Ознакомительная версия.
– На этот я бы просил вас ответить, – твердо сказал Брюлей.
– Мы собрались, чтобы обсудить наши дела, – ответил Фармер, – и все, кто сюда приехал, принимают участие в переговорах. С той или другой стороны. Я удовлетворил вас своим ответом?
Комиссар взглянул на Дронго, словно разрешая своему молодому напарнику вступить в разговор еще раз. Брюлей не очень хорошо говорил по-английски.
– Извините нас, мистер Фармер, за такую настойчивость, – вступил Дронго, – но дело в том, что в последние часы мы узнали любопытные факты, которыми хотели бы поделиться с вами.
– Какие факты? – спросил Фармер. Он смотрел на Дронго совершенно пустыми глазами. В них не было никакого интереса.
– В составе польской делегации, которая прибыла в Алгарве, есть пани Илона Томашевская, – сказал Дронго, внимательно глядя на своего собеседника. – Вам знакома эта женщина?
Фармер не удивился. Не отвел глаза. Он просто ответил:
– Да. Мы с ней встречались лет двадцать назад. Но с тех пор я ее не видел.
– Тогда из-за вас она потеряла своего ребенка и была вынуждена вернуться домой в Польшу. Чтобы подтвердить свою лояльность режиму, она пошла работать в полицию.
– Это она вам рассказала? – Никакого интереса. Фармер оставался холоден и спокоен, как всегда.
– Нет. Об этом мы узнали из своих источников. Сейчас я объясню откуда.
– Валяйте. Только не понимаю, при чем тут Илона Томашевская?
– Вы коМунибудь рассказывали о ней?
– Конечно, никому. Это мое личное дело. Может быть, только Кэтрин помнила об этой истории.
– Вы давно знаете адвоката Карнейро?
– Ваш напарник сказал, что задал последний вопрос. А вы задаете следующие. Это вопрос или утверждение?
– Вы его знаете, – утвердительно кивнул Дронго. Разговаривать с людьми такого масштаба всегда трудно. Эксперт старался держаться в рамках вежливости из последних сил. – Теперь я вам расскажу, что нам удалось узнать. Адвокат Карнейро сумел пронюхать о ваших бывших отношениях с Томашевской. Опасаясь, что вы согласитесь на предложение русских, уступив их цене и давлению, он пригласил известного авантюриста и мошенника Шокальского. Тот должен был любым путем помешать вашей договоренности с русскими – даже блефуя и выставляясь против Мурашенкова, лишь бы сорвать сделку. Однако вы могли не поверить Шокальскому. И Карнейро решил пригласить вместе с ним Илону, чтобы вы поняли, какую грязную игру против вас ведут представители стран восточного блока.
Когда Дронго начал говорить о бизнесе, в глазах Фармера наконец появилось некое более осмысленное выражение. Равнодушие сменилось заинтересованностью.
– Карнейро понимал, что вам не понравится приезд Илоны и вы можете предъявить ему свои претензии. Поэтому он вылетел в Париж и пригласил сюда комиссара Брюлея, якобы для защиты вас от возможных домогательств Томашевской. И все для того, чтобы вы не подписывали договор с Мурашенковым и его компанией.
– Очень интересно, – негромко произнес Фармер, – откуда вы все это узнали? Могу теперь я задать вам вопрос?
– Пани Илона рассказала нам, что их с Шокальским встречал в Лиссабоне представитель неизвестной компании на серебристом «Ауди», – пояснил Дронго, – а Шокальского нам удалось заставить признаться, что машина была прислана адвокатской конторой Алваро Карнейро. Кроме того, поляк рассказал нам, как адвокат вызвал его в Португалию, пообещав заплатить большие деньги.
– У Карнейро всего несколько процентов акций, – скривился Фармер, – а он уже вообразил, что в силах начать такую сложную игру?
– Мы решили рассказать вам о махинациях Карнейро и Шокальского, чтобы вы поняли, почему здесь появилась пани Илона и кто подстроил ее приезд.
– Благодарю вас за информацию.
Глаза Фармера снова потухли. Или он был таким же гениальным актером, как его племянница? Только он играл и блефовал по-крупному. Ему нужно было сохранять невозмутимое спокойствие при любых обстоятельствах. И это равнодушно-невозмутимое выражение уже приросло к его лицу – лицу бизнесмена-миллиардера.
Каждый человек имеет после сорока лет то лицо, которое заслуживает. И избавиться от своего рода маски, заменившей к этому возрасту лицо, невозможно.
Комиссар взглянул на Дронго. Разговаривать с Фармером было так трудно, что им обоим хотелось поскорее уйти.
– И последнее сообщение, – зло сказал Дронго, – ваша покойная супруга подкупила визажистку Кэтрин, чтобы получать от нее информацию. Вы об этом знали?
– Конечно, – Фармер впервые чуть усмехнулся. – Сильвия была ревнивой и взбалмошной. Она никому не верила. Мне постоянно приходилось снимать в банке наличные деньги, чтобы она платила своим шпионам. У вас есть еще вопросы? Или новые сообщения? Если нет, позвольте вас поблагодарить. У меня скоро обед.
– Приятного аппетита! – не удержался Дронго. Этот старик действовал ему на нервы.
– До свидания. – Комиссар оказался более терпелив.
Фармер поднялся. На прощание он лишь кивнул обоим, не протягивая руки. Его глаза оставались равнодушными и потухшими.
– Если через несколько лет я стану таким же, можешь меня убить, – милостиво разрешил Брюлей, когда они с Дронго покинули номер Фармера.
– Он либо выживший из ума старик, либо робот, который ничего не соображает, – зло заметил Дронго.
Они спустились вниз по лестнице. Комиссар уже достал свою трубку, намереваясь направиться в зал для курящих, когда Дронго вдруг спешно повернул к стойке портье и попросил телефонный аппарат. Он набрал номер, послушал в трубку и улыбнулся. Затем еще раз набрал и улыбнулся еще шире.
– Никакой он не робот, – крикнул Дронго, – железный старик! Сделал вид, что ему не интересны наши сообщения, а у самого телефон занят. Думаю, как только мы вышли, он сразу бросился к аппарату.
– Боюсь, что Карнейро не оплатит мне даже мои завтраки, – улыбнулся комиссар.
Чтобы пообедать в спокойной обстановке, они прошли в гриль-ресторан, где днем бывало относительно немноголюдно. Сейчас здесь обедала только семья из Швейцарии, расположившаяся в самом центре зала. Отец рассказывал детям какую-то забавную историю. Всем было весело. Даже строгая и молчаливая мама улыбалась, глядя на своих задорно смеющихся детей.
– Что вы обо всем этом думаете? – спросил Дронго.
– Неприятная история, – признался комиссар, – с одной стороны – аферист Шокальский, с другой – мошенник Карнейро. Не слишком ли много проходимцев на одно убийство?
– Они слетелись не на убийство, а на большие деньги, – напомнил Дронго. – Кажется, еще Маркс говорил, что, если обеспечить пятьсот процентов прибыли капиталу, он не остановится ни перед какими преступлениями. У меня такое ощущение, что эти слова актуальны и сегодня.
– Только не надо Маркса! – взмолился Брюлей. – Меня и так обвиняют, что я слишком часто высказываю левые взгляды, хотя я всегда голосовал за республиканцев. Даже подлец Карнейро сказал, что у меня левые взгляды.
– А у меня действительно левые, – отозвался Дронго, – и я никогда этого не стеснялся. Мне кажется, что социальная справедливость необходима не в меньшей мере, чем свобода. Дикая свобода без справедливости превращается в пародию свободы. А желание обеспечить относительную справедливость без свободы делает из государства казарму. Еще никому не удалось сочетать свободу и справедливость, хотя – ради справедливости – отмечу, что ваша страна, комиссар, наиболее приблизилась к этому идеалу. Может быть, только скандинавские страны продвинулись чуть дальше.
– Потом поговорим о разнице в наших взглядах, – предложил Брюлей, – давай вернемся к Фармеру. Он нам не понравился. Но на этом основании его нельзя считать убийцей.
– Муж, убивающий свою жену, это классический сюжет, – заметил Дронго, – но мотивы, мотивы… Какие могут быть мотивы у холодного старика, которого интересует в жизни только его бизнес? Вы видели, как он ожил, когда разговор зашел о подписании контракта? Больше ему ничего в жизни не нужно. Только деньги. Интересно, сколько у него денег? Если тратить по миллиону в день, то, наверное, хватит на весь остаток его жизни.
– Они не способны остановиться, – проворчал Брюлей. – Думаешь, только из-за денег? Им важно чувствовать себя в форме, постоянно побеждать, доказывая, что ты еще хищник с зубами и когтями. Итак, он мог убить Сильвию?
– Конечно, мог.
– А подбросить патрон в номер своей племянницы?
– Мог, – кивнул Дронго. – Ночью она пришла к нему и сообщила про отъезд Энрико Вилари. Потом снова пошла к себе, взяла бутылку и спустилась вниз на террасу. У него было достаточно времени, чтобы проникнуть в ее номер и оставить там патрон.
– Тогда он остается у нас главным подозреваемым, – нахмурился Брюлей. – Однако давай рассмотрим и другую версию. Такой человек не станет стрелять из ревности или из-за обычного семейного скандала. А вот если он узнал, что жена помогала конкурентам… Например, выложила Карнейро все об Илоне, при помощи которой хотели сорвать подписание контракта?
Ознакомительная версия.
