— Насколько я понял, Ларри, вы не хотите говорить о своей версии, потому что боитесь, как бы ваше начальство не узнало, что сведения исходят от вас.
— Если узнают, я конченый человек.
— Но я и сейчас мог бы погубить вашу карьеру. Стоит мне позвонить Питу Десковичу и сказать ему, что здесь сидит его болтливый агент, который пытается убедить меня, будто директор ФБР ведет двойную игру с президентом США.
Сторм выдавил из себя улыбку.
— Вы дали слово, что все останется между нами.
— Конечно, дал, — сказал я. — Так почему бы не поверить мне до конца? Вы пришли, надеясь, что я скажу, есть ли основания для ваших подозрений. Этого я вам сказать не могу. О Грире мне самому ничего не говорят. Но я неглупый человек. Почему бы нам не подумать вместе?
— Что вы хотите сказать?
— Послушайте, расскажите мне все, что вы знаете. Если это покажется и мне таким же важным, я завтра же все передам президенту. И не скажу, откуда я это знаю. Если он будет настаивать, я сошлюсь на вас только при условии, что он не назовет вашего имени, и у вас не будет никаких неприятностей в Бюро. Согласны?.. Роудбуш такой человек, которому можно довериться.
— Но тогда я буду в ваших руках.
— Да, конечно, — сказал я. — Однако не забывайте, вы в моих руках с тех пор, как позвонили и пришли сюда.
— Пожалуй. — Чуть подумав, он наконец решился: — Договорились.
Ларри явно почувствовал облегчение. И я тоже. Все-таки выдирание больных зубов не моя профессия.
— Джин, — сказал он, — начнем с того, что ваш приятель улетел в Африку, в Анголу.
— В Анголу?
— Да, в столицу Анголы, Луанду.
— С ума сойти!
— А вы знаете, куда отправился Киссич?
— Киссич? Кто такой Киссич?
Сторм пристально посмотрел на меня.
— Вы на самом деле никогда не слышали этого имени?
— От вас впервые, — ответил я. — Он что, торгует коврами?
— Феликс Киссич, — медленно сказал он, явно удовлетворенный моим невежеством, — лауреат Нобелевской премии.
— Не говорите так укоризненно. Нобелевских лауреатов сотни. И далеко не все из них знают меня.
Он не улыбнулся.
— Киссич — профессор, специалист по физике плазмы из Принстонского университета. Он тоже исчез восьмого сентября, вскоре после открытия Международного конгресса в Хельсинки. Пропали не два человека, Джин. Исчезли трое.
— Об этом я ничего не знаю. — Я вновь ощутил прилив ненависти к той стене, которую президент воздвиг между мною и делом Грира. — Может быть, я кое-что пойму, если вы начнете с самого начала — с той ночи, когда исчез Грир.
Ларри рассказал о своем первом разговоре с Сусанной Грир, о том, как узнал о существовании несуществующего Потомакского проблемного клуба. Постепенно он дошел до своих розысков на четырех континентах. Это была захватывающая детективная повесть, и я мог только восхищаться дотошностью и терпением Ларри Сторма. Он рассказал, как обнаружил машину Любина и как его сразу же перебросили вслед за Гриром в Рио-де-Жанейро. Кстати, заметил он, все эти новые задания, по его мнению, преследовали одну цель: чтобы он случайно не узнал слишком много об одном каком-нибудь аспекте дела Грира.
В Рио Сторм вместе с переводчиком-португальцем обошел около шестидесяти гостиниц и пансионатов, пока не напал на след. Американец, по описанию в общем-то похожий на Грира, поселился в маленькой гостинице для моряков «Балде Азул» вечером в пятницу 27 августа, примерно через сутки после исчезновения Грира из Вашингтона. Он зарегистрировался под именем Стюарт Уолфорд, довольно похожим на имя губернатора штата Иллинойс Уолкотта — видимо, Грир избрал его из озорства, возможно, неосознанного. Когда спустя неделю Сторм показал фотографию Грира хозяину гостиницы, тот не смог ответить ничего определенного. Может, это «Уолфорд», а может, и нет. Но он вспомнил, что капитан краболова «Каза Алегре» как-то звонил американцу и долго разговаривал с ним, а на следующий день вечером «Каза Алегре» — «Счастливый дом» — отплыла с Уолфордом на борту. Запись в портовом журнале гласила, что у «Счастливого дома» нет определенного места назначения. Краболов будет облавливать омаровые отмели в Южной Атлантике в течение двух месяцев, и все. В этот период Ларри едва не столкнулся нос к носу с Дэйвом Поликом из вашингтонского еженедельника «Досье».
Тут я едва удержался, чтобы не рассказать Ларри о долгой беседе Полика с президентом сегодня утром и о том, что после этой беседы Полик, всем на удивление, решил ничего не писать о Грире и отправиться «на отдых». Вместо этого я только рассказал ему о невнятном телефонном звонке Полика из Рио.
— Я до сих пор ничего не понимаю, — закончил я.
— По-моему, я догадываюсь, — сказал Сторм. — Наверное, сначала Полик решил, что Грир нанял «Счастливый дом», чтобы подыскать себе укромное местечко на побережье. Сейчас, наверное, он так не думает, но тогда думал, потому что тоже пытался зафрахтовать рыбачье судно. Бразильские власти сказали, что ему, как иностранцу, придется подождать с неделю, пока выправят документы. Он обозлился и бросился к нашему консулу, как я потом узнал. Пытался на него нажать, а когда это не удалось, позвонил вам.
— Настырный парень!
Охотничий пыл Дэйва всегда заставлял меня чувствовать себя дичью.
Сторм продолжал свой рассказ. Он так и не узнал, что случилось с «Каза Алегре», потому что ему приказали вернуться в Вашингтон и выяснить подноготную Грира до его исчезновения. Занимаясь этим, Сторм кстати просмотрел аккуратную пачку квитанций за междугородные переговоры, которые Грир сохранял для налогового ведомства. По квитанциям Ларри узнал, что Грир неоднократно звонил в Принстон Феликсу Киссичу, изредка на дом, но чаще в лабораторию физики плазмы, где Киссич работал.
Выяснилось, что Киссич тоже вылетел за границу, якобы для того, чтобы присутствовать на международной конференции физиков в Финляндии. Ларри договорился о свидании с Клайдом Мурхэдом. Он хотел уточнить, имеет ли Киссич какое-нибудь отношение к делу Грира. С Мурхэдом Ларри встретился в половине восьмого утра в оперативном штабе и увидел, что его друг еле держится на ногах, Мурхэд сказал, что работал до четырех, пока не свалился на диван в своем кабинете. Если бы не это, заметил Сторм, он бы никогда не узнал о деле Грира того, что знает. В нормальных условиях Мурхэд сдержан и осторожен и такой оплошности ни за что бы не допустил.
Взъерошенный, с красными от недосыпания глазами Мурхэд сидел за столом и пил кофе. Они обменялись обычными шуточками, а потом Ларри бросил на стол Мурхэда папку в манильском переплете, набитую сведениями о Феликсе Киссиче. Дальнейший разговор, насколько помнил Сторм, выглядел примерно так:
Сторм: Здесь все, что я выудил, Клайд. Когда прочтешь, увидишь, предстоит веселое и далекое путешествие. И отправлюсь в него, по-видимому, я.
Мурхэд: Путешествие? Тебе понравилось? Ты уже пошатался по свету в свое удовольствие. Куда ты еще собрался, черт побери?
Сторм: Куда? Кончай темнить. Сам знаешь куда.
Мурхэд не стал читать отчет Сторма, который тот положил ему на стол. Вместо него он взял подшивку бумаг и начал просматривать первую страницу.
Мурхэд: Давай-ка посмотрим. По нашим сведениям, он испарился из Балтимора двадцать девятого августа. Вылетел в Лондон. Тридцатого августа улетел в Мадрид. Оттуда в Анголу, в Луанду… И все обычными пассажирскими рейсами. В последний раз его видели во вторник второго сентября в Луанде, хотя и не опознали точно. Отплыл, как полагают, в Аккру на дизельном судне со смешанным грузом. Но это судно в Аккру не прибыло.
Мурхэд закрыл дело и отодвинул в сторону.
Мурхэд: Ну, Ларри, что ты предлагаешь? Попутешествовать неделю-другую по Атлантике в поисках Любина?
Ларри опешил. Значит, Фил Любин отплыл на судне из Анголы? Мурхэд ухмыльнулся.
Сторм: Клайд, как я понимаю, ты говоришь о Филипе Любине. Но ты приказал мне забыть о нем еще до того, как я вылетел в Рио. Я занимаюсь третьим человеком, Феликсом Киссичем.
Мурхэд в смятении протер глаза, пододвинул к себе папку в манильском переплете и торопливо отхлебнул кофе.
Мурхэд: Извини меня, Ларри. Не высыпаюсь, голова кругом идет. Ты ничего не слышал, договорились? Если Пит когда-нибудь узнает о моем промахе… да ты сам знаешь инструкции! Господи Иисусе…
Сторм: Перестань терзаться, Клайд. Мы слишком давно работаем вместе. Я тебе скажу: этого не случилось бы, если бы мы придерживались обычных наших методов. Тогда бы, черт побери, мы оба знали все… Ладно, не беспокойся. То, что я услышал, останется при мне. А теперь о Феликсе Киссиче.
Но Мурхэд так и не пришел в себя и, когда они расставались, еще раз попросил Сторма забыть все, что он узнал от него про фила Любина.
