Но грандиозные мечты ИРА вскоре растаяли. Тогдашние их лидеры получили неплохое образование и досконально знали историю борьбы против Британии. Они не были уверены, что взрывы бомб и убийства сослужат хорошую службу будущему Ирландии. В ходе секретных переговоров англичане намекнули на возможность принятия решения, лишающего безграничной власти протестантское большинство.
Это был опасный момент для горстки политических экстремистов, у которых повышался адреналин в крови от взрывов бомб, запаха оружейного масла, тайных операций, от Че Гевары, Организации освобождения Палестины, от «Руководства по ведению партизанской борьбы в городских условиях». Их завязывающиеся связи с группировкой «Баадер-Майнхоф», «Ассоциацией борцов за свободу Страны басков» и русским корреспондентом Агентства печати «Новости» в Дублине моментально бы порвались, если бы движение проявило слабость и пошло на переговоры.
После ряда внутренних смертельных ссор младотурки вышли из старой ИРА и объявили себя «временной» ИРА, а оставшиеся члены движения назвали себя «официальной» ИРА. Во время раскола «временные» утащили несколько эмблем из картона, но забыли прихватить булавки, чтобы прикрепить их к лацканам пиджаков, и поэтому приклеили их клеем. С этого дня и стали «временных» называть в Ирландии «липкими».
Вот какие мысли занимали сержанта из специального отдела, дежурившего в зале номер 1 лондонского аэропорта Хитроу и наблюдавшего за пассажирами с дублинского рейса, уходящими в зал прибытия. Часы показывали двадцать три минуты девятого утра. Сержант узнал трех молодых политических активистов из белфастского отделения Шинн фейн и незаметно кивнул на них своим детективам, давая указание проследить за ними. Он был так рад этому небольшому событию, развеевшему скуку, что даже не посмотрел второй раз на мужчину среднего возраста в хорошо сшитом синем пальто, выглядевшего слегка усталым, как, впрочем, всегда выглядят пассажиры. Мужчина прошел мимо, неся на плече сумку, а в руке кожаный чемодан. Но если бы даже сержант и узнал судью Пирсона, то только кивнул бы в знак одобрения действий «судьи, выдающего преступников», как называла «Дейли телеграф» возможного будущего министра юстиции в парламенте Дублина.
Пирсон прилетел из Дублина под своим собственным именем. Слишком велик был риск столкнуться с представителями прессы, путешествуя с фальшивым паспортом, хотя у него имелась прекрасная отговорка и причина пользоваться вымышленным именем. «Временные» пригрозили ему смертью за выдачу преступников, и только на этой неделе суперинтендант из службы охраны звонил ему, чтобы обсудить вопрос о его личной безопасности, и в разговоре посоветовал по возможности пользоваться псевдонимами. Пирсон ответил, что обдумает это предложение.
Судья доехал до вокзала Виктории на метро, что заняло у него двадцать пять минут, и направился пешком к гостинице «Гроувенор», находившейся позади высокой стены, окружающей Букингемский дворец. Там он взял такси и в девять часов сорок две минуты вышел из него на Джудд-стрит рядом с вокзалом Кингз-Кросс. Он пересек Юстон-роуд и зашел в заполненный пассажирами главный зал вокзала, где по странной случайности заметил двух террористов, входящих в одну из двух боевых групп организации, действующих на территории Англии. Судья взмолился Богу, чтобы они не подложили бомбу на вокзале, поскольку взрыв мог бы задержать, а то и вовсе отменить его поезд на Эдинбург, что, в свою очередь, нарушило бы его дальнейшее жесткое расписание.
О причастности Пирсона к движению эти два террориста — Джерард Прайс и Розина Макевой — не знали. Прайсу было тридцать четыре года, а Розине — симпатичной темноволосой девушке — двадцать шесть. Джерард, одетый в скромный темно-серый костюм с неярким галстуком, нес в руке дорогой чемодан-дипломат, на Розине была коричневая юбка, жакет цвета морской волны и однотонная кремовая блузка. Они выглядели как обычная пара служащих, отправляющихся по делам. Вместе с тремя остальными членами боевой группы на их счету уже числилось четыре вооруженных нападения, две бомбы в машинах, убившие политического деятеля и жену генерала, четыре бомбы на железнодорожных станциях, в результате взрыва которых погибли шестеро пассажиров, включая двенадцатилетнюю школьницу и будущего священника, а также взрыв минометной мины на Даунинг-стрит, который чуть не привел к отставке премьер-министра и военных из его кабинета.
Держась подальше и стараясь не попасться террористам на глаза, Пирсон кружным путем направился к билетной кассе и купил билет в первый класс до Эдинбурга. Поезд должен был отправиться через тридцать четыре минуты, и ровно в десять минут одиннадцатого судья позвонил в телефон-автомат на Уэверли-стрит в Эдинбурге. Разговор длился семь секунд, а потом, так как Прайс и Розина уже вышли из здания вокзала, судья прошел на перрон, ожидая в любой момент услышать глухой взрыв четырех или пяти фунтов пластиковой бомбы.
Пирсон нашел свободное купе первого класса и первую часть поездки провел за чтением эпического романа Марио Варгаса Льосы «Война на краю света» в переводе с испанского Элен Лейн, повествующего об интригующих загадках Южной Америки. Затем он позавтракал, но не в пульмановском вагоне-ресторане, а в своем купе. Съел бутерброды, приготовленные накануне вечером Мараид, и яблоко. Жене он сказал, что его поездки связаны с тайными консультациями с американской международной корпорацией, занятой поиском объектов крупных инвестиций в Европе. Еще он сообщил Мараид, что ему предложили абсолютно законную работу, заработную плату, в четыре раза превышающую его теперешнее жалование, и место в правлении. И, хотя предложение Падрика занять пост министра юстиции может стать венцом его карьеры, он будет продолжать переговоры с янки, пока предложение Падрика не станет ощутимой реальностью.
— Но когда тебе официально сделают его, Юджин, ты ведь согласишься, не так ли?
И Юджин Пирсон согласился, что, по всей вероятности, займет этот пост. А пока Мараид надо продолжать держать в тайне его поездки за границу и говорить всем, что он уехал с друзьями в Англию ловить рыбу.
Но на самом деле судья отнюдь не был уверен, займет ли он пост министра юстиции. Одно дело быть крупной фигурой в системе правосудия и работать при этом на движение. Но министр юстиции — это слишком высокий пост, и Пирсон постоянно задавал себе вопрос, что́ принесет наибольшую пользу Ирландии. Ведь он искренне верил, что его тайное влияние на Военный совет «временных» является действием истинного патриота, что после смерти, без сомнения, поставит его имя среди величайших героев-республиканцев в ирландской литературе. А про кого из министров юстиции слагали баллады?
Баллада о Юджине Пирсоне… Он усмехнулся про себя, наблюдая поверх очков за проносившимся за окном пейзажем. Машинист, видно сразу, вел поезд слишком быстро, словно сумасшедший, вагоны качало на поворотах, колеса угрожающе гремели на стыках.
Выйдя в Эдинбурге на вокзале Уэверли, Пирсон направился к стоянке такси и остановился там, оглядываясь вокруг. Нужный ему голубой «ягуар» стоял на противоположной стороне улицы, к заднему стеклу машины подушечками лап были приклеены игрушечные котята.
Судья перешел улицу, подошел к машине и забрался на заднее сиденье. Водитель был членом организации, но понятия не имел, кто такой Пирсон, да и Пирсон не знал его. В этом заключалось одно из правил системы, разработанной несколько лет назад Пирсоном вместе с Мартином Магинессом и Рори О’Брейди в целях изменения структуры организации «временных» и повышения безопасности.
Водителю на вид было около тридцати, аккуратная стрижка, слегка располневший. Массивное золотое кольцо на пальце, спортивный пиджак из донегольского твида. Включив зажигание, он бросил в зеркало взгляд на Пирсона.
— Вы тот самый человек из управления по сбыту молока? — спросил водитель с шотландским акцентом, типичным для восточного побережья.
— Нет. Я из общества гэльской литературы.
Водитель кивнул. Обмен условными фразами завершился, и машина тронулась с места, вливаясь в транспортный поток.
По дороге в аэропорт, которая заняла тридцать одну минуту, водитель передал Пирсону большой конверт, в котором находился британский паспорт с фотографией Пирсона на имя Кевина Эдуарда Патерсона, родившегося в Глазго в 1946 году. И другие документы, включая водительские права и кредитные карточки на это же имя. Адрес в документах гласил: Стритхем, Лондон. Свои настоящие документы судья убрал в плоский кожаный бумажник и засунул под фальшивое дно кожаного несессера. На фотографии на новом паспорте он снят в очках в черепаховой оправе, такую пару очков Пирсон обнаружил в конверте, а для чтения еще имелись специальные выпуклые линзы, изготовленные по его указанию. Он надел очки и принялся крутить головой по сторонам, привыкая к ним.
