Ложь стала основной нормой нашего образа жизни — начиная от политики и кончая интимными отношениями. Не вздумай говорить правду! Противники сочтут тебя опасным смутьяном, друзья — чудаком, все остальные — просто сумасшедшим.
Магнус Мэнкуп
— В том, что Мэнкупа убили, я не сомневался с самого начала, — сказал Енсен. — Но Магда Штрелиц? Это так неожиданно. Надо было сразу же снять отпечатки пальцев.
Дейли невольно повернул голову. В заднем ветровом стекле, по которому мелькали мгновенные отсветы уличных фонарей, все еще виднелась плоская черная громадина. Десять окон в правом углу четырнадцатого этажа — квартира Мэнкупа. В четырех, где помещались его друзья, горел яркий свет. Крайнее, самое большое, отгородилось от мира шторами, словно пытаясь уберечь свою тайну. Лишь тусклое мерцание проникало сквозь плотную материю. Дейли представил себе Муна, внешне спокойно вышагивающего по комнате, пока Рихтер продолжает обыск.
— Магда? — откликнулся Дейли с опозданием. — Я догадался, пожалуй, раньше вас.
— По сигаретам «Рамзес»? — рассеянно спросил Енсен. Он все еще не мог забыть госпожу Мэнкуп и крах своей гипотезы.
— Не только. Убийца действовал в перчатках — это было ясно и вам. Но, в отличие от меня, вы не знали, что из всех четырех друзей Мэнкупа перчатки были только у Магды Штрелиц. Темно-вишневые, под цвет портсигара и театральной сумочки, я отлично запомнил. Когда она заявила, что где-то забыла их, я сразу подумал об открытом окне. — Он посмотрел на ставший уже крошечным светлый четырехугольник. Даже отсюда было видно, как раздуваемые ветром нейлоновые занавеси зеленой волной ходили по открытому окну. Под ним были густо разросшиеся сиреневые заросли.
— Искать до утра не имеет смысла, — сказал Енсен.
— Черт с ними, с перчатками! Если они упали на голову любовной парочке, а тем более выведенному на ночную прогулку псу, то мы их все равно не найдем. У моего приятеля был бульдог, который приносил ему с каждой выставки медали, зато ему приходилось ежедневно покупать новые перчатки.
Жилой массив Гриндельберг окружали деревья, кусты, газоны. Люди, платившие столь дорого за свои квартиры, имели право на зеленый заслон от пыли и копоти остального менее состоятельного Гамбурга. Уже выпала роса, в свете фар мириады капель вспыхивали крошечными светлячками и снова угасали, оставленные позади. Влажная трава пахла первозданно, как в диком поле.
— И к тому же, когда мы уходили, я внимательно посмотрел на физиономию Муна, — добавил Дейли после небольшой паузы. — Удивительная книга! Правда, чтобы ее прочесть, надо лет десять просидеть с ним на школьной скамье, как это делал я. По-моему, Мун не считает Магду единственным вариантом.
— А кто же другой? — спросил Енсен и тут же ответил сам: — Актриса? Вся история эта с пистолетом мне тоже не очень нравится. В конце концов, это оружие, а не детская игрушка. Если она заперла его вместе с перчатками в выдвижном ящике театральной уборной, то обязательно взяла бы ключ с собой.
Дейли вспомнил, как это было.
— Покажите мне ключ! — сказал Мун.
— Он у меня в сумке, — смутилась Ловиза.
— Тогда возьмите свою сумку.
Ловиза, сопровождаемая Дейли, отправилась в свою комнату. Сумки там не оказалось. После продолжительных поисков ее обнаружили на подоконнике в холле. Ловиза при Дейли открыла ее и минут десять безуспешно рылась в беспорядочном нагромождении губных карандашей, записной книжки, коробки с театральным гримом, каких-то счетов, писем, рассыпанной мелочи, томика со стихами карманного формата и разных безделушек. Ключа не было. Единственную достойную внимания находку — коробку с холостыми патронами — Дейли оставил себе.
— И вообще все довольно странно, — продолжал рассуждать Енсен. — Ловиза Кнооп явно не желала, чтобы мы поехали в театр еще сегодня ночью. Если бы Магда Штрелиц не напомнила, что один из актеров ночует там… — Енсен замолчал. — Почему Ловиза Кнооп не вспомнила об этом сама?
До театра было рукой подать. Алстерское шоссе, по которому вечером из-за множества автомобилей можно было проехать лишь с трудом, тянулось сейчас совершенно пустое до самого парка. Парк шуршал листвой, — единственный живой звук на всю округу. Так и казалось, что здесь давным-давно не ступала человеческая нога. И лишь фонари продолжали светить в пустоте.
Пока Енсен безуспешно нажимал кнопку звонка, Дейли рассматривал театральную витрину. Арно Хэлл, «Перчатки госпожи Бухенвальд». На стекле поверх афиш кто-то нарисовал виселицу. Фигурка с петлей на шее, по-видимому, изображала автора пьесы.
Прошло минуты три, пока дверь наконец открыли. Это был актер, игравший в спектакле роль эсэсовца Шульца. Взъерошенные волосы, заспанное лицо, бывший когда-то модным ультрамариновый купальный халат, теперь облезлый, с воротником в перхоти и жирных пятнах от грима.
— Что такое? — осоловело спросил он. — Я уже подумал: неужели утро?
— Мы из полиции, господин Шульц, — это имя невольно вырвалось у Дейли.
— В частной жизни меня зовут Миттер. — Актер улыбнулся. — Проходите, пожалуйста. Хотелось бы мне быть Шульцем. Уж ему-то не приходится ночевать в театре… Значит, вы были на премьере? Как вам понравилась моя игра?… — Они остановились в маленьком вестибюле.
— Очень, — немного преувеличенно польстил Дейли. — Прекрасный ансамбль, интересная пьеса.
— Боюсь, что вы один из немногих оценивших мою игру. Незавидная роль. Я бы никогда не согласился на нее, будь у меня возможности. Для одних зрителей я был воплощением зла, для других — злостной карикатурой… Такой Шульц небось имеет приличную квартиру, если не собственный дом.
Только после этого вступления Миттер поинтересовался, что им, собственно, надобно.
Путь в театральную уборную вел через зрительный зал. Скудно освещенный одной лампочкой, с валявшимися под пустыми креслами программами, он разительно отличался от обуреваемого яростными эмоциями людского сборища, которое осталось в памяти у Дейли. Артистическая уборная тоже была иной. Дейли помнил ее полной оживления и голосов, жаркой от дыхания тесно набившихся в помещение представителей прессы и друзей актеров. Теперь это была убогая клетушка с грязной, местами отсохшей масляной краской, с четырьмя трюмо, перед которыми стояли давно уже нуждавшиеся в ремонте кресла. Небрежно застеленная раскладушка примостилась у окна. Артистическая уборная напоминала зеркало, с которого содрана амальгама. Вместо отражавшихся в нем принцев и принцесс видна лишь голая стена, к которой оно прикреплено.
— Чертовский сквозняк! — Миттер уловил взгляд Дейли, рассматривавшего брошенную поверх одеяла театральную драпировку. — Получаю гроши, а меблированные комнаты в Гамбурге стоят столько же, сколько лучший номер гостиницы в моем родном Ротенбурге. После приезда я ютился у сестры, но недавно она вышла замуж…
— Это постоянное место Ловизы Кнооп? — спросил Дейли. Именно здесь она сидела, отвечая на вопросы журналистов. Потом нахлынувшие посетители оттеснили Дейли в сторону. Он только помнил, что вместе с Муном стоял у дверей, поджидая Мэнкупа.
— Временное! — поправил Миттер, закутываясь в халат. — Она ведь новичок у нас, приглашена только на десять спектаклей…
Выдвижной ящик Ловизы был заперт. Енсен предложил взломать его, но Миттер, узнав, в чем дело, вспомнил:
— Кажется, я где-то видел ключ. — Он пошарил за зеркалом. — Вот видите! Висит на гвозде!
Ящик был абсолютно пуст. Ни пистолета, ни прозрачных перчаток, при помощи которых героиня пьесы так мастерски ввела в заблуждение следствие. Енсен даже растерялся от неожиданности, Дейли — не меньше его, хотя и ожидал нечто подобное. Одно дело — предвидеть, совсем другое — столкнуться с реальным воплощением смутных предчувствий.
— Что вы ищете? — заинтересовался Миттер.
— «Вальтер». Ловиза Кнооп утверждает, что она заперла его в ящике, — объяснил Енсен.
— Она положила его туда. Сразу, как только вошла. Я думал, это реквизит, которым она пользовалась на репетиции. Так она стреляла в меня из настоящего пистолета?! — испуганно вскрикнул он.
— Больше вы ничего не видели? — испытующе спросил Енсен.
— Если кто-нибудь и открывал ящик, то это произошло, пока тут толпился народ, — пробормотал Миттер, невольно потирая рукой грудь. Мысль, что случилось бы, будь вместо холостого патрона настоящий, наполняла его суеверным ужасом.
— Ловиза Кнооп не заходила сюда вторично? — допытывался Дейли. Пока они с Мэнкупом знакомились с достопримечательностями Санкт-Паули, действия пассажиров второй машины оставались, в сущности говоря, бесконтрольными. По словам Ловизы, подкрепленным молчаливым согласием Баллина и Магды, они, объехав Зоологический сад, сразу же направились в ресторан.
