и, взвесив все за и против, откажется. Попасться на границе по поддельному паспорту, то есть за преднамеренное, в составе преступного сообщества, преступление, означало, ко всему прочему, загреметь в списки пожизненного запрета на въезд в ЕС. При этом, не исключено, такой запрет уже наложили шведы, выловившие его со Степановым в прибрежной зоне Мальмё точно пескарей. Но ту санкцию с хорошим адвокатом можно было переиграть, напялив на себя обноски беженца, особенно, в контексте похищения, которое последовало за его задержанием. Российский же фальшивый паспорт, засветись он на финском погранконтроле, при объединении с эпизодом Мальмё, ставил на карьере Почетного туриста, одном из смыслов существования Алекса, жирный крест. При этом ломившейся за оное срок он в расчет не принимал, скорее всего, потому, что свой нынешний цикл – комбинация домашнего ареста и заложничества (без малого два года) – от казенного дома он не отличал.
Возможно, реакция Алекса была бы иной, не знай он, каким оглушительным провалом для Кремля закончился кейс Скрипалей. У их отравителей – Чепиги и Мишкина – оказались паспорта одинаковой серии, а адрес из учетной каточки – штаб-квартира ГРУ. Кроме того, в мире разведки принято пользоваться чужими, наименее токсичными паспортами (США, ЕС, Канада, Австралия), в чем немало преуспел Израиль, бесстрастно подделывающий проездные документы ближайших союзников.
Ничего этого разъяснять связнику Алекс стал, но заверил: он готов перейти финско-российскую границу нелегально. Скорее всего, подустав от слалома злоключений, он понял: его выбор – даже не меньшее из зол, а самое оптимальное из них. И, не исключено, посчитал свою связь с Катей гранатой с выдернутой чекой. В комнате, где вот-вот заложат выход.
Алекса перевезли через границу в рефрижераторе со свежей говядиной 30.04.2020 г., прежде снабдив ватными штанами, телогрейкой и респиратором. Контрастом предприятию заоблачного риска он был спокоен и даже, обосновавшись в схроне, заснул. В немалой степени потому, что минувшей ночью почти не спал, мысленно прощаясь с Катей и силясь скрыть от нее отъезд, следовательно, захлопываемый навсегда роман. Накануне связник подыграл ему в этом, неким образом вникнув, какая между постояльцем и хозяйкой квартиры клокочет страсть. Оттого о деталях отъезда – один на одни.
Алекс проснулся уже по ту, российскую сторону границы – разбудили команды и объявления громкоговорителя. Он раздвинул туши в полной уверенности, что дверь вот-вот отворится и «свобода… примет радостно у входа».
Приняли, но только в Выборге, а точнее, в его промышленной зоне, в полузаброшенном ангаре и спустя два часа. Алекса вновь удивит военная форма прибывших по его душу – сержанта и капитана; прямая параллель с подполковником, доставшем его на военном борту в Приднестровье. Да и на ночлег они станут в воинской части, будто в офицерском общежитии. Но непринужденность действий эскорта, без намека на заговорщицкий подтекст, подсказывала, что к подполью они ни с какого боку – регулярная армия. Как назавтра Алексу показалось, его новые кураторы вместо Николая Бондарева. Ибо капитан, переодевшись в гражданское, сопроводит его по маршруту: в/ч – Пулково – Аэропорт Сочи – Бочаров ручей. При посадке на сочинский рейс он предъявит некую цидулку с фото подопечного, смотревшуюся справкой об освобождении или предписанием для этапирования. В «Бочаров ручей» он его передаст охране дачи, присовокупив к «описи» объемный чемодан, дожидавшийся капитана в камере хранения сочинского аэропорта. Содержимое чемодана – скарб Алекса Куршина из «Башни Федерации», включая куртку шпионской почты, подброшенную ему Мариной у ступенек берлинского суда, и, не верилось Алексу, его лэптоп с тем самым единственным и, казалось ему, дороже всей его недвижимости файлом «Текст». Претенциозного титула, но таким уж вышел.
Очумев от удачи, Алекс сольется со строками, в тот день игнорируя обед и ужин. Освоив последнюю, начнет перекладывать свою «таежную» тетрадь, письменное продолжение «Текста», на «ноты» компьютера, но уже без прежнего фанатизма. Спустя неделю порыв оборвет звонок коменданта резиденции, который протрубит полную готовность. Сообщит: девятого ожидается Первый и не один – со свитой. Ничего подобного (последний визит – всего месяц назад) прежде наблюдалось. Так что марафет по всему периметру, в особенности, на участке дебютанта, конечно, командированного на дачу не зря. Ведь спорт у президента после супружницы России – его все.
На тот момент Алекс уже знал, что назначенный на девятое мая грандиозный парад, детище ВВП, из-за карантина отменен. Стало быть, приезд президента на дачу для отдыха или банкета в праздничный день вполне предсказуем. Но и от ремарки коменданта не отмахнуться: два визита за месяц президента в «Бочаров ручей» – слом шаблона. Следовательно, не столь уж невероятна цель пообщаться с конфидентом тет-а-тет. Не зря же, презрев все риски и издержки, его, Алекса Куршина, столь лихо из темных подвалов закулисья дернули.
То был стык гипотезы и домысла, но при дефиците знаний, как устроен президентский уклад, ничего иного Алекса не посетило. Так что все, что ему оставалось, это запастись энергией позитива. В общении с человеком, чьи возможности шире пандемии, не лишнее.
Алекса дважды обыскали, между делом заменив его маску и измерив температуру. Анализ на коронавирус он сдал еще в день прибытия, к его удивлению, оказавшийся отрицательным (дно Приднестровья, автопробег по Украине и Польше, изолятор Мальмё, ж/д Швеции и Финляндии, финско-чеченская сборная криминала – все это за несколько недель).
Под опекой охранников президента, менявшихся местами, как игроки голландской сборной семидесятых, он ерзал. Подустав от организационной суеты, подумал: «Неужели за двадцать лет ему это не надоело – круглосуточные, включая сортир, бычки».
Рации всех четырех бодигардов затрещали, наполняя спортзал какофонией неприятных звуков, напоминавших, скорее, хаос сигналов, нежели человеческую речь. Строй дозора вновь претерпел перемену – двое сдвинулись к входу.
Дверь распахнулась, впуская президента со старшим Ротенбергом, оба в спортивной униформе. По два охранника впереди и сзади. Алекс неуклюже дернулся, но продолжил греть скамейку; то ли пиетет обездвижил его, то ли тотальный дефицит оного. Тут десять пар глаз вклеились в сидящего. Он неуверенно встал и буднично двинулся к теннисному столу – туда, куда следовал президент.
– Как поживает товарищ тренер? К сожалению, без рукопожатий – мне даже сжатым кулаком запрещено… – произнес ВВП, остановившись в пяти метрах от Алекса Куршина, наверное, самого парадоксального в мире популяризатора спорта, по меньшей мере, на тот момент.
– Спасибо, хорошо, – кротко откликнулся Алекс.
– Восстановились? – последовал очередной вопрос вежливости, похоже, Алексу таковым не показавшийся. Он неопределенно пожал плечами. Все же после краткой паузы откликнулся:
– Не дождутся.
Аркадий Ротенберг нахмурился, передавая недоумение: дескать, о ком это он? Если о покаянной России перед МОК, прочими институтами спорта, то ладно. Непохоже, однако… Президент между тем хмыкнул, будто удовлетворенный ответом, заключавшим такой же
