…Почти вся жизнь промелькнула перед ним будто в причудливом калейдоскопе. События — как ничем не примечательные, заурядные, так и кажущиеся нереальными, фантастическими — тесно переплелись в его судьбе, превратив ее в плотно сбитую, хотя и не слишком гармоничную мозаику, где каждый фрагмент был на своем месте и где ничего нельзя переставить. Удалась ли жизнь? Счастлив ли он? По большому счету, наверное, да. Уже одного метода прямого обнаружения достаточно для утвердительного ответа на этот хрестоматийный вопрос. Алекс усмехнулся. “Осторожно, — подумал он. — Боги не любят счастливых людей. Они знают, что не нужны им. Кто это сказал? Кажется, Геродот…” Все эти сумбурные, волнующие и не всегда приятные мысли и воспоминания утомили его. Алекс почувствовал, что действительно устал и должен вздремнуть. Трое его спутников уже давно похрапывали. Он откинул спинку кресла, закрыл глаза и уснул почти мгновенно.
Шмуэль прилетел на следующий день. Его встречал Радж. Они обнялись. Шмуэль заглянул через его плечо и оглянулся вокруг.
— А где мои ребята? Еще не прилетели?
Радж молча протянул ему газету “Перт Морнинг Геральд”, раскрытую на странице “Происшествия”. В небольшой заметке “Авиационная катастрофа” говорилось: “Вчера в двенадцать часов дня в районе городка Форрест, штат Западная Австралия, произошла катастрофа самолета „джет коммандер“. Очевидцы рассказывают, что он взорвался в воздухе. Все пассажиры и экипаж погибли. Среди остатков багажа, разбросанных в радиусе трёх километров, обнаружена обгоревшая дорожная сумка одного из пассажиров. Она была заполнена мягкими вещами, в которых находился уцелевший ноутбук. За двадцать минут до взрыва на нем был напечатан следующий текст: „В серой зоне миллиардных прибылей правила игры одинаковы и для белых воротничков из роскошных офисов на верхних этажах небоскребов, и для наркобаронов из колумбийских джунглей. Алекс понимал, что работая методом прямого обнаружения, они рано или поздно вползут в эту зону с ее смертельными схватками в буквальном смысле слова. Большой бизнес никогда не отступает…“ Следователи полиции полагают, что этот текст не имеет отношения к катастрофе и не может пролить свет на ее причины. Скорее всего, это отрывок из какого-то литературного произведения”.
— На линии Давид Бен-Эзра. Вас соединить? — спросила секретарь.
— Да, конечно, — ответил Шмуэль.
— Шалом, Шмуэль. Если ты не очень занят сегодня, я бы предложил пообедать в старом Яффо “У Бени-рыбака”. Как ты на это смотришь?
— Хорошо. Встретимся в двенадцать.
Они заняли столик в тихом дальнем углу. Сделали заказ. Помолчали.
— Через неделю ровно год, как погибли ребята, зихронам левраха, — прервал молчание Давид.
— Были убиты, — поправил Шмуэль.
— Да, были убиты.
— Какие новости у Мориса? — спросил Шмуэль.
Вместо ответа Бен-Эзра вынул из кейса свежий номер “Интернэшнл Геральд Трибюн” и раскрыл его на странице “Происшествия”. В короткой заметке “Катастрофа в Северном море” сухо сообщалось: “Вчера в двадцати милях от Абердина, Шотландия, упал в море вертолет компании „Альбион Энерджи“, летевший на новую нефтяную платформу. Все восемь человек, находившихся на борту, включая президента компании Энтони Крэйга и двух вице-президентов Ларри Эванса и Гарри Бриссона, погибли”. Шмуэль прочитал заметку, помолчал немного и жестким голосом Шмулика-пистолета произнес слова из книги “Шемот”:
— И сказал Бог Моше: “Если кто злонамеренно умертвит человека, то даже от алтаря Моего бери его на смерть”.
— Амен, — сказал Давид, в ушах которого вдруг зазвучал голос командира группы “Шимшон”.
— Когда возвращается группа Мориса? — спросил Шмуэль.
— Самолет прибывает через три часа.
Шмуэль снял с пояса мобильный телефон и набрал номер секретаря.
— Офра, заседание Совета директоров переносится на завтра. Сегодня я занят.
Официант принес бутылку вина. Шмуэль поднял бокал.
— Лехаим, алуф.
— Лехаим, мефакед.
Был первый день августа 199… года — последний день операции “Альбион”.
Макс Адлер взглянул на светящийся циферблат. Часы показывали полночь. Он лежал с закрытыми глазами уже больше часа, ворочался с боку на бок, но сон не приходил. В голове против воли прокручивались события прошедшего дня, обрывки случайных разговоров, потом вдруг возникали какие-то странные, непонятные видения, и воображение уносило его в надуманный мир ночных фантазий. Это было то сумеречное время суток, когда человек уже не бодрствует, но ещё не спит. От сознания того, что ночные часы бегут неумолимо и что на сон остаётся всё меньше времени, попытки заснуть становились особенно мучительными. Он снова и снова отдавал напрасные приказы кому-то, сидевшему внутри него и отказывавшемуся повиноваться — “спать, спать, перестать думать!” Но этот “кто-то” будто издевался над ним и продолжал своё чёрное дело. Наконец, изнурённый борьбой с самим собой, он заснул неглубоким тревожным сном… Наступил первый майский вторник 199… года, судьбоносный день в его жизни.
Бессонница началась у Макса внезапно, около двух лет назад. Раньше он не знал, что это такое. Он всегда ложился в половине одиннадцатого, минут двадцать читал перед сном, потом выключал свет, поворачивался на правый бок и через три-четыре минуты засыпал. Сон его был спокойным и крепким, без сновидений или ночных пробуждений, и заканчивался в шесть утра. Будильник ему не требовался. Сколько он себя помнил, это время, минута в минуту, было запрограммировано в нём каким-то непостижимым образом. Макс открывал глаза, переворачивался на спину и лежал минуты две неподвижно. Затем резко откидывал одеяло, вставал и начинал утреннюю рутину, доведённую до автоматизма. Она включала обязательную получасовую гимнастику, холодный душ и лёгкий завтрак, состоявший из грейпфрута, кофе с молоком и поджаренных в тостере двух ломтиков белого хлеба с твёрдым сыром. В семь двадцать, гладко выбритый и безупречно одетый, он спускался в гараж под домом, садился в серебристую “ауди” и отправлялся на работу.
Жил Макс на окраине Кирлингерского леса, в маленьком живописном городке Вейдлинг, расположенном среди холмов и виноградников северного предместья Вены. Сначала он выезжал в сторону Дуная по узкой извилистой Демгассе, которая через шестьсот метров переходила в более широкую и прямую Брандмейерштрассе, а затем поворачивал на юг вдоль реки по магистральной Хейлингенштрассе. Он доезжал до Северного моста, пересекал по нему Дунай и попадал в левобережный район Флорисдорф. Этот отрезок пути занимал обычно двадцать минут. Ещё десять минут уходило, чтобы доехать по Бруннерштрассе до просторного компаунда нефтяной компании “Эрдойль Гезельшафт”, где Макс работал старшим специалистом в отделе зарубежной разведки. Он отвечал за операции компании в Юго-Восточной Азии и Австралии. В его обязанности входила оценка нефтяного потенциала этих регионов, составление разведочных проектов и контроль за их выполнением. Такая работа требовала досконального знания не только геологии и технологии разведки, но также нефтяного рынка, инфраструктуры и политической обстановки в странах, где проводились поиски. Макс хорошо разбирался в сложном переплетении столь многообразных факторов, от которых зависел успех нефтяного бизнеса. То, чем он занимался, было, по его убеждению, лучшим из всех возможных сочетаний в профессии разведчика. С одной стороны, он не мыслил свою жизнь вне геологии, которую считал одной из трёх самых увлекательных научных областей, наряду с астрономией и биологией. С другой стороны, возможность бывать в разных странах отвечала его страсти к путешествиям. “Достоин одобрения тот, кто соединяет полезное с приятным”, - эти слова Горация он сделал своим девизом.
Но главным, конечно, было то, что его проекты и рекомендации приводили к открытию новых месторождений. Обязательные ежегодные оценки результатов работы, хранившиеся в его личном файле в отделе кадров, отражали эти успехи и были составлены в самых лестных выражениях. Поэтому у Макса была безупречная профессиональная репутация. А поскольку все знали, что он не претендует на какие-либо административные должности, то отношения с коллегами были дружеские и корректные. Впрочем, если требовалось, Макс умел быть жёстким и непреклонным. И это тоже все знали.
По существу, работа занимала главное место в жизни Макса Адлера. В то же время его нельзя было назвать трудоголиком, которого ничто другое не интересует. Раз в месяц он обязательно бывал в оперном театре, не пропускал интересные выставки и концерты. А зимний отпуск проводил обычно в Альпах, на горных лыжах. Такая счастливая гармония между работой, отдыхом и теми занятиями, которые доставляли ему удовольствие и даже радость, сложилась как-то сама собой, без особых усилий с его стороны. С годами она определила и общий стиль жизни Макса.
