— Тогда и вам конец.
— Мы готовы на все! Бойцы Третьего фронта шутить не любят. Мы боремся против правительства и не признаем нынешнего режима.
— Меня не интересует ваша идеология. Для нас вы просто бандиты, как и все террористы, — твердо отвечает Эберт, но потом меняет тактику и сбавляет тон: — А вот насчет заложников надо поговорить.
Лиммат молчит. Уверен, что одержит верх. Поэтому ждет.
— Я хочу знать, сколько у вас заложников и кто они, — продолжает полковник.
— Одиннадцать, — коротко бросает Лиммат.
— А директор Дрейменс?
— И он тут.
— Позовите его к телефону, мне нужно с ним поговорить.
Лиммат раздумывает. Через раскрытую дверь поглядывает на сейф в кабинете профессора. На лице появляется жестокая улыбка.
— О’кей! Сейчас! — И кладет трубку на стол.
— Все в порядке? — спрашивает стоящий в дверях Маарен.
— Надеюсь. Приведи сюда профессора.
Маарен натягивает на лицо чулок, идет в зал совещаний.
Часы показывают десять.
В телефонной трубке слышатся приближающиеся шаги, тяжелое дыхание.
Трааль прикрепляет к аппарату миниатюрной мегафон, чтобы разговор был слышен всем, кто находится в штабной комнате.
— Алло! Дрейменс у телефона.
— Господин профессор? Я полковник Эберт из отдела национальной безопасности. Ситуация нам известна, но прошу ответить на несколько вопросов. Заложникам не причинили вреда?
— Нет, господин полковник.
— Значит, все целы... Террористы что-нибудь захватили?
Эберт знает: кроме профессора Дрейменса, разговор слышат и террористы. Надо следить за тем, что спрашивать, каким тоном, на чем акцентировать внимание. Каждое слово может иметь самые неожиданные последствия.
— Документы... Описания опытов с БЦ-8.
— Больше ничего?
Пауза. Гнетущая тишина. Слышится тяжелое дыхание Дрейменса, какой-то шум, потом уже знакомый Эберту мужской голос произносит:
— Хватит болтать, главный жандарм! Профессор вам ответил. Мы прочли бумаги, знаем, что творили в институте ваши люди. А на последний вопрос отвечу я сам, полковник. Да, мы отыскали кое-что в сейфе. Профессор пришел в отчаяние, когда сообразил, что попало в наши руки. Я имею в виду четыре цилиндра. Поэтому будьте благоразумны! Нападете на нас, разобьем эти очаровательные стаканчики. Подумайте. Свои условия мы скоро сообщим.
Разговор прервался в десять часов двадцать минут. Трааль вынул из магнитофона, подключенного к телефонному аппарату, кассету, вставил новую. Подозвал заместителя и приказал:
— Прокрутите сначала сотрудникам института. Надо узнать, действительно ли это голос профессора. Потом отвезите ленту в звуковую лабораторию для сравнения с имеющимися там записями голосов известных нам террористов. О результатах доложить. И побыстрее!
С минуту все сидели, молча глядя друг на друга. Потом Эберт откинулся на стуле и сказал доктору Амстелу:
— Профессор говорил о каком-то БЦ-8. И главарь террористов о том же. Скажите, доктор, поточнее, в чем тут дело?
— Как я уже говорил, речь идет об очень важной государственной тайне, — начал доктор Амстел.
Виктор Масперо сидел в редакции «Мустанга» за правкой статьи. Время тянулось медленно, до обеда далеко, еще не было половины двенадцатого. В перегороженных стеклянными стенками закутках народу немного. Шеф отослал всех «асов» на окраину города, где террористы напали на какой-то исследовательский институт, говорят, и стрельба была. Дело не очень заинтересовало Масперо. Он был специалистом по другого рода скандалам. Его репортажи не раз вызывали падение «великих мира сего». Масперо знал, что врагов у него немало. Да иначе и быть не могло. Но он оптимист и принимает жизнь такой, какая есть. Недели тишины, работы почти нет, потом в один час все меняется, редакция становится похожа на растревоженный муравейник, сотрудники, главным образом молодые, с благоговением шепчут: «Масперо опять взорвал „бомбу“!» Шеф Леонте знает его стиль и потому не смотрит косо, когда Масперо по две-три недели не приносит ни единой строчки.
Почесывая лоб, журналист встает, чтобы отнести выправленную статью на машинку, и тут на его столе звонит телефон.
— Масперо? Господин Виктор Масперо? — Мужской голос нетороплив, говорящий, видимо, желает удостовериться, действительно ли у аппарата нужное ему лицо.
— Да, это я.
— Хотите свергнуть правительство?
Вопрос неожиданный. Но не зря Масперо двенадцать лет занимается журналистикой, успел занять в «Мустанге» прочное положение. За это время он слыхивал много удивительных историй — и при личных встречах, и по телефону.
— Буду рад, если вы объяснитесь подробнее, — осторожно отвечает он и нажимает кнопку под столом, включая лежащий в ящике магнитофон.
— У меня мало времени. Вы слышали о нападении террористов?
— Да.
— Так вот, вопрос там решится в ближайшие часы. Хотите взять интервью у террористов?
— А есть такая возможность?
— Да. Кроме того, раздобудете факты, с помощью которых можно вызвать правительственный кризис и даже пошатнуть положение президента.
— Ладно, — прерывает Масперо. Голос незнакомца показался ему очень убедительным. Из многолетнего опыта Масперо известно, что обладатели таких голосов весьма целеустремленные люди, хорошо знающие, что им нужно. — Скажите, что предпринять, и я тотчас выеду.
— Внизу у консьержа для вас оставлена сумка. Возьмите ее.
— Надеюсь, в ней нет адской машины? Предупреждаю, сам я ее открывать не стану.
— Причин для паники нет, господин Масперо. Вы нам нужны. — Масперо отметил это «нам». — В сумке найдете коротковолновую рацию, настроенную на определенную волну. Садитесь в машину, поезжайте в район Малагского моста, остановитесь в спокойном месте, выведите из окна антенну и вызывайте «Флору». Вы меня поняли?
— Вызвать «Флору». Понял.
— Разумеется, прихватите магнитофон. Остальное — ваше дело. Хорошо, если бы вам удалось продать материал и какой-нибудь радиокомпании.
— Постараюсь. Если он на самом деле сенсационный, в моих интересах сделать из него «бомбу».
Но незнакомец еще не считал разговор оконченным.
— Чтобы все было в полном порядке, мы переведем на ваш счет десять тысяч франков в ту самую минуту, когда материал появится в газете или прозвучит по радио, — добавил он.
Масперо промолчал. «Я им в самом деле очень нужен, — мелькнуло у него в голове. — Явно просочилась секретная информация, как в том деле, два года назад».
— Желаю удачи, господин Масперо! Вечером постарайтесь быть в досягаемом месте, скажем в редакции. Вероятно, получите еще одну «бомбу». Успеха вам, — закончил незнакомец.
Доктор Амстел облизал пересохшие губы. Тихо заговорил:
— Наша страна в свое время подписала одно международное соглашение. С тех пор, правда, появлялись известия о том, что некоторые страны нарушили соглашение, но в конце концов это оказывалось уткой. А сейчас мы сами попали в крайне опасное положение.
Трааль почувствовал, как по спине его пробежал холодок.
— Нам неизвестно, как поступили другие правительства. Мы же на всякий случай кое-что предприняли... Три года назад президент в обстановке величайшей секретности дал указание о проведении исследовательской программы. О ней не сообщено даже союзникам... И вот три года назад были созданы эти лаборатории. — Доктор указал рукой на видневшиеся в окне здания. — Мы начали со сравнительно простого вида бактериологического оружия. Средства предоставило военное министерство. Оно и содержит институт. Разумеется, вывеска «Исследовательский институт сельского хозяйства» — всего лишь камуфляж.
«Предчувствия меня не обманули». Трааль оглядел собравшихся. На лице Бренна ничего не отразилось. Он сидел, молча уставившись в стену, хотя было ясно, что не упустил ни единого слова. Полковнику Эберту, вероятно, кое-что известно об этом деле, и он ожидал продолжения с легким нетерпением. «Отделу национальной безопасности, конечно, положено знать о таких исследованиях», — подумал Трааль.
— Не будем увиливать от истины, господа, — сухо продолжал доктор Амстел. — В этом институте, как и в ряде других подобных учреждений, уже несколько лет ведутся испытания нового биологического оружия. Его применение, способное вызвать массовые эпидемии, даже в наше время, в эпоху атомных и водородных бомб, может решить судьбу ограниченной войны.
— Теперь мне ясно, почему наш консультант — эпидемиолог, — с горечью заметил Трааль.
Эберт без обиняков подступил прямо к сути, не обратив внимания на его реплику.
— Конкретно: что́ в настоящее время находится в руках террористов?
— В учреждениях, где разводят культуру бактерий первой степени опасности, — ответил доктор, — в конце каждого дня материалы опытов выносят из лабораторий и запирают в сейфы. Очевидно, так было и здесь. Профессор Дрейменс — человек очень аккуратный и блестящий руководитель. Он всегда строго придерживался правил. Кроме того, сам он микробиолог и осознавал опасность. В институте занимались усовершенствованием различных видов бактериологического оружия. Самую серьезную опасность представляет средство под названием БЦ-8. По всей вероятности, на ночь в сейф директора помещали резервуары, содержащие культуру именно этих бактерий.
