За дверью стоял очень старый человек. Он был одет в грязный бледно-голубой халат поверх измятой белой пижамы. Бледное лицо с ввалившимся ртом, обвисшей сухой кожей и серыми водянистыми глазами было искажено недовольной гримасой.
— В чем дело? — спросил старик высоким скрипучим голосом. — Что вам нужно? — Он говорил с бретонским акцентом, доставшимся ему в наследство от предков, обитателей французской Акадии, промышлявших добычей рыбы в океане, омывавшем берега Новой Шотландии.
— Вы должны мне помочь! — выкрикнул человек, одетый в желтый дождевик. Он взволнованно переминался с ноги на ногу. Умоляю вас! О, ради бога, умоляю вас, помогите мне!
Недовольство на лице старика сменилось тревогой. Ночному визитеру, хотя он был и высок ростом, похоже, было еще далеко до двадцати лет.
— В чем дело? — снова спросил хозяин. — Что ты такое говоришь? Кто ты такой?
— Ужасное несчастье. О, боже! О, Иисус! Мой папа! Мой папа! Я боюсь, что он умер!
Старик поджал тонкие губы.
— И что ты от меня хочешь?
Незнакомец схватился было рукой в перчатке за ручку входной двери, но тут же выпустил ее.
— Прошу вас, пожалуйста, позвольте мне только позвонить от вас. Позвольте вызвать “Скорую помощь”. Мы попали в аварию, ужасную аварию. Автомобиль вдребезги! Моя сестра тяжело ранена. Папа был за рулем. О, боже, мои родители! — юношеский голос сорвался. Теперь посетитель казался скорее ребенком, нежели подростком. — Боже мой, я боюсь, что он уже мертв!
После этих слов гневный взгляд старика, казалось, смягчился. Хозяин медленно открыл дверь перед незнакомцем.
— Ладно, — сказал он. — Заходи.
— Спасибо! — воскликнул юноша, входя в дом. — Всего лишь одно мгновение. Я вам так благодарен.
Старик повернулся спиной к своему незваному гостю и, шаркая ногами, поплелся перед ним в темную переднюю. Войдя туда, он поднял руку и, щелкнув выключателем, включил свет. Затем он повернулся, видимо, собираясь что-то сказать, и в этот момент юноша в дождевике подошел вплотную к хозяину и обеими руками стиснул руку старика в неумелом жесте неловкой благодарности. Из-за подвернутых рукавов плаща на халат хозяина внезапно хлынул поток воды. Юноша вдруг сделал чуть заметное короткое резкое движение.
— Эй! — протестующе воскликнул старик и попятился. В следующее мгновение он тяжело осел на пол.
Юноша склонился над неподвижным телом и секунду всматривался в глаза упавшего. Затем он вынул из рукава маленькую коробочку, из которой торчала крошечная выдвижная игла для инъекций, и убрал ее во внутренний карман дождевика.
Войдя в комнату, он окинул ее быстрым взглядом, нашел древний телевизор и без раздумий включил его. Показывали какой-то старый черно-белый кинофильм. После этого он, не по возрасту уверенно, принялся действовать.
Он вернулся к телу, поднял его и аккуратно устроил в изрядно потертом оранжевом мягком кресле, расположив руки и голову так, чтобы казалось, будто старик заснул перед экраном.
Вынув из-под дождевика рулон бумажных полотенец, он стремительным движением вытер с широких сосновых половиц передней натекшую с плаща воду. После этого вернулся к входной двери, которая все еще оставалась открытой, выглянул наружу и, убедившись, что все спокойно, выскочил на ступеньки и закрыл за собой дверь.
* * *
Австрийские Альпы
Серебристый “Мерседес S430” стремительно несся вверх по извилистой горной дороге, пока не оказался перед воротами клиники. Охранник вышел из будки, узнал пассажира и с великим почтением произнес:
— Прошу вас, сэр. — Он не стал затруднять ни себя, ни прибывшего проверкой документов. Ради руководителя клиники формальностями можно пренебречь. Автомобиль свернул на объездную дорогу, проходившую по пологому склону. На фоне ярко-зеленой ухоженной травы и скульптурно четких сосен контрастно выделялись пятна сухого снега. Далеко впереди громоздились великолепные белые скалы и грани пика Шнееберг. Автомобиль обогнул густую рощу высоких тисов и оказался перед вторым постом. Здесь охранник пребывал невидимым. Впрочем, он, предупрежденный с первого поста, был готов к прибытию директора, вовремя нажал кнопку, заставив подняться стальной шлагбаум, и одновременно повернул выключатель, убрав в щель острые длинные шипы, которые неизбежно привели бы в полную негодность шины любого автомобиля, который заехал бы сюда без позволения.
“Мерседес” покатил по длинной узкой дороге, по которой можно было доехать только до одного-единственного места — старинного часового завода, бывшего замка, который все так и называли “Шлосс”[2], построенного два столетия тому назад.
Подчиняясь сигналу, поданному с пульта, управляемый электроникой механизм открыл дверь, и автомобиль не спеша въехал на огороженную стоянку. Водитель выскочил со своего места, распахнул дверцу перед пассажиром, и тот торопливо зашагал к входу. Еще один охранник, сидевший в будке из пуленепробиваемого стекла, приветствовал приехавшего улыбкой и кивнул.
Директор вошел в лифт — явный анахронизм в этом древнем альпийском здании, — вставил в прорезь свою идентификационную карту, содержащую микросхему с цифровым электронным кодом, и поднялся на третий, верхний этаж. Там он миновал три двери, каждую из которых нельзя было открыть никаким другим способом, кроме как электронной картой, и оказался в зале заседаний, где за длинным сверкающим полировкой столом из красного дерева уже сидели все остальные. Он занял свое место во главе стола и посмотрел на присутствовавших.
— Господа, — заговорил он, — до наступления момента, которого мы так долго дожидались — до воплощения в жизнь нашей мечты, — остались считанные дни. Затянувшийся подготовительный период почти закончен. Можно с уверенностью сказать, что ваше терпение получит достойное вознаграждение, которое далеко превзойдет самые смелые мечты наших основателей.
Ответом послужил одобрительный шум, и говоривший немного выждал, пока он утихнет, и лишь с наступлением тишины заговорил снова.
— Что касается безопасности, меня заверили, что angeli rebelli[3] уцелело совсем немного. Скоро не останется никого. Однако здесь имеется одна небольшая проблема.
* * *
Цюрих
Бен попытался встать, но ноги не держали его. Он снова опустился на пол, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, ощущая одновременно и жар, и озноб. Кровь пульсировала в голове, отдаваясь в ушах оглушительным гулом. Ледяная рука страха стискивала желудок.
“Что же это было?” — спросил он себя. Почему, черт возьми, Джимми Кавано пытался убить его? Какое безумие могло послужить причиной этого? Может быть, старый друг лишился рассудка? И тогда, возможно, внезапное появление Бена после пятнадцатилетней разлуки произвело в поврежденном мозгу какую-то вспышку, пробудило искаженные воспоминания, которые по неведомым причинам толкнули Джимми на попытку убийства.
Бен ощутил на губах присутствие чего-то жидкого, обладавшего солоноватым и металлическим вкусом, и прикоснулся ко рту. Из носа текла кровь. Это, вероятно, произошло во время схватки. Он остался с разбитым носом, а Джимми Кавано — с пулей в голове.
Шум, доносившийся из торговой галереи, постепенно затихал. Там все еще раздавались крики, время от времени общий гам прорезали отчаянные вопли, но хаос явно пошел на убыль. Упираясь руками в пол, Бен кое-как сумел подняться на ноги. Его качало, кружилась голова, и он знал, что дело тут не в потере крови — сколько ее могло вытечь из носа, — а в том, что он перенес самый настоящий шок.
Он заставил себя посмотреть на труп Кавано. К этому времени Бен уже успел достаточно успокоиться, чтобы вновь обрести способность рассуждать.
Человек, которого я ни разу не видел с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, оказался в Цюрихе, сошел с ума и попытался убить меня. И вот он лежит мертвый здесь, в жалком ресторане, отделанном под Средневековье. Я не в состоянии предложить хоть какое-то объяснение всему этому. Может быть, никакого объяснения вовсе не существует.
Старательно избегая прикосновения к луже крови, растекшейся вокруг головы убитого, он присел на корточки и обыскал карманы Кавано — сначала пиджака, затем брюк и напоследок пальто. Там не оказалось абсолютно ничего. Ни каких-либо удостоверений личности, ни кредитных карточек. Интересно. Можно подумать, что Кавано вынул все из карманов, готовясь к тому, что произошло.
Это было заранее обдумано. Спланировано.
Бен заметил, что мертвая рука Кавано продолжает стискивать вороной “вальтер ППК”, и решил проверить обойму, чтобы выяснить, сколько в нем осталось патронов. Ему захотелось взять оружие себе — просто засунуть этот изящный пистолет в карман. Что, если Кавано был не один?
Что, если поблизости остался еще кто-нибудь?
Но, уже протянув руку, он заколебался. Так или иначе, но это место преступления. Лучше ничего здесь не изменять, чтобы в дальнейшем не иметь неприятностей с законом.
