Ознакомительная версия.
– Вы имеете в виду его место работы, – сказал осипшим от волнения голосом Чирковский.
– Конечно, – кивнул Дронго, – судя по тому впечатлению, которое производит кабинет директора спорткомплекса, компьютер стоит там в качестве дорогой мебели, для украшения интерьера. Сам директор вряд ли знает, как с ним обращаться. Зато это не составляло труда для Рашникова. Если нам повезло и за последнюю неделю никто не включал этого компьютера, то мы можем выяснить, куда отправлял свое сообщение Рашников и с кем пытался связаться.
– Я возвращаюсь в Тверь, – поднялся Чирковский.
– И немедленно, – кивнул ему Осипов. Затем он повернулся к Дронго. Он явно хотел что-то сказать, но промолчал. Ему показалось, что любое выражение восхищения, которого специалист такого высочайшего класса безусловно достоин, сейчас было бы неуместным.
– Он будет искать удобного момента, – закончил Дронго. – Нужно проанализировать все сообщения, проходившие через телевидение, радио, столичные газеты, которые могут дойти до Рашникова. Наверняка у мэра столицы есть какая-то программа: он должен где-то выступить либо присутствовать. Зная это, Рашников будет просчитывать варианты. И наша задача – просчитать их не хуже «ликвидатора».
День семнадцатый. Москва. Вторник. 10 июля.
Ему оставалось убрать последнего свидетеля, который видел его в лицо. Убрать последнего человека, который мог бы выступить свидетелем на суде, рассказав о встрече Лосякина с Рашниковым в Твери. После гибели генерала в автомобильной аварии, после смерти Кулакова и Аримова в его списке оставался только один человек. Саша Собников, тот самый молодой офицер, который сопровождал генерала Лосякина во время его поездки в Тверь. Рашников выжидал, понимая, что Собников может связать убийства Кулакова и Аримова с той их поездкой в Тверь. Два дня Рашников следил за домом, где жил Собников и откуда каждое утро он отправлялся на работу, забирая из гаража свои «Жигули».
Собников даже не подозревал о смерти двоих офицеров. Его, конечно, опечалила нелепая гибель Кирилла Сергеевича, но после его смерти он и не вспоминал об их поездке в Тверь, где генерал вел переговоры с нужным ему человеком. Он полагал, что в связи со смертью Лосякина дело было закрыто, и заставил себя забыть и про Рашникова, и про Тверь. Если бы он знал о двух убийствах в Твери, если бы знал о существовании пленки, на которой был записан разговор Кирилла Сергеевича с Рашниковым, возможно, он бы насторожился и постарался связать концы с концами. Но он ничего этого не знал, а напряженный рабочий график заставил его забыть о той поездке в Тверь.
И лишь сегодня утром по непонятному стечению обстоятельств Собников вспомнил о ней, когда ему позвонил полковник Машков и попросил зайти к нему в кабинет. Собников явился в кабинет, не подозревая, по какому поводу его вызывают. Я Машкова были воспаленные от усталости и постоянного недосыпания глаза. Дело, которое он вел, продвигалось туго и не давало ему покоя. Он не стал никак замаскировывать свой интерес и, взглянув на молодого коллегу, коротко спросил:
– Вы интересовались списком бывших сотрудников ПГЯ КГБ? Можно узнать, зачем вам это понадобилось?
Собников чуть покраснел. Ему не было за себя стыдно. Он выполнял поручение генерала. Ему было неловко за Кучинского, который все знал, и не имел права ничего скрывать.
– Я меня было поручение, – уклончиво ответил Собников, – я обязан был проверить всех бывших сотрудников ПГУ, работавших «ликвидаторами».
– Чье поручение вы выполняли? Кто вам дал такой приказ? Генерал Потапов не в курсе ваших розысков. О них случайно вспомнил Кучинский, когда мы уточняли список, присланный нам из Службы внешней разведки. Зачем вам нужен был список бывших «ликвидаторов»? Зачем вообще вы интересовались этим вопросом?
– Я не имею права говорить об этом, товарищ полковник, – отвел глаза в сторону Собников, – операция была засекречена.
– Не говорите глупостей, Собников, – хмуро посоветовал Машков. – Генерал Потапов не в курсе ваших операций, руководство ФСБ также ничего не знает. О какой секретности вы говорите? Или вы сами решаете, что следует засекречивать?
– Я меня был приказ, товарищ полковник, – побледнел Собников.
– Чей приказ?
– Покойного Кирилла Сергеевича, – ответил Собников. – Ему нужны были данные на всех бывших «ликвидаторов» Первого главного управления.
– Зачем они ему понадобились?
– Этого я не знаю, – соврал Собников. Он прекрасно понимал, для чего Лосякин искал такого специалиста. И понимал, почему они поехали в Тверь к Рашникову. Но после смерти генерала ситуация изменилась, и теперь следовало отрицать любые факты, доказывающие его причастность к поиску Рашникова или других «ликвидаторов».
– Но вы интересовались списком?
– Да, по поручению Кирилла Сергеевича. – Он понимал, что Кучинский все рассказал. Отрицать очевидное было глупо, легче было теперь все свалить на погибшего генерала. Что он и делал.
– Зачем Лосякину понадобились эти списки?
– Этого я не знаю, – он врал спокойно, глядя в глаза полковнику. Машков нахмурился. Ему было непонятно, почему Лосякин так доверял Собникову. А если доверял, то почему Собников не знал, для чего его шефу понадобились бывшие агенты внешней разведки.
– Послушайте меня, Собников, – сдерживая раздражение, сказал Машков, – погиб наш коллега, один из руководителей нашего ведомства. Погиб нелепо, глупо. В салоне его автомобиля была найдена крупная сумма денег. Мы обязаны установить, как она попала к покойному и к кому он ехал. Неужели вы этого не понимаете?
– Понимаю, товарищ полковник! – Он, действительно, понимал, что для него сейчас самым важным было все отрицать. Абсолютно все. А то, чего отрицать нельзя, сваливать на погибшего генерала. – Но я только готовил списки, которые потом передал Кириллу Сергеевичу. Больше я ничего не знаю. Кучинский видел эти списки, возможно, с ним Лосякин говорил более подробно, я этого не знаю.
– Вам больше нечего сказать?
– Нет, – почти искренне сказал Собников, – я сказал вам все, что знал по этому делу.
– И вы никуда не выезжали с Лосякиным? Например, в Санкт-Петербург или в Тверь?
Собников понял, почему полковник назвал именно эти два города. Он сразу все понял. И именно поэтому упрямо сказал:
– Мы никогда и никуда с ним вдвоем не ездили. Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Можете идти, – не скрывая своего раздражения, кивнул Машков.
Собников вышел, подумав, что пронесло. Откуда ему было знать, что судьба решила над ним жестоко посмеяться.
В этот вечер он возвращался домой чуть позже обычного – задержали текущие дела. Он понимал, что Машков раздражен, что его ответы полковника не удовлетворили и он будет копать дальше. Но Собников был спокоен. Кроме него и Лосякина, об этом деле никто не знал. А Кирилл Сергеевич был уже на том свете и никаких показаний дать не мог.
Домой он приехал около девяти часов вечера. Оставив машину во дворе, он прихватил пакеты с продуктами и пошел к подъезду. Он поднимался по лестнице, когда почувствовал, как чья-то тень нависла над ним. Собников поднял голову и содрогнулся.
На него сверху смотрел Рашников. Так они и стояли целую минуту, глядя в глаза друг другу. Собников с сожалением подумал, что сглупил. Нужно было рассказать Машкову обо всем, потребовать защиты, указать фамилию Рашникова. Но тогда он автоматически вылетал из ФСБ. Такие вещи не прощают. По существу, они вместе с Лосякиным искали профессионального убийцу. И Собников понимал, для чего генералу понадобился такой человек. А теперь он стоял, прижимая к груди пакеты и глядел наверх, словно читая на лице Посла свой собственный приговор.
Потом он вдруг резко отпустил пакеты, чтобы достать свой пистолет, хотя и понимал, что подобная попытка обречена на неудачу. Рашников просто поднял свой пистолет с глушителем и первым же выстрелом точно в горло заставил Собникова захлебнуться собственной кровью. Второй выстрел был контрольным. Собников даже не почувствовал боли. Просто все сразу лопнуло. Раз и навсегда.
Рашников убрал пистолет, спустился по лестнице и, перешагнув через труп, вышел из подъезда. Он ступал осторожно, чтобы не запачкаться черной кровью лежавшего на полу молодого мужчины. Через час о смерти Собникова уже знали в ФСБ. Еще через час Машков затребовал все материалы на Рашникова. Выстрелы точно в горло, которыми были убиты Аримов и Собников, были выстрелами профессионала, привыкшего работать в одиночку. Спасения от таких выстрелов не было, Аримову не помог даже бронежилет.
К вечеру Машков уже знал, что тела утонувшего Рашникова не нашли. Он узнал также, что один из его сотрудников даже не счел нужным сообщить ему о том, что в Тверь наведались двое представителей внешней разведки. Но самым неприятным было то, что Машков узнал, поговорив с областным управлением ФСБ в Твери. По показаниям директора спорткомплекса, к нему приезжали двое. И один из них был человек восточного происхождения, высокий, широкоплечий, немного лысоватый, свободно говоривший по-русски. Машков догадался, о ком шла речь, но боялся в это поверить. Пока через два дня не убедился в правоте своей версии.
Ознакомительная версия.
