Серостанов брезгливо поморщился, коротко кивнул и вновь уткнулся в «Таймс».
— Послушай, дядя, может угостишь пивком? — развязная манера разговора парня усугублялась врожденным дефектом речи — он все время пришепетывал. — А то я легонько поиздержался среди этих черножопых обормотов с белыми тряпками на голове…
Николай опустил газету и вздохнул:
— А может, тебе ремни от рюкзака погладить? Так я мигом…
— Не лезь в бутылку, папаша! — обезоруживающе улыбнулся длинноволосый. — Ты не похож на человека, который пьет на последние. Стало быть, монета у тебя есть, не отнекивайся! Так как насчет пива? Угостишь? Или прочитаешь воскресную проповедь о неблагодарных детях?
— Что, совсем на мели?
— Да нет, какая-та мелочь осталась. Но…
— Решил сберечь? — улыбнулся Николай. Он вдруг почувствовал, что молокосос перестал его раздражать. — Копишь на «бентли»?
— На автобус.
— Зачем тебе целый автобус?
— Не пешком же мне из Хитроу домой добираться!
— Значит, в Лондон?
— Ага!
— А в Каире что делал?
— Осваивал Африку.
— Как Ливингстон?
— Кто такой? — встрепенулся длинноволосый. — Почему не знаю?
— За «Лидс» играет. В полузащите.
— Подкалываешь, папаша? — Парень укоризненно покачал головой. — Имеешь меня за придурка?
— Не лезь в бутылку! — Серостанов ухмыльнулся и жестом подозвал официанта.
— Что будешь пить?
— «Хейнекен».
Араб с буденновскими усами молча кивнул и направился к стойке бара.
— А Ливингстон — это тот парень, который Южную Африку осваивал, верно?
— А ты грамотный, оказывается, — хмыкнул Николай.
— А то! — довольно улыбнулся длинноволосый. — Знаешь, кого я сейчас читаю?
— Ну?
— Мериме!
И в ту же секунду Николай почувствовал, как внутри у него что-то словно оборвалось. Длинноволосый не обращал на него внимания и, казалось, с головой ушел в созерцание жестяной банки пива, которую торжественно, словно Кубок наций, поставил перед ним усатый официант.
— Ты имеешь в виду Проспера Мериме? — вполголоса спросил Николай, когда официант отошел.
— А что, есть другой? — улыбнулся длинноволосый, вдруг сразу же перестав пришепетывать. — Я лично знаю только Проспера.
— Что-то случилось?
— Да. — Парень отхлебнул пиво из банки и поморщился. — Господи, если бы только голландцы знали, что делают арабы из их благородного напитка!..
— Так что случилось?
— У нашего общего друга возникло несколько дополнительных вопросов…
— Так быстро? — Серостанов недовольно покачал головой.
— У нас в Ист-Сайде все делается быстро! — улыбнулся парень. — Вам что-нибудь говорит имя Эдуард Горюнов? Генерал-майор Эдуард Горюнов?
— Уже генерал-майор? — пробормотал Серостанов. — Время летит!..
— А вы помните кого?
— Я помню капитана.
— Вы учились с ним вместе, так? В одном специфическом учебном заведении, да?
— Не совсем вместе… — Серостанов отпил из кружки и промокнул губы салфеткой. — Он был на два курса старше.
— Но вы дружили?
— Можно сказать, что так.
— Когда вы его видели в последний раз?
— По-моему, в семьдесят третьем.
— А потом?
— Что, «потом»? — нахмурился Николай и посмотрел на часы. До посадки оставалось десять минут.
— Ну, вы поддерживали с ним связь, обменивались приветами через общих друзей…
Выражение лица длинноволосого по-прежнему оставалось развязным и даже нагловатым. Изменилась лишь манера разговаривать. Парень с губной гармошкой на шее, вдруг начисто позабыв свой кокни, перешел на телеграфный стиль — отрывистый, четкий и конкретный.
— Внеслужебные контакты между работниками наших э-э-э… контор начальством не поощряются.
— Он что-нибудь знает про вас?
— Что-нибудь, наверное, знает.
— Вы думаете, он в курсе того, чем именно вы занимались после семьдесят третьего года? — продолжал допытываться длинноволосый, явно преследуя какую-то цель. Николай никак не мог понять, куда он клонит, и это его потихоньку начало раздражать…
— Может быть, не будем зря тратить время? — предложил Серостанов. — Объясните толком, что именно вы хотите узнать от меня?
— Насчет времени не беспокойтесь, — усмехнулся длинноволосый. — Вы в любом случае успеете на свой рейс. Что же касается остального, то, простите, я действую по инструкции…
Серостанов вдруг понял, что ошибся, решив поначалу, что развязному битнику не больше двадцати трех. На самом деле ему было как минимум тридцать…
— Я слушаю вас.
— Вы можете встретиться с Горюновым?
— Дискретно?
— Абсолютно дискретно.
— Только теоретически.
— Что так?
— Плохо представляю себе, как можно организовать такую встречу.
— Тем не менее, допустим, что вам это удастся…
— Допустим, — не без внутреннего сопротивления кивнул Николай.
— Предположим, вы передадите ему кое-какую конфиденциальную информацию…
— Ну, предположим.
— Как вы думаете, Горюнов отнесется к ней серьезно?
— То есть, поверит ли он мне?
— Да.
— Трудно сказать… — Николай на секунду задумался. — Все это довольно неожиданно… С другой стороны, наши отношения были очень тесными, даже доверительными. Так что, не исключено… Все зависит от того, о какой информации идет речь, понимаете?
— Речь идет о ДОСТОВЕРНОЙ информации.
— Все равно рискованно.
— Почему? — быстро спросил длинноволосый.
— Какую должность занимает сейчас Горюнов?
Длинноволосый испытующе посмотрел на Серостанова:
— Вы — действительно — не знаете?
— Сказал же: когда я видел его в последний раз, он был капитаном в Первом главном управлении КГБ.
— Он продолжает работать там же, — медленно произнес длинноволосый. — Только уже заместителем начальника Управления.
— Ничего другого я от него не ожидал, — пробурчал Николай и отпил пиво.
— Он действительно настолько умен? Или просто удачливый карьерист?
— И то, и другое. Комплект.
— Так почему рискованно? — повторил вопрос битник.
Серостанов пожал плечами:
— Много лет не виделись… Работаем в конкурирующих и практически не связанных между собой службах… Я — нелегал, о существовании которого знает не больше трех-четырех человек. Он, если ваша информация точна, — большая шишка на Лубянке. Что между нами сегодня общего? Кроме того, за эти годы его характер, взгляды, отношение к старым друзьям могли сто раз перемениться… И тут вдруг сваливаюсь я. Невесть откуда взявшийся, спустя почти восемь лет полного молчания, да еще с конфиденциальной информацией, в которую он должен поверить…
— Именно так, — кивнул парень.
— И, естественно, об этом ничего не должны… знать в моей конторе?
— Естественно.
— Его ведь, кстати, запросто может не быть на месте…
— Он сейчас в Москве, — спокойно возразил битник.
— А если он решит проверить эту информацию?
— Мы ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ в том, чтобы случилось именно это.
— А если при этом он засветит меня?
— Риск, конечно, существует, — согласился битник. — Но наш общий друг считает, что он минимален.
— Очень уж все абстрактно, — вздохнул Николай и откинулся на спинку стула.
— Возможно, вы измените свое мнение, когда ознакомитесь с самой информацией.
— А если я скажу «нет», что тогда? — Николай положил локти на стол и, подперев ладонью щеку, пристально посмотрел на парня. — Вытащите из своего рюкзачка «узи» и расстреляете меня прямо здесь, на месте?
— Наш общий друг очень просил вас ответить «да», — сдержанно улыбнулся длинноволосый. — Очень! Потому что это нужно не только ему, но и вам…
— Мне?
— Так он велел передать.
— Послушайте, молодой человек, вы вообще…
— Ивините, — битник прервал Николая и кивнул на часы, вмонтированные в стену бара. — До посадки на ваш рейс осталось две минуты. И опаздывать вам ни в коем случае нельзя. Я охотно выслушал бы ваши соображения, но это, простите, не мое дело. Я задал вам все вопросы, которые мне было приказано задать. Теперь вам нужно в туалет…
— Что? — окрысился Николай. — Куда мне нужно?.
— В туалет… — лицо битника выражало олимпийское спокойствие. — Под вашей газетой лежит конверт. В нем — все необходимые инструкции, касающиеся вашего предстоящего контакта с Горюновым. Вам надо ознакомиться с ними здесь, в аэропорту. Так что, миновать туалет вам в любом случае не удастся. Кроме того, там есть сливные бачки. Используйте, пожалуйста, один из них по прямому назначению…
— Хорошо, — покорно кивнул Серостанов. — Именно это я и сделаю…
— Надеюсь, не до, а после того, как ознакомитесь с инструкцией, — примиряюще улыбнулся длинноволосый и встал. — Спасибо, папаша, за пиво! Всегда приятно встретить богатенького землячка!
