еще надеялся, что он сможет вернуть хотя бы частичку прежней полнокровной жизни.
— Курите? — спросил Бусурин, выложив на стол пачку сигарет.
— Что? Курить?.. — Видимо, еще не до конца поверивший в то, что из Москвы действительно приехал сам Бусурин, Пенкин бросил на него стремительно-вопросительный взгляд, и его лицо скривилось в скорбной, виноватой улыбке. — О чем вы говорите?..
— Однако, насколько я помню…
— Господи боже мой, гражданин полковник! — В голосе Пенкина слышалась мировая скорбь угнетенной половины человечества. — Что было, то быльем поросло. А курить, пить и женщин водить…
Начавший осваиваться в компании полковника ФСБ, он прекрасно понимал, что Бусурин так бы просто не мотанулся из Москвы в Саратов, на нем, видимо, все еще висит многотомное уголовное дело четырехлетней давности, и поэтому позволил себе эту скорбную недоговоренность, которую можно было бы принять за грустную шутку раскаявшегося в своих грехах человека. Курить, пить и женщин водить…
Сопоставляя свое первое впечатление о Пенкине с той характеристикой, которую составил на него начальник отряда, Бусурин понимал, что Зяме, судя по всему, есть что вспомнить и есть что рассказать, однако он не намерен просто так, за понюшку табака делиться с полковником ФСБ своей информацией и постарается выжать из него все возможное, чтобы облегчить свою дальнейшую жизнь на зоне.
«Умен, предельно осторожен, в силу обстоятельств может пойти на ущемление собственной личности, и в то же время психологическая несовместимость со спецконтингентом, что ведет к психическому угнетению осужденного Пенкина З.Д. как личности, и как вывод — патологический страх перед дальнейшим сроком отбывания в колонии».
Патологический страх…
Это был еще один приговор, вынесенный за эти годы Пенкину, причем на этот раз уже самой действительностью, в которой он оказался. И это было для него еще страшнее, чем изначальный приговор Мосгорсуда.
— Я тоже пытаюсь бросить курить, да все никак не получается, — признался Бусурин, и понимая, что жать и нажимать в данный момент на Пенкина — себе же в убыток будет, произнес доверительно: — Ну, если не курить да не пить… чем бы я мог помочь вам сейчас?
В глазах Пенкина мелькнуло нечто похожее на удивление. Видимо ожидал, совершенно иного разговора, а тут вдруг «чем помочь вам сейчас?». Он смотрел на Бусурина, и его лицо постепенно принимало маску человека, который с минуты на минуту ждет удара, но не может себя защитить. Наконец-то дрогнули его губы, и он почти выдавил из себя:
— Вы… вы это серьезно?
— Зиновий Давыдович! Давайте не будем играть в поддавки, вы прекрасно меня знаете, а я прекрасно знаю вас. И если вы действительно желали меня видеть…
— Да! Да, да! Конечно!
— Так в чем же дело?
По лицу Пенкина, словно прибойная барашковая волна, пробежала гамма чувств, и он, стрельнув глазами по лицу Бусурина, произнес явно заготовленную фразу:
— Я… я хотел бы быть уверенным, что вы уже не видите во мне того Пенкина, которого арестовали четыре года назад.
— Зиновий Давыдович… — удивленно и в то же время с нотками сожаления в голосе протянул Бусурин. — Искренне говорю, я бы тоже хотел этого, но… Но вы пока что ровным счетом ни-че-го не сделали такого, чтобы я мог поверить в вашу лояльность. И даже те старые дела по контрабанде…
— Господи ты боже мой! — не смог скрыть своего возмущенного удивления Пенкин. — Да о чем вы говорите! Прошлого уже не воротить, да и зачем возвращаться в те годы, если все это уже недоказуемо?
— Ну, с этим, положим, я вынужден не согласиться, приглядываясь к Пенкину, произнес Бусурин, — а вот насчет…
Однако Пенкин будто не слышал его.
— То контрабандное старье, о котором вы только что изволили вспомнить, всего лишь маленький еврейский гешефт по сравнению с тем грузом, который готовится к вывозу из России. И если бы вы поверили мне и согласились на мое участие в этой операции…
— Стоп! — движением поднятой руки остановил его Бусурин. — Во-первых, что за груз и откуда у вас эта информация?
Пенкин сморгнул и уставился взглядом вконец затравленного человека на полковника ФСБ.
— Скажите, вы действительно верите, что я уже не тот Зяма Пенкин, которого вы знали раньше, и я уже не могу больше… — теперь он уже почти плакал, — ни дня, ни ночи…
Он видимо хотел сказать «топтать зону», однако не смог произнести больше ни слова, и замолчал, смахнув со щеки накатившуюся слезу.
Бусурин потянулся рукой к пачке с сигаретами.
— Верю! Однако это не меняет моего вопроса. Что за груз7
Пенкин поднял на полковника уже совершенно сухие, лихорадочно блестевшие глаза.
— Точно сказать не могу, вернее, пока что сказать не могу, — поправился он, — однако по моим прикидкам это большая коллекция по-настоящему старинных икон музейной ценности, владелец которой прощупывает возможные каналы вывоза этих икон в Америку.
И добавил, покосившись на Бусурина изучающим взглядом:
— Насколько я разбираюсь в подобных вещах, это тот самый случай, когда эту коллекцию можно было бы приравнять к валютным запасам страны.
— С чего бы вдруг такая уверенность?
— Гонорар, предложенный мне за содействие, вполне приличная цифра с пятью нулями в американских долларах.
Бусурин удивленно смотрел на Пенкина: не врет ли? Да и крыша могла поехать у зэка — подобные вещи не так уж и редки на зоне. Гонорар в несколько сотен тысяч долларов — это более чем серьезная заявка. И если оценивать готовящийся переброс по этому гонорару… Господи, сколько же могут стоить сами иконы?
Видимо уловив сомнения полковника, Пенкин развел руками и улыбнулся жалкой улыбкой замордованного человека.
— Что, не верите? Я бы тоже не сразу поверил, но это действительно так.
— Хорошо, — успокоил его Бусурин, — допустим, я поверил в то, что готовится переброс крупной партии особо ценных икон, хотя я даже представить себе не могу, что это за иконы такие в подобную стоимость, но почему именно Америка, а не Франция или та же Англия?
— Я не знаю, почему именно Америка, — пожал плечами Пенкин, — но главное условие владельца этих икон — доставка груза из России в Одессу с дальнейшей погрузкой на судно, которое уходит в любой из американских портов.
Голос Пенкина набирал силу уверенного в своих возможностях человека.
— Естественно, что предложенный гонорар включает в себя и гарантию безопасности этого груза.
— И эта акция была предложена вам?
— Да.
— Кем?
Судя по реакции Пенкина, он ждал этого вопроса, и Бусурину не пришлось повторяться.
— Да как вам сказать… — вроде бы как замялся Пенкин. — Пока что я и сам не знаю заказчика, но как только вы согласитесь на мое
