— Я суеверен. Русские все суеверны, даже атеисты. Особенно атеисты, — сказал Иванов, улыбаясь.
— Вот, — продолжил он, наливая из фляжки в металлический стаканчик объемом в один глоток. — «Столичная Элитная», не та украинская моча, которую пьют здесь. Похоже, вам это нужно. Будем здоровы!
Скорпион выпил.
— Какое же суеверие побудило вас влезть во все это? — спросил он.
— Вы уже дважды помогли России, — сказал Иванов. — И самое забавное, что оба раза у вас не было намерения делать это.
— Эти долбаные авантюристы, — прорычал Иванов, и Скорпион понял, что он имеет в виду СВР. — Зачем втягивать нас в войну с НАТО, когда она нам не нужна и когда мы не можем ее выиграть? Украинского политика мы могли купить, продать и обменять сотню раз. Что за идиотизм!
Он налил в стаканчик еще порцию водки и выпил.
— У меня было предчувствие, что вы нам еще когда-нибудь понадобитесь. Бог троицу любит! Хотите, называйте это суеверием, хотите — подстраховкой. — И он пожал плечами.
Скорпион начал было смеяться, но вынужден был остановиться, скорчившись от боли, снова засмеялся и снова скорчился.
— Для человека, которому оставались считанные минуты до превращения в труп, вы удивительно веселы. Что смешного? — Иванов смотрел на него с интересом.
— Суеверие. В самом деле? — ухмыльнулся Скорпион. — Неужели возможность иметь живого свидетеля, который знает, кто на самом деле убил Черкесова, и тем дает вам в руки козырь как против СВР, так и против любого, кто выиграет выборы на Украине, не имеет к моему освобождению никакого отношения?
— Я был прав. Я всегда говорил подчиненным, что нельзя недооценивать американцев. Если они часто делают глупости, это еще не значит, что все они глупы.
И он покачал головой.
— Если бы я мог доверять вам, и если бы вы не были таким безнадежно сентиментальным, я бы тут же нанял вас. Я рад, что не прикончил вас тогда в Питере.
— Мы подходим друг другу, — сказал Скорпион. — Так что с вторжением?
— Мы заключили сделку.
— Какую?
— Давыденко и Кожановский совместно подписали договор с министром иностранных дел России о том, что, кто бы из них ни выиграл выборы, Украина заключит с Россией договор о продлении аренды базы Черноморского флота России в Севастополе с правом ее снабжения через Крым на пятьдесят лет. В обмен Украина получает скидку с цен, по которым мы поставляем нефть и газ в Европу.
— Значит, кризис разрешен?
— На сегодня разрешен.
— Вы знаете о Шелаеве? Что это он убил Черкесова?
— У меня есть эта видеозапись. Она оказалась очень полезной в наших внутренних… обсуждениях. Что вы думаете делать теперь?
— Вы имеете в виду, что я должен покинуть Украину?
Иванов улыбнулся.
— Ей богу, приятно иметь дело с человеком, который понимает правила игры.
— Моя смерть была вам невыгодна, потому что я давал вам козырь, но мое присутствие на Украине создает вам проблемы.
— Давайте просто скажем, что мы нашли взаимопонимание с Давыденко, — сказал Иванов.
Они ехали по мосту через Днепр. Скорпион смотрел на белую ото льда реку. У него было ощущение, что он больше никогда не увидит всего этого.
В просвет между облаками проглянуло солнце, отчего снег и золотые главы церквей засверкали и стали похожими на картинку из детской книжки про сказочный город.
— Вы подразумеваете Горобца? — спросил Скорпион.
— Господин Горобец — друг и союзник России.
— А если на выборах победит Кожановский?
— Он не победит.
— Откуда вы знаете?
— Мы провели собственный опрос. Если понадобится, мы создадим новый кризис. Но этого не понадобится, — сказал Иванов.
— Куда мы едем?
— В аэропорт Борисполь. Вы можете воспользоваться паспортом Рейнерта. Никаких трудностей не будет.
Иванов достал из портсигара крокодиловой кожи сигарету и постучал ею о портсигар. Один из работников ФСБ наклонился к нему и поднес огонь.
— Сначала мне нужно повидаться с Ириной Шевченко. Я не могу уехать, не поговорив с ней.
— Она ждет нас в аэропорту, — сказал Иванов, потом коротко переговорил с работником, который зажег ему сигарету. Тот позвонил по телефону и после короткого разговора подтвердил:
— Да, она там.
— Почему Горобец вмешался, чтобы ее отпустили?
— Видите, как вы были полезны? — сказал Иванов. — Это глупое обвинение против нее было ошибкой. Это было ясно всем. Она бы стала жертвой, более опасной в могиле или в тюрьме, чем была бы на свободе. Это дало бы Кожановскому преимущество.
— Вы тоже не хотите, чтобы я остался на Украине, верно?
Иванов сделал глубокую затяжку и выдохнул. В окно Скорпион видел промышленные зоны и жилые дома. Они ехали по шоссе к аэропорту.
— Я хочу кое-что сказать вам. Сочтите это профессиональной любезностью, — заговорил Иванов. Казалось, это давалось ему нелегко.
— Я слушаю.
— Вам следует знать, кто вас предал. Как, по-вашему, кто сообщил СБУ, где вы находитесь?
— Помощник Кожановского Славо. Хотя мы постоянно меняли телефоны, номер последнего он мог узнать, и они отследили его перемещения.
— Вы говорите о шестерке. Главный вопрос — кто им руководил?
— Гаврилов из СВР.
Иванов покачал головой и выдохнул дым.
— Гаврилов уже в Москве.
«Тот факт, что Иванов здесь, означает, что именно он отдал приказ об отзыве Гаврилова, — подумал Скорпион. — И того, возможно, как раз в эту минуту пытают на Лубянке. СВР играла с огнем, и теперь Кремль останавливал ее».
Скорпион взглянул на Иванова, сидевшего совершенно спокойно. Он собирался что-то сказать Скорпиону, а тот вовсе не был уверен, что хочет услышать это.
— Ладно, Шахматист. Я знаю, вы хотите что-то сообщить мне. Возможно, именно поэтому вы и прибыли в Киев. Что ж, давайте. Кто меня предал?
Иванов улыбнулся. Это был тонкий знак того, что ему нравится эта их умственная игра и что он оценил сообразительность Скорпиона.
— Это киевский центр ЦРУ. Кто-то из ваших. Кто-то в Конторе очень не любит вас.
Скорпион молчал. Ему хотелось послать Иванова подальше, но тут могло скрываться слишком много смысла. Еще недавно, когда он ждал смерти, он понял, что в игре участвует кто-то еще. Он не хотел в это верить, но у него было ощущение, что это правда. Но почему? Ведь если русские хотели победы Давыденко, то американцы никак не могли этого хотеть. Что же, черт возьми, происходит?
— Вы могли бы сообщить мне неофициальные сведения, — сказал Скорпион.
— Если бы я думал, что это поможет, сообщил бы, — улыбнулся Иванов. — Но это может привести вас в Москву. Не приезжайте в Россию, Скорпион. После всех усилий по вашему спасению мне ни в коем случае не хотелось бы быть вынужденным убить вас.
— Я не настолько беспечен по отношению к себе. А что может ждать Кожановского и Ирину в случае победы Давыденко?
— Они поднимут много шума, а когда он стихнет, их арестуют. Не из-за Черкесова. Найдут какой-нибудь другой повод. Например, коррупцию. В этой стране очень много коррупции.
— В отличие от России?
— Или Америки? — улыбнулся Иванов, показав зубы. Они улыбнулись вместе.
— А Россия управляет Украиной? — спросил Скорпион.
— Есть люди, которые считают, что Украина это часть России, и что в один прекрасный день они вернут ее себе. Я слышал это от людей на самом высоком уровне.
— Однако вы против СВР в этом вопросе.
— Я против их тактики, но не обязательно против их цели.
Иванов смотрел в окно на поток машин по шоссе М3 и дальше, на здания и заснеженные просторы за ними.
— Возможно, лучше, если она будет отдельной страной. Посмотрите на ее историю. Это трагическая страна.
Скорпион думал об Алене, Бабьем Яре, Олене из трейлера-ресторана и миллионах умерших от голода во время голодомора. Он думал о Горобце с его черноповязочниками и о том, что настанет с их приходом к власти.
— Да, это так, — сказал он, глядя вверх.
На дорожном знаке впереди было написано «Аэропорт Бориспиль 6 км».
