потом засомневалась. Потом почувствовала, что все выглядит гораздо серьезней, и ей стало
не до шуток, как любил говорить ее папа. Охватила слабая тревога. Она замерла и, глядя
ребятам вслед, не могла произнести ни слова. Но когда за Борькиной в кустах скрылась спина
Костика, невольно вскрикнула:
– Это не твое дело. Вернись, Боря! Не лезь туда. Костик, не ходи за ним!
Головы ребят, уже едва заметные в зарослях терна, росшего на берегу, неумолимо
удалялись и утопали в зелени.
– Ой, куда же они?! – вскрикнула она, словно рядом было кому пожаловаться.
Сердце стучало так громко, как никогда даже после быстрого бега. Она прислушивалась к
самой себе, спрашивала себя: что теперь делать, чтобы остановить ребят? Оглядываясь назад,
как будто надеялась, что откуда-нибудь из кустов вот-вот с хитрыми улыбками и криком,
решив ее напугать, вынырнут Борька и Костик, бросилась бежать к дому бабы Марии.
Выстрел прозвучал за спиной неожиданно и странно, словно выдуманная история вдруг
превратилась в явь. Наташа и баба Мария замерли на тропинке. Внизу, где заканчивался забор
участка Старшины, заросшей бузиной и малиной, дрогнули и наклонились в сторону
верхушки кустов. Раздвигая ветви белеющими на солнце руками, из них выкарабкался
Борька. Не глядя на бабу Марию и Наташу, он протрусил мимо, вскочил на крыльцо и
скрылся за дверью. Следом медленно шел Костик. Съежившись и став еще меньше, он
приблизился к Наташе. Вяло опустился на пыльную тропинку, уставился на заросли бузины.
Вскоре появился Плутон. Поскуливая и виляя задом, пес волочил ногу. За ним на сухой
потрескавшейся земле оставались следы от капель крови… Костик отодвинулся, пропуская
80
Плутона, неотрывно глядя ему вслед. Ползком, поскуливая, пес залез к себе в конуру. Костик
шмыгнул носом, приложил кулаки к глазам, растирая слезы и вздрагивая, пошел к калитке на
улицу.
Дома Борьку хватила лихорадка. Его трясло. В холодном поту он пролежал на диване
остаток дня.
Вечером к нему приходили Наташа и Костик. Их не пустили. Борькины родители сказали,
чтобы они оставили Борьку в покое и больше не сбивали его с толку. А баба Мария, проводив
ребят к калитке, посоветовала им прийти завтра, когда родители будут на работе, и они с
Борькой смогут встретиться и обо всем поговорить.
Глава 21
Костыль для Плутона
Несколько дней Плутон не высовывался из конуры. Дробь кучно ударила ниже изгиба
задней лапы и потревожила кость. Старшина, наверное, целился в голову, но за секунду до
выстрела Плутон в восторге крутнулся перед Борькой, который следом пролазил через дырку
в заборе, и это спасло его.
Костик часами просиживал возле будки, прислушиваясь к собачьему стону. Подходила
Наташа, молча клала руку ему на плечо. Баба Мария приносила в алюминиевой миске молоко
с мелко нарезанными кусочками белого хлеба, ставила его вовнутрь конуры.
Один раз спросил Костик у Марии:
– А чем его лечить, ба-а?
Мария нехотя ответила, глянув с грустью на Костика, что можно давать стрептоцид по две
таблетки. А чем еще, кроме этого, – не знала. Тогда он сказал Наташе, что Плутону нужно
помогать «всеми силами», и ушел домой. А вскоре прибежал к Наташе, выставил кулак,
разжал пальцы и показал ей двадцать копеек. Он ничего не сказал, но Наташа взяла деньги и
проговорила сбивчиво:
– Хорошо, Костик. Я попробую. А вдруг не дадут. . без рецепта.
Костик пожал плечами. Но глаза его выражали надежду и мольбу, чего Наташа в них
раньше не замечала, и твердо решила, что лекарство достанет.
Вскоре она принесла белые таблетки в шелестящей прозрачной упаковке, баба Мария
раздавив в ложке три штуки, замешала порошок из них с молоком и хлебом.
На третий день Плутон уже выглядывал из лаза, и, опустив морду на лапы, дышал свежим
воздухом. Больная нога его была где-то там, в глубине будки, и к себе он не подпускал,
тихонько рычал, боясь, что ему сделают больно.
Тем не менее, его лапу нужно будет осмотреть. Так говорила баба Мария. И Костик боялся,
как бы рана не загноилась… А еще, перед тем как Плутон вылезет наружу и начнет ходить,
для него необходимо будет сделать из дощечки шинку и привязать к ноге, чтобы кость
правильно срослась. Когда он об этом узнал, стал искать подходящую дощечку.
Ведь потом в ней нужно будет вырезать углубление, чтобы лапе Плутона было удобней.
Этого ни он, ни Наташа не смогут сделать. Наташа – девочка, а у него сил еще не хватает.
Борька уехал в село в гости к своей бабушке. Поэтому придется идти, просить маму. А маме –
дядю Вову, который приезжает на машине. Он ведь взрослый и, наверное, сумеет вырезать.
Тогда это будет не дощечка, а Плутонов костыль.
Мама и дядя Вова, возможно, уже дома, сидят на тахте у телевизора, но на экран не
смотрят. Перед ними стоит низенький столик, на столике две маленькие глиняные чашечки на
81
блюдцах, кофейничек и красивая бутылка коньяка. Они тихо о чем-то говорят, смотрят друг на
друга веселыми глазами. Мама «строит глазки», как сама же иногда говорит о других,
проводит длинными белыми пальцами с перламутровыми ногтями по коленке дяди Вовы и
задумчиво опускает глаза. Дядя Вова обнимает маму, что-то шепчет ей на ухо, от чего она, с
чем-то не соглашаясь, посмеивается.
На кухне возится бабушка. У нее все валится из рук. Она сердится, когда Костик пристает
к ней с вопросами. Тогда он подходит к маме, опустив руку с дощечкой к ноге, и говорит, что
ему нужен костыль. Верней, не ему, а Плутону. Глаза у мамы делаются удивленными,
подкрашенные ресницы ее, взметнувшись вверх, замирают на секунду. Мама незаметно
сердится, стыдясь за него, Костика, в присутствии чужого дяди.
Дядя Вова возьмет будущий костыль, осмотрит его со всех сторон и, может быть, попросит
у мамы нож для работы. Но мама выхватит у него из рук дощечку, отдаст Костику и скажет
без особого интереса что-нибудь такое, например, что он – Костик, мальчишка – сам найдет,
что сделать «с этой палкой». И тогда Костик одернет руку, спрячет за спину то, из чего
должен получиться костыль для Плутона и побежит в сад бабы Марии.
А в саду – как в саду. Но у Марии сад не такой, как у всех. В нем нет порядка. И поэтому
он привлекает ребят. Он – сама природа, свободная и вольная. Убегающая к озеру полоса
земли с высокими травами и неухоженными деревьями представляется детям дикими
джунглями. А за озером – лес. Старый, серьезный. Он часто бывает хмурым. Особенно, когда
над головой набегают серые тучи и кажется, что вот-вот начнется дождь. От почерневшего
леса и озеро становится темным, вздутым и грозным. В его водах собираются все тени, самые
глубокие, уходящие далеко в чащу, и все блики от молний и вечерних зорь. Оно повторяет
все, что над ним и возле него, удваивая картину. Оно в сговоре с лесом. Это не нравится
Костику. Как было бы хорошо, если бы вода на озере была сама по себе, яркая и прозрачная,
какая она есть на самом деле. Теперь же, когда Костик шел в густой траве, а за ним Наташа –
молча, как и он, – озеро походило на извилистую матовую ленту, туман стелился над ним
тонким слоем, не касаясь застывшей поверхности воды. И вода была светлая. Костик видел,
что она освещалась сверху белым туманом и поэтому радовалась даже этому свету. А лес над
всем стоял темный, как перед сумерками. Туман, выходит, защищал воду озера от хмурого
леса.
Костик подумал, что над человеком тоже, наверное, бывает туман, только редко и никогда
не виден. Поэтому-то и смеяться Костику не всегда хочется. Значит, даже у озера есть
защитник. Не только у Плутона. Вот, например, Наташа и Борька – защитники. И если бы
Борька не уехал в свое село, то обязательно сделал бы для Плутона деревянную шинку.
Конечно, вначале поумничал бы, как да что нужно вырезать, но все-таки сделал бы. Он
большой, ходит во второй класс – все должен уметь. А у Костика даже папы нет… от этого
бывает стыдно, когда в разговоре с ребятами касаются пап.
Костик стоял и смотрел на озеро, и Наташа, подождав немного, тронула его за руку,
сказала:
– Ты, Костик, не печалься… – но договорить она не успела. Он неожиданно уткнулся лицом
в ее плечо, его спина завздрагивала. Казалось, сдерживаясь, он тайком над кем-то смеялся.
Наташа, растерянная и удивленная, замерла и почему-то вспомнила недавнюю игру «в
семью», где Костик был ребенком, она, Наташа – мамой, а Борька – папой. Борька, правда,
возражал. Но игра все же состоялась. И Наташе показалось, что игра, начатая тогда, еще не
кончилась. От того, как доверился ей маленький Костик, и еще от тревожных волнующих
мыслей и чувств, сейчас охвативших ее, нужно было срочно становиться взрослой, делать
так, как делают все мамы на всей земле. Это большая радость – быть настоящей мамой, пусть
