Граф Ежи не сразу заметил, как вдруг опустела терраса. А заметив, не придал этому никакого значения. Докурив – курил он мало, максимум по две-три сигареты в день, не обычных, а японских, соусированных***********, пристрастился в свое время и отвыкнуть не мог – щелчком отправил бычок за массивные перила ограды, повернулся…
– Стой!
Человек, торопливо вышедший из темноты, не был ему знаком.
– Ты кто такой?
От человека пахло какой-то мутной дрянью… не иначе конопля.
Что за хам…
– Сударь? – недоуменно спросил граф Ежи, отличавшийся достойным русского, лейб-гвардии офицера воспитанием
– Ты кто такой? – спросил человек, подходя ближе.
– Сударь, прежде чем подходить к благородным людям с таким вопросом, не мешало бы представиться самому…
Человек остановился – резко
– Ты меня не знаешь?
– Не имею чести – холодно ответил Комаровский, раздумывая, как такого возмутительного хама вообще пустили в общество.
– Я цесаревич Борис, наследник этого проклятого царства!
Он что – идиот?!
– Сударь. Извольте представиться своим настоящим именем, ибо столь возмутительное и непристойное хамство никак не может исходить из уст наследника престола!
– Ах ты…
Графу Ежи даже не пришлось особо ничего делать. Он просто шагнул в последний момент в сторону, пропуская цесаревича мимо себя, и подтолкнул его, придавая дополнительное ускорение. С коротким криком наследник польского престола врезался грудной клеткой в ограждение террасы, едва не перевалившись через него на ступени внизу и бессильно осел, хватая ртом воздух как вытащенная из воды рыба.
– Честь имею.
Граф Ежи повернулся, чтобы уйти – и столкнулся с уже тремя юнцами.
– Ты… ты что сделал…
По воспитанию юнцы (бывшие одного с ним возраста, но совершенно возмутительного воспитания) ничуть не уступали своему предводителю, осмелившемуся утверждать что он – наследник престола.
Один из юнцов вытащил что-то из кармана…
– Господа, вам лучше уйти с моей дороги… – сказал граф Комаровский, незаметно делая шаг назад и чуть в сторону, принимая устойчивую позицию для боя
– Граф Мишковский!!!
Внезапно появившийся на террасе граф Валериан Сапега взял юнца, вытащившего что-то из кармана, за плечи, повернул лицом к себе, с размаху хлестнул по щекам. Раз, другой, третий. Двое оставшихся отступили, тот кого назвали "Граф Мишковский" покорно переносил экзекуцию, голова его моталась из стороны в сторону.
– Что вы здесь удумали!? Вон из дворца! Вон, песьи дети!
Ни говоря ни слова, троица задир исчезла с террасы. Граф Сапега подошел к еще не пришедшему в себя горе-драчуну, с усилием поставил его на ноги…
– Вы нажили себе немало опасных врагов за один вечер, граф Комаровский… – иронически заметил граф Сапега
– Сударь. Тот человек, которого вы пытаетесь сейчас привести в себя – он сказал совершенно возмутительные вещи. Он сказал, что именно он является наследником польского престола, а потом он попытался напасть на меня!
Сапега покачал головой
– Это и есть наследник польского престола, цесаревич Борис. С его дамой сердца вы протанцевали три тура вальса, и видимо он не нашел другого способа выказать вам свое возмущение этим фактом. И на вашем месте я немедленно покинул бы бал, не дожидаясь еще больших неприятностей. Его Величество царь Константин хорошо принял вас, но у всего есть пределы и надевать русскую гвардейскую форму все же не следует, появляясь в обществе.
Непостижимо уму!
– Господин Сапега, я имею честь служить Его Величеству Императору Александру в Его Императорского Величества лейб-гвардии Польском гусарском полку, и ничто на свете не заставит меня стыдиться своей формы и принадлежности к русской армии, снискавшей себе немало побед на бранном поле!
Царедворец пожал плечами
– Воля ваша, граф. По меньшей мере, я вас предупредил.
– Благодарю.
– Поехали отсюда…
Графиня Елена шепнула эти слова ему на ухо, прижавшись на один миг в танце. Как же мало надо, чтобы сердце мужчины пустилось в пляс. В мазурку, например
– Как?
– Я выйду минут через десять после вас.
– Красный Мазерати, дальний угол стоянки. Тот же самый.
– Хорошо. Жди меня, мой герой…
Ждали его, конечно же, на стоянке. Не могли не ждать, ибо такую породу людей – подлую и коварную, граф Ежи знал хорошо. Такие встречались в кадетском корпусе, и их били по ночам. Кто-то исправился. Кто-то нет.
Тогда, под мостом он действовал инстинктивно обороняясь. Сейчас же он был готов ко всему. А победить готового к бою офицера лейб-гвардии, тем более если противники его либо пьяны либо обкурены – невозможно…
Первый ждал, спрятавшись за массивным, угловатым Роллс-ройсом с заказным кузовом – размеры его были таковы, что за ним и пригибаться особо не приходилось. Он сосредоточил все свое внимание на том, что происходит у входа на стоянку – и не услышал, не заметил как позади, за спиной расступились кусты. Граф Ежи просто приложил его головой о кузов Роллс-ройса, подхватил выпавшую из враз ослабевшей руки железяку, не давая стукнуть об асфальт и привлечь тем самым внимание.
Граф Ежи был удивлен – это еще мягко сказано. Он был лично знаком с цесаревичем Николаем, входил в патронируемый им "Клуб молодых офицеров" и просто не мог себе представить, чтобы цесаревич, набравшись спиртного, нападал на людей, а Россию называл "чертовым государством" … или как там выразился этот хам. Да, конечно, все они были молодыми, и иногда устраивали выходки, в том числе и цесаревич. И пили, тоже такое бывало, и бедокурили – не без этого. Но сразу за этим следовало суровое наказание, обычно удаление от двора и ссылка в армию. Действовало.
А тут? Что же это за наследник такой, куда он приведет Польшу? Больше он себя ведет не как наследник, а как разбойник с большой дороги или набравшийся крепкого пива хулиган с какой-нибудь пиварни.
Пригнувшись, граф крался между машинами, через каждые несколько шагов останавливаясь и прислушиваясь.
Где же он?
У машины! Прямо у Мазерати, машина низкая и за ней спрятаться невозможно. Вот мерзавец то…
Шаг… Еще шаг…
В последний момент негодяй резко обернулся, распрямляясь…
– Сполох!
Больше ничего он крикнуть не успел – граф Ежи простецки угодил носком сапога прямо в промежность, а когда противник, шипя от боли, согнулся – добавил еще и по голове…
Сзади!
Про то, что еще один противник сзади, что он пропустил его, граф понял не сразу. От удара по голове он уклонился – но пространства между машинами не было, и удар чем-то тяжелым, металлическим пришелся по плечу. Зашипев от неожиданной вспышки боли, граф прыгнул вперед, разрывая дистанцию, следующий удар пришелся вскользь, по спине…
Пся крев…
Этот противник … то ли он был не такой пьяный как остальные, то ли просто большой по размерам – но граф его расценил сразу как опасного. И впрямь большой – метра под два…
Шаг в сторону. Еще шаг. По кругу, почти так же, как в учебнике, с фиолетовым штампом "совершенно секретно" на каждой странице, где на сером листе сходятся две человеческие фигурки, черная и белая. Кстати – еще дешево отделался, будь у противника нож, сейчас бы он уже засадил ему в почку или печень.
Противник тоже медленно перемещался по кругу, каждый ждал, пока ошибется другой.
– Ну что, москалина – внезапно заговорил третий – вставай на колени, так и быть, помилую тебя…
– Русский никогда не встанет на колени.
Это была не рисовка и не понты – трудно в это поверить, но граф Ежи Комаровский, давно считавший себя русским польского происхождения, действительно так думал. Он не стыдился ни того что он русский, ни своего польского происхождения – и нечему было тут стыдиться.
Более того – большинство русских, попав в такую же ситуацию, не задумываясь, сказали бы то же самое.
Русский никогда не встанет на колени.
– Ну, смотри…
– Ежи!
Появившаяся на стоянке Елена своим криком отвлекла противника на долю секунды – но графу Ежи хватило и этого. Рванувшись вперед, мгновенно сократив дистанцию, он угостил противника прямым в подбородок, отбил несущуюся к нему железную палку, ударил еще раз и еще. После третьего раза противник неуклюже осел на асфальт, совсем рядом истерически взвыла сигнализация. Отлетевшая палка, кажется, ударила по одной из машин, да так что треснуло лобовое стекло.
Елена подбежала к нему, граф судорожно нащупал в кармане ключи, протянул ей
– Заводи! Умеешь!?
– Да…
Совсем рядом утробно взревел двигатель Мазерати, не с визгом, как обычный итальянский мотор, а солидно с достоинством и скрытой мощью. За это ценители и уважали Мазерати, итальянский спорткар с берлинскими нотками в голосе.
