– Для чего предназначен этот препарат?
– Он стимулирует работу матрицы, восстанавливая часть из утраченных функций головного мозга. Совсем мизерную, к слову, часть, но и этого оказалось достаточно, чтобы добиться поразительных успехов. КГБ тут же наложил лапу на препарат, но использовать его они решили в свойственной им манере. А ведь наше открытие может кардинально изменить лицо мира, если ему найти лучшее применение. Знаете, что их так заинтересовало в этом открытии? Препарат открыл перед ними возможность манипулировать людьми, делать их легко внушаемыми.
– Это их самое любимое занятие, – заметил Ермаков. – Дай им волю, они весь мир превратят в театр марионеток.
– Полгода назад, – продолжил свой рассказ профессор, – нас перевели в эту клинику. Поначалу я даже не догадывался, что здесь производят опыты над людьми. Нам пообещали, что как только удастся довести препарат до нужной кондиции, нам дадут возможность вернуться на свое прежнее место работы. Мы были глупы и наивны, но что взять с ученых, которые убеждены, что их открытию суждено стать величайшим в истории цивилизации.
Профессор горестно покачал головой.
– Клиника размещена в небольшом здании, площадью не более двухсот метров. Вы уже частично знакомы с расположением помещений. Из коридора можно попасть в другое крыло, там еще четыре комнаты, по две для врачей и охраны. Под землей находится небольшая лаборатория, где мы продолжили работу над препаратом. Примерно два месяца назад четверых моих сотрудников увезли в неизвестном направлении. Объяснение было простым – работа закончена, можно возвращаться в свой институт, а вас, профессор, просим остаться еще на две-три недели…
– Очевидно, их убили, – тихо сказал Ермаков.
– Позже и я пришел к такому выводу, – кивнул Арзамасцев. – Когда меня в первый раз привели в эту палату, я испытал шок. Это был миг прозрения, Ермаков, и я сразу же многое понял. Например, что благодаря мне в руках КГБ оказалось ужасное оружие, которым они воспользуются без зазрения совести.
– Вы пытались им помешать?
– Да, – глухо ответил профессор. – Я попытался уничтожить документацию, но они не позволили мне этого сделать. После той попытки Ремезов приставил ко мне двоих людей, и они постоянно контролируют все мои действия. Они и сейчас находятся внизу, в лаборатории. Тогда я отказался на них работать, перестал изготавливать новые партии препарата. Поначалу они прибегли к мерам психологического характера: исследования ведутся с разрешения АМН и правительства, в опытах участвуют добровольцы, в основном приговоренные к смертной казни преступники и так далее. Ремезов показал мне соответствующие документы. Теперь я понимаю, что все эти бумаги были сфабрикованы сотрудниками КГБ. Я все равно наотрез отказался участвовать в их сатанинских делах, и тогда они пригрозили, что убьют жену или дочь.
Арзамасцев замолчал и опустил голову. Ермаков осторожно коснулся его плеча.
– Мне очень жаль, профессор…
– Я сам виноват, – Арзамасцев поднял на него помутневшие от боли глаза. – Три недели назад они убили мою жену. В их руках моя дочь. Если я не буду изготавливать препарат в достаточном количестве, они убьют и ее. Они бы рады от меня избавиться, но изготовить «Зеро» не так просто. Те двое, которых они приставили ко мне, – опытные биохимики, но пока у них ничего не получается. Как только они научатся изготавливать препарат нужной степени чистоты, меня сразу убьют. Меня и мою дочь.
Ермаков посмотрел на него долгим взглядом. Он не мог бы с точностью сказать, почему, но он верил этому человеку и ни в чем его не винил. Будь проклята страна, в которой возможно подобное!
– Но не это послужило причиной моему решению возобновить сотрудничество с чекистами. Я надеялся, что мне удастся как-то воспрепятствовать их планам. Это страшные люди, Ермаков, и я не хочу, чтобы мое открытие оставалось в их руках.
– Кто здесь главный? – спросил Ермаков.
– Эти двое, – показал на психиатров профессор. – А самый главный из всех генерал Ремезов, начальник Второго главного управления КГБ. Это он приходил сюда вместе с Фоминым.
– Генерал Ремезов, – тихо повторил Ермаков, и профессор заметил, как сузились его глаза. – Я запомню это имя. У меня будут вопросы к генералу Ремезову.
– Вы еще надеетесь отсюда выбраться? – с сомнением посмотрел на него Арзамасцев.
– Это именно то, чем я собираюсь заняться, – твердо заявил Ермаков, поднимаясь с кровати. – Сколько времени осталось до смены?
– Пятнадцать минут, – ответил профессор, взглянув на часы. – Ну хорошо, допустим, вам удастся выбраться из клиники. Что дальше?
Профессор натолкнулся на острый взгляд Ермакова.
– Отслужу панихиду по невинно убиенным. И заставлю поучаствовать в ней генерала Ремезова и майора Фомина. А возможно, и других, если они этого заслужили.
Он нагнулся и поднял с пола пистолет. Выщелкнул обойму и с удивлением посмотрел на профессора.
– Это капсулы с парализующей начинкой, – пояснил тот. – Срок действия не менее двух часов.
– Как раз то, что нужно, – улыбнулся краешком губ Ермаков. – Профессор, в углу очнулся человек.
– Ага, зашевелились, голубчики…
Профессор нагнулся к психиатру, который, придя в себя, крутил головой во все стороны, и приказным тоном сказал:
– Лежать! Всем лежать!
Он заметил реакцию Ермакова и пояснил свои действия:
– Прошло достаточно времени, чтобы препарат начал действовать. Сейчас эти мерзавцы находятся в легкой стадии внушения, они способны реагировать на простые команды.
Ермаков внезапно застыл посреди комнаты.
– Как вы сказали, профессор? Они находятся в легкой стадии внушения? Я вас правильно понял?
– Смотрите внимательно, Ермаков.
Профессор подошел к одному из врачей и громко сказал:
– Встать!
Тот беспрекословно подчинился и застыл, как соляной столп.
– Встать! Всем встать! К стене!
Трое врачей и охранник со сломанной рукой быстро поднялись и встали у стены. В коридоре послышался шум, и профессор выглянул в дверь.
– Встать лицом к стене! Так стоять!
– А что, хорошая идея! – задумчиво произнес Ермаков.
Если бы начальнику Второго главка КГБ генерал-полковнику Ремезову довелось увидеть выражение лица Ермакова, возможно, он предпочел бы сразу застрелиться.
– За парком сворачивай направо, – скомандовал Вельяминов водителю. – Сбавь обороты. Теперь шпарь по Лонгиновской, на пересечении с Ухтомской свернешь к Госпитальному валу и обратно на Красноказарменную.
Он обернулся к Савельеву, который вместе с техником колдовал над приборами, занимавшими почти весь объем микроавтобуса.
– Приготовьтесь, сейчас будем проезжать.
Темно-синий микроавтобус проехал мимо высокой бетонной стены, обогнул жилой дом и свернул на Ухтомскую. Через несколько минут они припарковались на площади у входа в парк Окружного Дома офицеров. Вельяминов отвинтил крышку термоса, налил в стаканчик горячий кофе и протянул Савельеву.
– Ну и ночка сегодня выдалась, – пожаловался Савельев, благодарно кивнув. – Когда вся эта лабуда закончится, я для начала напьюсь вусмерть, а потом завалюсь спать. Устрою себе реабилитацию по полной программе.
– Это ты своему психиатру расскажешь, – сухо произнес Вельяминов. – Не тяни резину.
Савельев допил кофе и вытащил из смятой пачки сигарету.
– Нашли.
– Уверен? – с сомнением спросил Вельяминов.
– Сто процентов. Как раз то, что мы ищем.
– С виду обычный объект, – задумчиво произнес Вельяминов. – Двухэтажное здание, на крыше полно антенн, да и народа, похоже, там до черта…
– Нет, Иваныч, ты меня не понял, – пыхнул дымом Савельев. – Мы этот объект хорошенько просветили, ничего в нем необычного нет. Шарашкина контора, одним словом. Скорее всего, числится на балансе Четвертого главка. Там за стеной есть проулочек, заметил? Рядом с жилым домом.
– Заметил. Небольшое одноэтажное здание из красного кирпича. Ты о нем говоришь?
– Так точно, шеф. Это зданьице «шумит» так, как-будто внутри работает мощная турбина. На нашу сторону выходят два окна. Мы попытались с Палычем пощупать их лазером, да куда там! Стекла-то непростые. Во-первых, армированные, во-вторых, непроницаемые и, скорее всего, пуленепробиваемые. Один вид только, что стекла, а на самом деле они больше служат для украшения. Внизу расположен еще один этаж, тоже шумит. Ты уж извини меня, мы ни черта не смогли разобрать. Плотно они прикрылись.
– Это совсем другой расклад, – оживился Вельяминов. – Мы так и прикидывали с тобой, что объект должен быть относительно небольшим и располагаться в неприметном месте.
