Тед Лоусон нажал на кнопку, но какое-то время из динамиков доносились непонятные звуки.
— Не узнаешь? — спросил Пенри.
Каббин покачал головой.
— Ты часто их слышал. Работает ксерокс. Когда несколько дней тому назад встал вопрос о нашем участии в этой кампании, я предложил парням разобраться, что к чему. Они меня не подвели. Питер выяснил, что в паре номеров мотеля неподалеку от Вашингтона творится кое-что интересное. А Тед позаботился о том, чтобы зафиксировать происходящее на магнитофонную пленку. В порядке накопления информации.
Ксерокс остановился.
— Тысяча, — мужской голос.
— Сколько мы уже сделали? — другой голос.
— В этой кипе пятьдесят тысяч.
— Да, хотел бы увидеть лицо Дона, когда он будет это читать.
— Написано круто. Кофе еще есть?
— Да, по-моему, что-то осталось.
— Тогда выпью чашечку, прежде чем продолжить.
— Выпей, конечно, кофе еще горячий.
— Знаешь, чего я не могу понять?
— Чего?
— Почему Барнетт так ополчился на Каббина?
— Я слышал, ноги растут из далекого прошлого. Вроде бы он уже пытался скинуть Каббина, в пятьдесят пятом или пятьдесят шестом.
— Барнетт?
— Да.
— И чем это закончилось?
— Не знаю. Тогда меня в профсоюзе не было. Но, наверное, ничего у Барнетта не вышло, раз Каббин по-прежнему президент.
— Этот Каббин забавный тип. Ты с ним встречался?
— Да, доводилось. Всегда под балдой.
— А смотрится неплохо. Я хочу сказать, по телевизору.
— Он носит парик.
— Не врешь?
— Носит. Я слышал, он купил его за тысячу баксов в Голливуде. В том же месте, где их делают голливудским звездам.
— Но Барнетту он крепко насолил. Он же тратит много денег. Нам с тобой платит здесь, Хепплу и Карпински в Лос-Анджелесе, Джо Джеймсу и Мюррею Флетчеру в Чикаго. А еще этому парню в Кливленде…
— Филдсу. Стэну Филдсу.
— Да, Филдсу. Он что, еврей?
— Откуда мне знать?
— Представляешь, платить семерым. Должно быть, это влетает ему в тысячу баксов в день.
— Больше.
— Да, больше. А когда мы начнем развозить эти бумажки, расходы вырастут вдвое.
— Слушай, я думаю, нет такого закона.
— Какого?
— Запрещающего президенту одного профсоюза скинуть президента другого.
— По-моему, нет.
— Вот и слава богу. Кофе еще есть?
— Чуть-чуть.
— Спасибо. Очень все это похоже на войну. А что ты думаешь о Хэнксе?
— А чего мне о нем думать?
— Он лучше Каббина?
— Барнетт так думает, но вот что я тебе скажу. Когда поднимаешься достаточно высоко и начинаешь получать сорок или пятьдесят тысяч в год, плевать тебе на рядовых членов профсоюза. Хотя все стараются показать, что это не так. Я ничего не знаю об этом Хэнксе, за исключением того, что он и Барнетт о чем-то договорились, иначе мы не работали бы на Хэнкса.
— Да, поднявшись высоко, никто из них о нас и не вспоминает.
— Это уж точно.
— Наверное, пора браться за новую партию. Будешь работать на ксероксе или укладывать листы в коробки?
— Поработаю на ксероксе.
— Как скажешь.
Послышались шаги, заработал ксерокс, на том запись и закончилась. Лоусон включил перемотку пленки, в то время как взгляды остальных скрестились на Каббине. Лицо его побледнело, губы плотно сжались.
— Этот сукин сын, — процедил он.
— Барнетт уже пытался тебя скинуть, не так ли, Дон? — спросил Пенри.
— В пятьдесят пятом.
— Запись мы отредактировали, Дон, — пояснил Лоусон. — В основном они говорили о женщинах.
— Вы выяснили, кто они?
Лоусон кивнул.
— У меня есть их фамилии и образец той продукции, что выпускает их ксерокс. Я также сфотографировал обе комнаты мотеля и их, входящих и выходящих из номера. Так что у нас необходимые улики имеются.
Каббин повернулся к сыну.
— Келли, позвони Одри и скажи, чтобы она нашла в Вашингтоне Барнетта. Пусть передаст, что я хочу встретиться с ним во вторник в одиннадцать утра. Скажи ей, что я не потерплю никаких разговоров о переносе встречи. Она знает, как надавить на секретаря Барнетта или на его помощников.
— А если Барнетт во вторник будет в отъезде? — спросил Келли.
— Лучше бы ему в этот день не отрывать задницу от кресла. Передай Одри мои слова. Не волнуйся, она знает, как все устроить.
Когда Келли пошел к телефону, Каббин посмотрел на Пенри.
— У вас есть портативная машинка, которую можно носить в «дипломате»? Которую можно включить нажатием одной кнопки? Во вторник я собираюсь порадовать Барнетта короткой речью. И не хочу портить произведенный ею эффект лишней суетой с пленкой.
«Артист всегда артист», — подумал Пенри.
— Ближе к вечеру мы пришлем в твой отель портативный магнитофон с пленкой, так что во вторник тебе останется лишь нажать на кнопку.
— А что вы собираетесь сказать Барнетту? — спросил Мэджари, никогда не упускавший случая разжиться дополнительной информацией.
— Сказать ему?
— Да.
Каббин встал.
— Сначала я скажу ему, кто он такой, а потом разобъясню, что вколочу ему голову в плечи и он будет смотреть на меня сквозь грудную клетку.
Вернулся Келли.
— Одри уже звонит в Вашингтон.
Каббин кивнул, оглядел Пенри и его помощников.
— Полагаю, парни, что вы в деле. Благодарю.
— Мы с радостью поможем тебе, Дон, — улыбнулся Пенри.
Каббин вновь кивнул.
— Спасибо вам. А раз вы будете разбираться, что к чему, я попрошу вас еще об одном одолжении.
— Каком?
— У меня есть предчувствие, что мне хотят подложить свинью.
— Где?
— Здесь, в Чикаго. Мне кажется, они попытаются подтасовать результаты выборов. Ты бы попытался, оказавшись на месте Сэмми?
Уолтер Пенри медленно кивнул.
— Да, попытался бы наверняка.
Сэйди Каббин лежала на боку в номере девятьсот восемнадцать отеля «Шератон-Блэкстоун» и смотрела на похрапывающего во сне Мура. «Он это заработал, — думала она. — Последние четыре месяца он удовлетворял меня раз, два, а то и три в день, так что теперь может и похрапеть».
Она потянулась к пачке сигарет, достала одну, закурила, вновь посмотрела на Мура. «Наверное, поначалу он это делал, чтобы ублажить Дона, а не меня, — думала она. — Он трахал меня, потому что Дон не мог этого делать, полагал, что это входит в его обязанности, так же как вызов лифта или укладывание Дона в постель. Вы слишком пьяны, чтобы оттрахать жену, босс? Еще одна маленькая проблема, решение которой сущий пустяк». Поначалу Фред просто обслуживал ее, но со временем ситуация изменилась, так что после выборов все может вырваться из-под контроля. Бедный, невежественный, красивый, хитрый, сексуальный Фред Мур влюбился в жену босса, а она позволяет ему любить себя, потому что сейчас ей это нужно. Он думает, что так будет продолжаться и после выборов, когда схлынет напряжение избирательной кампании. Дон наверняка знает. Не обманывай себя, Сэйди, разумеется, он знает, должен знать. Потому и не позволил отослать Мура. Он знает, что жене нужна мужская ласка, а раз он не может дать ее сам, пусть она получает то, что ей нужно, от человека, не представляющего для него никакой угрозы. «Господи, ну и ситуация. Все было хорошо, пока он крепко не налег на спиртное. Нет, не так уж и хорошо, но терпимо. Тебя трахали дважды в неделю, иной раз и трижды. А теперь дважды, а то и трижды в день. Пока что волноваться не о чем. Волноваться будем потом, после выборов. Господи, как я хочу, чтобы Дон проиграл. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы он проиграл».
Фред Мур открыл глаза и посмотрел на Сэйди.
— Я заснул.
— Я знаю. Я наблюдала за тобой.
— Который час?
— Три с небольшим.
— Надо вставать. Он обещал вернуться к половине четвертого.
— Какие у него планы на этот вечер?
— У него две встречи. В Калумет и Гэри.
— Значит, пора одеваться.
Фред Мур улыбнулся Сэйди, провел рукой по ее телу.
— Несколько минут у нас есть.
Она задрожала.
— Боюсь, что нет, дорогой, — прошептала она, придвигаясь к нему.
В четыре часа Дональд Каббин закончил чтение служебной записки Чарлза Гуэйна. Посмотрел на Оскара Имбера.
— Ты это читал?
— Да.
— И что ты можешь сказать?
— Я думаю, что отлично. Развернутая программа действий, которую можно реализовать, имея миллион долларов.
Каббин повернулся к Чарлзу Гуэйну, развалившемуся на диване.
— А теперь скажите, сколько здесь лишнего?
— Немного.
— Перестаньте, уж наверняка где-то что-то можно урезать.
— Возможно, удастся снизить расходы до восьмисот тысяч.
— У нас все равно нет восьмисот тысяч, — вставил Имбер. — Если и наберем, то половину.
— Есть, — возразил Каббин.
Имбер вытаращился на него.
