Я рассказал Сторму о том, как изменилось поведение Сью Грир после беседы с президентом. Впрочем, он, видимо, и сам об этом знал.
— Да, да, — поспешно закивал он. — Но все это очень легко объясняется. Когда она вернулась в тот вечер из Белого дома, ей позвонили по телефону. Мужской голос передал ей сообщение от мужа. В этом сообщении Грир, называя ее шуточным прозвищем, просил не беспокоиться, обещал вернуться примерно через месяц. Там говорилось и что-то еще — о подарке, который он приберег к годовщине их свадьбы. Когда миссис Грир рассказала мне это, я попросил держать все в тайне. Она уже поделилась со своей дочерью Гретхен, но я уверен, даже Мигель Лумис ничего не знает. Миссис Грир просто радуется, что вскоре увидит мужа.
А я-то ничего этого не знал! Вся эта сцена казалась мне фантастической. Вот сидит специальный агент ФБР и как автор детективного романа рассказывает любопытную историю помощнику президента. А за окном первый резкий осенний ветер взвизгивает на перекрестках и гудит по улицам, как в туннелях.
— Знаете, что я вам скажу? — сказал Сторм, помолчав. — По-моему, миссис Грир еще очень долго не увидит своего мужа. Возможно даже — никогда. Что же до президента, то он просто блефует, работает на публику. Наверное, он рассчитывает на порядочность своего доброго друга Стивена Грира. Он верит в него и надеется, что тот вскоре объявится сам и все объяснит. Но сдается мне, президент ставит не на ту карту. Он проиграет.
— Почему?
— Потому что, я думаю, Пол Роудбуш не знает того, что происходит. Он не получает всех донесений ФБР. Я сильно подозреваю, что Пит Дескович скрывает их от него и подтасовывает факты. Если это так, то Дескович связан с Уолкоттом, и в один прекрасный день они выдадут сенсацию, которая угробит Роудбуша.
— Это мало вероятно! — запротестовал я, подумав, что тогда совсем уж непонятно удивительное превращение Полика. К тому же я знал, что Уолкотта скорей всего осведомляет Артур Ингрем благодаря услугам Баттер Найгаард.
— А я в этом уверен! — настаивал он. — И готов хоть сейчас поспорить: Роудбуш никогда не слышал о Киссиче. А Киссич — ключ ко всему делу.
— Каким это образом?
Ларри взял чашку с уже холодным кофе, встал с ковра и уселся на софу. Я направился к другой софе, радуясь этому: от сидения на полу у меня затекли ноги.
— Джин, — сказал Сторм, — этот Киссич, наверное, знаком со многими советскими учеными. Вот уже несколько лет он проповедует свободный обмен идей, выступает за тесные контакты. В его лаборатории плазмы постоянно работают два-три русских физика. Киссич участвует во всех международных конференциях по физике, даже если там не обсуждается его тема. Он так часто ездит в Советский Союз и обратно, словно он дипломатический курьер.
Но это еще не все. Киссич из тех борцов за мир, которые думают, что Советский Союз искренне желает мира, а мы нет. Он глубоко и страстно убежден, что Советский Союз готов вести политику, которая покончит с войнами надолго, — политику постоянной разрядки напряженности, как ее называют дипломаты. Но он также убежден, что Соединенные Штаты не пойдут на это, что мы погрязли в трясине «холодной войны». Он думает, что причина — в огромном влиянии нашего военно-промышленного комплекса на конгресс. Он убежден, что это заранее обрекает на бездействие любого нашего президента. Когда Киссич был еще молодым физиком, его идеалом был Лео Сцилард, тоже венгерский эмигрант, который тайно боролся за то, чтобы мы не сбрасывали атомную бомбу на Хиросиму. Киссич очень искренний человек, и он свято верит, что судьба мира зависит от соглашения с русскими. По его убеждению, русские готовы договориться хоть сейчас, но его вторая родина никогда на это не пойдет, во всяком случае при его жизни.
— Если это так, — сказал я, — то он ошибается. Каждый год мы подписываем с русскими все новые соглашения.
Ларри покачал головой.
— Киссич считает, что очень медленно и не по самым основным вопросам. Он не верит, что все эти подписанные нами договоры приближают нас к решению главной проблемы… Но прав Киссич или нет, он имеет огромное влияние на Любина и Грира. Возьмите, скажем, Любина. Он не только блестящий математик, интересы его гораздо шире. Я узнал кое-что о вашем друге Любине, чего вы, держу пари, не знали. Он убежденный интернационалист. Он не верит в национальный суверенитет. По его мнению, человечество уже прошло эту стадию.
— Да, его космополитические взгляды известны, — ответил я. — Мне довелось слышать, как он рассуждает на эту тему, но я никогда не слышал, чтобы он заходил так далеко, будто нация — понятие устаревшее.
— Он в этом убежден, — твердо ответил Сторм. — Оба они, Киссич и Любин, принадлежат к тем ученым, которые стремятся сочетать науку с общественной деятельностью. Они не уверены, что сумеют спасти мир, но стараются это сделать.
Он ненадолго задумался, затем продолжал:
— Теперь о Грире. Я считаю, что эти еженедельные встречи с Любиным были посвящены каким-то научным дискуссиям. Честно говоря, не понимаю, почему на них не присутствовал Киссич. Может, ездить было неудобно. Но во всяком случае, Киссич и Грир довольно часто говорили по телефону. Эти разговоры и встречи с Любиным, видимо, подготавливали Грира к решительному шагу.
Вам надо разобраться в Грире. Под внешностью серьезного, консервативного юриста скрывался человек, который любит всяческие авантюры и готов на самые внезапные, неожиданные, я бы сказал, отчаянные поступки. Он тоже стал интернационалистом. В последнее время он начал сетовать, что мы в Соединенных Штатах почти ничего не делаем, чтобы предотвратить мировую катастрофу. Из разговоров с миссис Грир и другими людьми я узнал, что его глубоко волновали мировые проблемы. Он стремился к активным действиям.
Ларри снова закинул ноги на тумбу и уселся поглубже. Некоторое время он молча смотрел в потолок. Казалось, Ларри собирается с мыслями.
— Знаете, — сказал он задумчиво, — в нашем деле приходится быть психологом. Я провел без сна немало ночей, стараясь проникнуть в душу Стивена Грира, и скажу вам вот что: я убежден, у него сложный комплекс вины. Грир честный человек, работает, не жалея сил, но за последние годы он загреб кучу денег почти без всякого труда… Обычный для Вашингтона политический рэкет… Он известен как близкий друг президента, поэтому юридическая контора Грира завалена выгодными делами выше головы. Наверное, Грира это смущало и тревожило, и он подумал: какого черта, совершу-ка я что-нибудь выдающееся, не думая о выгоде! Он месяцами слушал речи Киссича и Любина и наконец решился начать большую игру, не страшась последствий… Все это и натолкнуло меня. Я уверен, Джин, дело обстоит именно так.
Ларри наклонился вперед, не спуская с меня напряженного взгляда. Я уже чувствовал, что последует дальше.
— Эти трое, — сказал он, — отправились в Россию. Разными запутанными путями они добрались до портов, тайно вышли в море и встретились с одним из крупных океанографических советских кораблей где-нибудь в Южной Атлантике. А сейчас плывут на его борту в Советский Союз.
Так вот она, его версия! Меня она отнюдь не потрясла и показалась неубедительной. Стив Грир — перебежчик? Слишком много концов не сходилось с концами, слишком много мостов было переброшено через неведомые реки. Честно говоря, уверенность Ларри меня удивила.
— Ну нет, этого никто не проглотит! — сказал я. — Предательство теперь не в моде. За каким чертом людям сейчас перебегать в чужой лагерь, когда они могут отстаивать свои взгляды в своей стране?.. Ларри, вы там, у себя в ФБР, помешались на русских шпионах, предательстве и прочем.
— Вы не знаете всего, что знаем мы, — сказал он. — В деле Грира все типично: неожиданность исчезновений, сложность летных маршрутов, таинственность, маленькие суда. Русские любят такие многоплановые комбинации. Держу пари, это они все подготовили заранее для трех беглецов. Доказательств у меня пока нет, но две маленькие подробности я выяснил. «Каза Алерге» из Рио дважды доставляла провизию советским траулерам-краболовам. А в Каире из надежного источника я узнал, что Киссича в гостинице посетил русский агент. Я понимаю, это мелочи, и тем не менее…
Помолчав немного, он продолжал:
— Вспомните другие подробности. Два телефонных звонка к миссис Грир с сообщениями от ее мужа. Оба раза — мужские голоса. Типично русские штучки… Грир удирает через ограду с поля для гольфа. Вы бы так поступили? Нет, черт возьми! И Грир тоже. Если бы он решил сам, он бы упаковал свой чемодан, отправился куда-нибудь в Рим или Париж по делам и затерялся бы там. А что сообщила «Правда» или московское радио об исчезновении Грира? Все газеты мира кричат об этом деле, и только Москва молчит.
— Вы не правы, Ларри, — возразил я. — ТАСС опубликовал первые сообщения.
