся ли объект. Другая группа наблюдала за квартирой депутата Кузина в Митино и прослушивала его домашний телефон. Литвиненко не исключал, что Баринов объявится там. С рабочими телефонами в Госдуме было сложнее, но и туда уже выехали сведущие люди.
В отдельной папке лежали распечатки всех междугородных звонков, сделанных Андреем из дома за последние полгода, а также аналогичных звонков, сделанных за то же время из квартиры его родителей и депутатской приемной в Романове. Вчера и позавчера ни одного звонка с этих трех телефонов зафиксировано не было. Вообще же, из приемной звонили в основном депутату домой, в Митино, или в кабинет на Охотном ряду. Еще с десяток раз собеседниками парламентария или его помощников были чиновники разных федеральных министерств.
Из этого Литвиненко мог заключить, что обращения избирателей к Илье Кузину касались преимущественно региональных и местных органов власти. К делу о пропавшей кассете это, к сожалению, никак не относилось. Также имели место два звонка в Хабаровск, по одному в Томск и Санкт-Петербург. Их подполковник отмел в принципе. Изучая списки дальше, он обратил внимание на другой факт. В июле, августе, ноябре и декабре кто-то подолгу, от двадцати одной до тридцати шести минут, притом в нерабочее время, после двадцати ноль-ноль, говорил с еще одним абонентом в Москве.
Его номер был зарегистрирован на имя Леонида Борисовича Федотова, 1946 года рождения, с улицы Островитянова в Юго-Западном округе столицы. Наконец, он же по одному разу (здесь Литвиненко напрягся) фигурировал в списках звонков с домашних телефонов Андрея и его родителей. Первый, сентябрьский разговор продлился шестнадцать минут, а второй, октябрьский — двадцать три.
Подполковник подчеркнул красным карандашом нужные строки. Затем связался со своим коллегой из бывшего здания страхового общества «Россия» 35 и попросил как можно скорее навести справки о гражданине Федотове. После чего запросил у того же источника, что и прежде, информацию о междугородных звонках Баринова и Федотова за первые шесть месяцев прошлого года.
— Спортсменка, а куришь, — сказал Андрей, когда Екатерина первым делом открыла форточку на кухне и выудила из сумочки сигареты.
Она опоздала минут на двадцать и прибежала на квартиру подруги, запыхавшись.
— У меня стресс. Я проспала.
— Любишь поваляться?
— К твоему сведению, я уже «Коммерсант» озадачила насчет поездок.
Андрей поглядел на нее проникновенным взором.
— Катюша, не звони больше по нашим делам со своих телефонов, ладно?
— Слушаюсь, товарищ Штирлиц.
— Если жаждешь взаимности, обращайся ко мне просто и со вкусом: «штандартенфюрер».
Не вставая, она попыталась щелкнуть воображаемыми каблуками. Андрей вместе со стулом придвинулся ближе.
— Расскажи лучше, что надумала. С кого мы начнем?
Екатерина стряхнула пепел на салфетку.
— Лично я склоняюсь к западному варианту. Оно как-то надежнее, причем во всех смыслах.
— Свои кинут?
— Как за себя не ручаюсь.
— Понятно, — Андрей мельком заглянул в чашку, но кофе там больше не обнаружил. — Всё равно запасной сценарий нужен. Вдруг что-нибудь пойдет не по плану.
— Есть вариант со своими. Правда, не совсем простой, — Екатерина выкинула окурок в форточку. — Знаю я одного депутата…
— Госдумы?
— Да. Еще через отца познакомились. В общем, с ним можем говорить без посредников. А насчет Запада меня любимый «Коммерсант» случайно надоумил. У нас дома их старый номер валяется…
Репортер американского журнала Forbes Пол Хлебников не любил понедельники в Москве. В русской пословице про тяжелый день, конечно, присутствовала изрядная доля истины. По мнению журналиста, тяжести ему добавляли обычаи здешней бюрократии проводить бесконечные совещания, после которых уже страстно хотелось наступления выходных. А еще сегодня близился праздник с непонятным для иностранца названием «Старый новый год». Хорошо, что языковые и культурные традиции семьи Хлебниковых позволяли не удивляться хотя бы этому.
Пол прилетел в российскую столицу в минувший четверг, хотя кое-кто из друзей советовал ему воздержаться от путешествия. За день до настоящего Нового года Forbes опубликовал статью о Борисе Березовском, материал для которой он собирал целых шесть месяцев. Один ее заголовок (Godfather of the Kremlin?) был явно провокационным. Все знали, как олигарх реагирует на критику. А в этой статье прозвучала не просто критика — автор обвинил Бориса Абрамовича в многочисленных мошенничествах, отмывании денег и, более того, причастности к заказным убийствам.
«Он тебе этого не простит», — предупредил Пола один из уважаемых экспертов по постсоветскому пространству. Перевод резонансной статьи появился моментально. Теперь его обильно цитировали многие издания, а харизматичный кандидат в президенты Александр Лебедь вставлял фразы оттуда в каждое публичное выступление.
Поэтому журналист не анонсировал свои планы. Впрочем, в принципе всем давно было известно, что на очереди у него большая книга о российской политике.
— Павел Юрьевич, привет!
В телефоне, зазвонившем в половине двенадцатого, раздался бодрый голос Семёна Новохатского, обозревателя газеты «Московский комсомолец». Он общался с Полом в каждый его приезд, охотно делясь пикантными подробностями из жизни деловой и политической элиты. Звать его Павлом Юрьевичем американец предложил сам, в память о своих предках, среди которых числился даже декабрист Пущин.
— Привет-привет! Как прошел уикенд?
— О, замечательно! Похоже, впереди вторая серия.
— Прости, Семён, не успел тебя поздравить. Сегодня же Старый новый год…
— И день российской печати, Пол.
— Две серии сразу, — рассмеялся Хлебников.
— Если не больше, — в тон ему подтвердил Новохатский. — Но у меня для тебя есть новость.
— На меня подает в суд мой герой?
— Еще нет, но всерьез собирается. По крайней мере, так говорят мои информаторы.
— Что ж, суд — цивилизованный путь разрешения споров. Рад, что Россия движется в правильном направлении, — сказал Пол.
— Я тоже. Но новость не в этом. Одна моя знакомая журналистка хочет увидеться с тобой.
— Взять интервью?
— Вряд ли. У нее есть кое-что интересное, специально для тебя, — сообщил Семён.
— Что именно?
— Секрет. По ее словам, это может касаться твоего лучшего друга… на букву «б».
— Да, любопытно, — Пол помедлил. — Ты ей доверяешь?
— По крайней мере, знаю дольше, чем тебя. Она точно не городская сумасшедшая.
Репортер Forbes заглянул в свой органайзер.
— Окей. Дай ей мой номер в отеле, я побуду здесь еще часа полтора. Пускай звонит.
Первая информация о Федотове поступила скоро. По данным из архива УКГБ по городу Москве, в 1987–1990 годах он находился в разработке как участник неформальных объединений, выступавших за демократизацию и гласность. После общества «Мемориал» и клуба «Перестройка» в его досье значилось движение «Демократическая Россия». Далее
